Шаг за порог (СИ) - Кащеев Денис - Страница 1

Планета Новая Земля, окрестности Крепости Росс, сорок пятый день пребывания в страте

Палимая полуденным солнцем, щуплая светловолосая девушка лет восемнадцати в серой «ковчеговской» униформе деловито шагала по пряной степи к Крепости Росс – словно прямую по линейке чертила. Человек не способен так идти, его путь всегда более или менее извилист – даже если перед глазами имеется четкий ориентир, что уж говорить о случае, когда цель сокрыта за горизонтом. Но девушка и не была человеком. Монстр, чудовище, Чужая – так ее здесь именовали. И еще – трутнем. Однако этому последнему, постыдному, но, увы, заслуженному прозванию вскорости предстояло уйти в небытие. Она блестяще выполнила порученную ей миссию и, без сомнения, приблизила час, когда удостоится от страты достойного личного имени.

Она… Привычкой думать и говорить о себе в женском роде, словно причисляясь к одной из двух человеческих каст, она была обязана именно этой личине, без спроса позаимствованной у несчастной Диляры Измайловой. Юную землянку пришлось убить, чтобы занять ее место на «Ковчеге». Убийство совершил жнец двенадцатой касты, так велел его долг. Теперь того жнеца более не существовало. Был лишь изгой-трутень, которого приняла новая страта, и сей страте он верен беззаветно.

Несмотря на недавно обретенную способность произвольно менять внешность, образ Дили, освоенный еще в статусе жнеца, так и оставался для нее наиболее удобной и естественной из человеческих личин, поэтому едва стены замка Вагнерсбург, в котором она провела последние дни, остались позади, Чужая поспешила вернуться к ней. Одежда Отто Беккера, еще одного убитого ею землянина (на этот раз уже точно ею, к тому моменту жнец успел уступить свое место трутню), пришлась «Диле» почти впору, легкий дискомфорт вызывали лишь ботинки, оказавшиеся малость великоваты. Смириться с этим, впрочем, было проще, чем корректировать размер стоп – вмешиваясь тем самым в целостность шаблонной личины.

Вообще-то, она с легкостью могла бы обойтись вовсе без одежды и обуви, но в ее нынешней страте существовали на этот счет достаточно жесткие кастовые табу. А вот против интеграции костюма непосредственно в личину Всемогущие не возражали, но решиться на такой шаг она пока не могла – отчасти все еще оставаясь во власти предрассудков, свойственных жнецам. Недавно – как раз готовясь к побегу из замка Вагнерсбург – попробовала было подступиться к этой задаче, но, даже толком не завершив преображения, столкнулась с приступом парализующей волю паники – вплоть до полной потери контроля над личиной и даже временной утраты способности менять облик. Если бы хозяева замка застали ее в тот момент – растерянную и беспомощную, – быть беде, но, хвала Неназываемому, тогда все обошлось.

Новых попыток переступить через этот, в общем-то, нелепый для трутня запрет она не предпринимала и сомневалась, что осмелится на это без прямого приказа страты.

Держа путь, она перемахнула через опоясывавшую Крепость контрольную полосу – отметив про себя, что пашня выглядит заброшенной: тут и там ее пересекали дорожки звериных следов. Должно быть, Всемогущие решили, что нужда в этой мере предосторожности отпала. Что ж, им виднее.

До многогранника Крепости отсюда уже было хвостом подать. Она ускорила шаг – желание поскорее отчитаться об успехе миссии гнало ее вперед.

К пилонам главного входа Чужая приблизилась уже бегом.

Ворота Крепости были закрыты. Она остановилась в благоговейном ожидании, полуприсев, обхватив руками грудь и потупив взор – полноценной позы полной покорности в человеческой личине, увы, не принять. Однако распахнуться створки что-то не спешили. Страта не желала впускать ее домой? Но почему?

Догадка пришла почти сразу. Как она могла забыть, что личина Дили в Крепости под запретом?! Галия Измайлова, двоюродная сестра убитой жнецом девушки, тяжело переживала потерю, и Всемогущие распорядились щадить ее чувства!

Досадуя на себя за допущенную ошибку, Чужая торопливо разделась – при переходе в изначальное тело облачение оказалось бы безвозвратно испорчено – и скинула личину. Опершись на хвост, она опустила крылья, обвила щупальцами туловище, прикрыла веки и замерла – теперь ее поза полной покорности была безупречной.

…День сменился сумерками, те поглотила ночь, много позже тьму развеял туманный рассвет, а ворота Крепости перед ней так и не открылись. Когда минули проведенные в неподвижности сутки, она, наконец, дерзнула пошевелиться. Расправив правое, длинное щупальце, Чужая протянула его к стопке одежды на траве и выудила из бокового кармана форменной куртки широкий черный ободок – офицерское кольцо-ключ, некогда похищенное Отто Беккером и Фрицем Краузе у Галии Измайловой. Именно из-за него трутню пришлось столь долго оставаться в замке Вагнерсбург – Всемогущий приказал вернуть пропажу, а новые хозяева держали трофей в тайнике…

Приблизившись к воротам, она коснулась черным ободком сенсорной панели у пилона – створки в ответ даже не шелохнулись. Если Крепость заперта капитанским кольцом – так и должно было произойти, но стоило же попытаться?

Отступив на полшага, Чужая в задумчивости покрутила ободок в отростках щупальца и, повинуясь внезапному порыву, продела сквозь кольцо один из них. Ощущение, всесокрушающей волной нахлынувшее на нее в следующий миг, оказалось сродни тому, что она испытала, экспериментируя с одетой личиной. Грудь Чужой сдавило, крылья за ее спиной встали колом, щупальца опали вниз, ноги предательски задрожали, перед глазами все поплыло. Хотелось сорваться с места и бежать без оглядки – хоть куда-нибудь, лишь бы бежать, – но сил и воли не было даже на то, чтобы кончиком хвоста шевельнуть. Но от пережитого ею в Вагнерсбурге имелось и отличие, причем существенное: это совершенно точно не был страх нижайшего, пойманного на постыдном нарушении – наоборот: смиренный ужас Всемогущего перед внезапно навалившейся на него глыбой ответственности за страту.

Она еще не понимала причин происшедшего с ней, даже приблизительно не представляла, что ей следует теперь делать, но одно осознавала четко: с этого мига все должно было кардинально измениться. К лучшему или к худшему – зависело теперь только от нее самой.

Планета Новая Земля, окрестности форта Виктория, перед Порогом

Холм над фортом Виктория, еще вчера изумрудно зеленый, с утра предстал розово-лиловым из-за дружно распустившихся миллионов крохотных, собранных в густые кисти на хрупких длинных тонких ножках цветочков. Сминаясь и ломаясь под подошвами, вновь головы они уже не поднимали, стремительно увядая, и там, где недавно поднимались по пологому склону Настя с Тимуром, теперь тянулись две извилистые цепочки мертвых оливково-серых следов. Местные бабочки, куда более мелкие, нежели их родственницы, обитавшие у Крепости Росс, стекались к ним со всей округи, рассаживались на проплешины, расправив пестрые крылышки – словно силясь прикрыть имя неприглядное зрелище, нарушавшее гармонию цветущего холма. Самые смелые и глупые из них подбирались прямо к сидевшим на вершине ребятам, и время от времени Настя лениво отгоняла незваных гостей ногой. Те обиженно разлетались, но на их месте почти тут же появлялись другие, еще непуганые.

Позавчера Настя непременно загадала бы, что если бабочек рядом окажется семь (или девять, или тринадцать – не суть) – значит, случится чудо, все обойдется и проклятие трутня ее минует. Дней пять назад – уже давно вскочила бы на ноги и принялась в безрассудном гневе топтать не успевших убраться прочь крылатых надоед – всех, до кого смогла бы дотянуться. На прошлой неделе… На прошлой неделе она безвылазно торчала в медотсеке – бабочек там не было.

Хваленая космическая медицина «Ковчега», когда-то без видимых усилий исцелившая простреленное плечо Инны Иноземцевой, а совсем недавно за какие-то полчаса поставившая на ноги Олега, навернувшегося с лестницы и расколовшего о ступени череп едва ли не напополам, на этот раз оказалась бессильна. Бездушная техника признавала, что с Настей что-то не так – свидетельством чему была целая россыпь красных (ситуация тревожная) и синих (ситуация критическая) огоньков на контрольной панели, – однако категорически отказывалась считать это болезнью, а значит – лечить. Больше того, когда, воюя с упрямым агрегатом, девушка в кровь распорола руку об острый угол какого-то кронштейна, медотсек даже эту ее рану проигнорировал. Создавалось впечатление, что для «Ковчега» Настя уже мертва, – а трупами местная аппаратура не занималась, для них здесь имелся специальный холодильник.