(Не)обманутый (СИ) - "Gierre" - Страница 11

— Он сказал, зачем? Сказал, почему именно госпожа Акеми? От этого зависит твоя жизнь. Отвечай правду. Все, что знаешь!

— Угро-з-с-ы. Пус-с-с-тые угроз-с-ы. Ничего не сделаешь вовсе не славный воин, ни-че-го не поделаешь.

— Ты сама напросилась, — Тошайо пожал плечами, снимая с себя ответственность за следующий поступок. Он не любил прибегать к магии, считая любое ее проявление нарушением хрупкого баланса между мирами, но в случае необходимости пользовался в полную силу. Вот и теперь вместо слабого эха, которое он мог показать паучихе, заставив поверить в собственные силы, Тошайо обратился к заклинанию пут. Невидимые для нечисти нитки петлей обхватили каждую из восьми лап, связали узлом, и она рухнула на пол, завопив от боли.

— Стой! Сто-о-ой! Пусти-и-и! Какой злой! Какой же-сто-о-о-кий!

— Расскажи, почему жертвой должна была стать Акеми, и я отпущу тебя. Обещаю, что сдержу слово. Ты будешь свободна, как только покинешь город и поселишься в тени леса.

— Обещания, — захныкала паучиха. — Пустые обещания, как всегда. Вам нет веры. Нет больше моей веры! Грязные людишки.

— Значит тебя нанял человек?

— Человек? Две ноги, две руки, в центре — вкус-с-с-ное бьющееся сердечко. Душа навыворот, но что с того? Я и сама не красавица, — паучиха подмигнула Тошайо. Даже связанная, она продолжала плести свою паутину.

— Одержимый? Ты поняла, кем он одержим?

— Ох-хо! Поняла ли я?! Увидела по глазам. Жадность, похоть. Бле-е-еск.

— Дух? Демон? Кто был в теле человека? Отвечай, — Тошайо натянул духовную нить до предела, причиняя паучихе боль — та вновь завизжала, но когда он ослабил хватку, начала болтать без остановки.

— Говорил мне, что я одна справлюсь. Хвалил. Погладил по голове. Добрый, щедрый. Обещал молоко, обещал души. Поверила! Дурочка, знала же, чем все закончится. Он сказал, визгливая стерва сама хочет сдохнуть. Не станет сопротивляться, когда почует паутинку на шее. Даже не пикнет. Так и было. Я дождалась часов — все, как он велел. Часы — бом, и я натягиваю ниточку. Она так красиво задыхалась. Мне стало ее жаль. Красивая, умная, вот только пела ужасно. Но он больше не приходил. Бросил меня подыхать. Я знаю твое племя, бесславный воин, — паучиха оскалилась, стало хорошо видно острые ряды зубов монстра, спрятанные в челюсти привлекательной женщины. — Ты пришел убить меня. Убивай! Я сказала тебе все, что ты хотел, и не лгала, но ты не пощадишь меня. С самого начала, как только ты вошел в комнату, я почувствовала холод смерти. Мои дни сочтены.

— Ты испугалась? — удивился Тошайо. Еще недавно он сам едва сумел взять себя в руки, чтобы справиться со страхом.

— Когда ты вошел, я поняла, что уже мертва. Хотела по-играть на прощание? Последняя игра. Последняя, — паучиха с мольбой смотрела в глаза Тошайо.

— Я не стану убивать тебя. Поклянись своими детьми, что не станешь больше убивать людей, и ты будешь свободна.

— Ми-ло-сердие? — удивилась паучиха. — Ты отпустишь меня? Вот так?

— После твоей клятвы, — напомнил Тошайо. — Поклянись детьми, и я отпущу.

— Клянус-с-сь, — простонала паучиха. — Клянус-с-сь, с-с-славный воин. Я стану скромной, и мои дети будут помнить о твоей доброте. Смерть была так близ-с-с…

Тошайо с большим трудом разбирал слова чудовища, поэтому не сразу понял, что она начала захлебываться. Он ослабил путы, заставил их исчезнуть, но не переступил границу защитного крута, опасаясь уловки. Издалека он следил за тем, как женское лицо, искаженное гримасой боли, начинает высыхать изнутри, осыпается пеплом и растворяется в воздухе, обращаясь в ничто.

Еще несколько минут Тошайо потратил на проверку. Он обратился к припасенным во внутреннем кармане амулетам и зажег благовония, отпугивающие духов. Кроме него самого в комнате не было ни души. От дочери Йорогумо не осталось ни следа.

На циферблате Тошайо заметил остатки призрачной паутины, но от его прикосновения рассыпались даже тончайшие нити. О произошедшем напоминал только поваленный стол и кинжал, который валялся у стены. Возможно, он поразил цель, вот только эта цель оказалась бесплотной, поэтому сталь спокойно пролетела дальше и ударилась о стену. Тошайо убрал кинжал в сапог, вернул арбалет на место, убрал выпущенный болт, который не причинил стеклу на часах никакого вреда — они были сделаны из прочных деталей.

Пришлось долго уговаривать Мамору и Ичиро открыть дверь. Охранники безукоризненно выполняли приказ. Тошайо убедил их, что он — это он, отвечая на подробные вопросы, и только после этого щелкнул замок, но и тут Мамору был начеку, направляя в лицо Тошайо пистолет.

— Спокойно, ребята, все закончилось, — Тошайо поднял вверх пустые руки. — Это была паучиха, она мертва.

— Паучиха? — удивился Мамору, убирая оружие в кобуру. — Я думал, это был бык.

— Она хотела напугать нас быком и отвлечь, а тем временем подцепила бы в паутину. Я расскажу обо всем господину Хикэру лично, а пока я хочу принять душ и поспать.

— Перед часами? — насторожился Мамору.

— Нет, в самой обычной постели, где вы скажете.

Мамору с Ичиро опять переглянулись:

— Здесь три спальни, выбирайте любую.

— Хорошо, я займу левую.

— В левой спит Ичиро, — возразил Мамору.

— Ладно, тогда правую.

— Там сплю я.

— Хорошо, я лягу в средней спальне. Идет?

— Ладно, я там все приготовлю, — пообещал все еще растерянный Мамору. Как и многие после встречи со сверхъестественным, он реагировал не слишком уверенно даже на самые простые вопросы.

В ванной комнате для гостей можно было выбрать из десятка флаконов, но Тошайо не разбирался в них. Он выбрал средства наугад, оттер пот с тела и на время выкинул из головы разговор с паучихой. Нужно было отдохнуть, выспаться, а затем обсудить все с нанимателем. Если ему заплатят, он продолжит расследование сам, прикупив подходящее оружие и технику. Если Хикэру скажет, что его не устраивает сражение с невидимым противником, придется устраивать спектакль. Унизительно, но порой необходимо. Тошайо не собирался требовать дополнительной платы, но испуг от встречи с паучихой был сопоставим с тем, что он испытал во время злополучной встречи с они. На его месте другой экзорцист вполне мог погибнуть, а за ним последовали бы Мамору и Ичиро. Достаточно обычной платы, но он добьется ее.

— Ты не возьмешь ни иены больше, даже если он будет настаивать, — сказал Тошайо вслух, успокаивая самого себя.

В спальне, которую приготовил Мамору, стоял стакан с чаем, заваренным с помощью одноразового пакетика — по меркам мира господина Хикэру — чудовищное преступление, но по меркам мира Мамору и самого Тошайо — обычное дело. Чай оказался слегка горьковатым, других особенностей измотанный Тошайо не заметил. Он забрался в кровать, и стоило голове коснуться подушки, провалился в глубокий сон.

Использование духовных сил, особенно такое мощное, к которому пришлось прибегнуть Тошайо во время противостояния женщине-паучихе, изматывало сильнее любой физической нагрузки. Вот почему сон приходил сам, как только тело чувствовало, что находится в безопасности. Тошайо не успел завести будильник или попросить Мамору разбудить его пораньше, поэтому проспал до заветного стука в дверь.

Ему снился сон о том, что он лежит в комнате в квартире господина Хикэру в центральном районе, поэтому после пробуждения он удивился незнакомой обстановке, но все равно ответил на стук:

— Кто это?

— Господин Тошайо, уже полдень. Позавтракаете со мной? — это был голос Хикэру.

— Мне нужно одеться.

— Буду ждать вас в гостиной.

Тошайо знал, что после встречи с паучихой испытает легкую мигрень, но она оказалась сильнее, чем он рассчитывал. Правая половина черепа горела огнем, будто прямо в голову погрузили острую иглу, которая распространяла вокруг себя тонкие, но яркие молнии уколов.

С трудом он оделся, борясь с тошнотой, и пригладил волосы перед зеркалом, чтобы убедить самого себя в необходимости выхода из комнаты. Сонливость никуда не делась, он мечтал опустить голову на подушку и забыться, но знал, что это невозможно.