След менестреля (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 36

— Мой отец… был добр ко мне, — ответил Джарли, покачиваясь на каблуках. — Он сделал моей матери брюхо, но, когда я родился, не бросил меня. Да, я бастард, но я знал отцовскую заботу. Пошел бы я на смерть, чтобы спасти его? Может быть, да. А может, и нет. Не знаю, клянусь Дреблом.

— Пошел бы. Будь уверен.

— Нет, ты чего-то мне не договариваешь, — с пьяной усмешкой заявил герцог. — Чего-то… важного. Что даст тебе освобождение этого де Клерка, будь он хоть пятьдесят раз твоим отцом? Власть, могущество, тайные знания, особое покровительство Сестер Ши? Что именно?

— Ничего. Я принял решение, Джарли, Когда все закончится, я… — тут я осекся. Нельзя говорить этому человеку, что я останусь в Элодриане. Джарли не объяснить, что причина моего решения — Уитанни. Он не поймет, что в основе всего лежит всего лишь любовь. И истолкует все по-своему. Не поверит мне. Решит, что я выбрал этот мир потому, что хочу власти в нем, а значит, так или иначе посягну на его власть. — Я покину ваш мир. Отправлюсь в дальний путь, в который не позову тебя.

— О, да ты благой дух! — Герцог пьяно засмеялся, однако в его глазах не было веселья. — Я знал, что с тобой что-то не так. Но это… неважно. Важнее, что завтра ты будешь рядом со мной, ведь так?

— До самой победы, милорд герцог.

— Понимаю, — Джарли вновь наполнил кубки, один протянул мне. — За победу!

Я почти с отвращением влил в себя вино, задержал дыхание, перебарывая подкатившую к горлу кислоту.

— Выйду, подышу воздухом, — сказал я, взяв посох. — Перепить тебя мне все равно не удастся.

— Ага, — Джарли снова подставил кубок под струйку из бочонка.

Я нетвердой походкой прошел к двери (предательский аффи хорошенько так дал разом и по ногам, и по голове, чтоб его!), толкнул ее и вышел из душной чадной корчмы в свежую зимнюю ночь. Окрепший к ночи мороз тут же обжег мне лицо, но я был этому рад: больше всего я хотел побыстрее протрезветь. Пьянка с Джарли не доставила мне никакого удовольствия.

Черное небо над моей головой было густо усыпано яркими звездами. Две луны, большая, ярко-белая и меньшая, красноватая, заливали уснувший Кальт мягким розовым светом. Ночную тишину нарушали лишь далекий лай собак и поскрипывание вывески трактира над моей головой, когда ее касался ветер. В воздухе еще чувствовался слабый запах гари, но лишь временами, когда ветер дул с южного конца городка, особенно пострадавшего во время нападения. Я смотрел в это чужое небо, запрокинув лицо, и вдруг понял, что никогда в жизни больше не увижу знакомых земных созвездий. Большой Медведицы, Ориона, Кассиопеи. А так ли это важно, если рядом со мной будет звездочка по имени Уитанни? Ведь она для меня дороже всех звезд в небе Элодриана. И нашего мира тоже.

Впрочем, торжественной, умиротворяще-законченной, почти рождественской картины не получилось. Иллюзия покоя исчезла, едва я посмотрел вправо, в тот конец площади, где воины Джарли за какой-нибудь час соорудили виселицу и повесили на ней мародеров Сарилло. Два десятка пленных со скрученными за спиной руками болтались на этой перекладине уже несколько часов, и их лица и одежду покрыл иней. Труп их предводителя тоже висел на перекладине, только вниз головой, как зарезанная свинья — так распорядился Джарли. Глядя на них, я подумал, что мне, человеку двадцать первого века, такое зрелище должно внушать только ужас и отвращение, однако я то ли привык к жестокости, то ли просто пьян сверх нормы — и потому не чувствую ни жалости, ни кровожадной радости, ни упреков совести, ничего. Только усталость и тяжелое опьянение, от которого хочется побыстрее избавиться.

Лечь спать? Я не усну, пока сознание прыгает в моей голове как мячик для пинг-понга. Надо протрезветь. Опершись на посох, я стоял и чувствовал, как животворный мороз проникает под мою одежду, заставляя вздрагивать и ежиться. И думал о том, что очень скоро могу получить в лице Джарли врага, причем не менее опасного, чем Лёц и его оборотни.

А так ли это важно? И стоит ли, как говаривал когда-то Вильям Оккам, плодить сущности сверх необходимости? Э, да меня что-то на философию потянуло. Надрался ты, Кирилла свет Сергеич, воистину надрался. Иди-ка ты баиньки, а то простынешь, не ровен час. Мороз крепчает с каждой минутой…

Когда я вернулся в таверну, Джарли сидел на полу, привалившись к стене — и храпел. Его нарядный шитый серебром дублет был залит вином, а на полу красовалась большая лужа блевотины. Забытый бочонок истекал тоненькой струйкой аффи, и от винного запаха, наполнившего зал, меня замутило. Поборов вставший в горле разъедающе-кислый спазм, я поднялся по лестнице на второй этаж, попал в дверь, закрытую рогожей, и почувствовал настоящее счастье, когда разглядел в полутьме кровать.

— Пьяная свинья, — пробормотал я, чувствуя, как вертится вокруг меня комната. Потом стало легче, и уже засыпая, я подумал, что иногда человеку для счастья нужно совсем немного. Например, чтобы отпустила пьяная тошнота, и пришел сон.

Чтобы пришел сон…

Утром пошел снег. Жители Кальта еще спали, когда мы покидали городок, и почти никто не вышел нас проводить. Впрочем, мне это было все равно. Я чувствовал себя больным, чего нельзя было сказать о Джарли — герцог Роэн-Блайн выглядел огурчиком, разве только был слегка бледен. Железная башка у этого бастарда!

— Думаешь, эльфы уже на месте? — спросил он меня.

— Не знаю. Если они опаздывают, придется подождать нам.

— Не люблю ждать, — ответил герцог и поехал вперед.

Я посмотрел ему вслед и поймал себя на мысли, что чем дальше, тем меньше мне хочется общаться с этим человеком. Не то, чтобы я испытывал к Джарли антипатию. Скорее всего, нам просто нечего сказать друг другу по существу. Может, оно и к лучшему.

Дорога на север от Кальта была пустынна, но эта тишина казалась обманчивой. Впрочем, пятнадцать миль до Девяти камней мы преодолели без всяких приключений и всего за три часа — отдохнувшие в Кальте лошади легко шли даже по глубокому снегу. Очень скоро я увидел само озеро — ледяной овал в глубокой лощине слева от дороги. И буквально через пару секунд справа и слева от тракта, из-за деревьев, показались разведчики Холавида, и с ними — фигурка, закутанная в черный эльфийский плащ с капюшоном. У меня дрогнуло сердце от радости, а Уитанни уже бежала мне навстречу прямо по снегу и буквально влетела в мои раскрытые объятия (я едва успел спешиться).

— Кьирриэлль! — воскликнула она, повиснув у меня на шее. — Айрра Кьирриэлль мьярр фара!

— Любовь моя! — Я прижал Уитанни к себе крепко-крепко, сердце у меня бухало от волнения и радости. Знал ведь, что непременно ее увижу, ожидал этой встречи, но все равно, меня просто буря эмоций накрыла. — Киса ты моя золотая!

— Уитанни буанн, — промурлыкала гаттьена, когда мы перестали целоваться, заглянула мне в лицо сияющими глазами. — Ллеу уирр траан?

— Еще как рад! Ты здорова? Все в порядке?

Ничего не говоря, Уитанни лукаво улыбнулась, распахнула плащ и показала мне плечо. От раны остался лишь едва заметный рубец.

— Уитанни нье мррать, эй-рьирр най круанн, — заявила она с самым победоносным видом. А я не стал ничего говорить в ответ, решил, что крепкий страстный поцелуй будет лучше любых слов.

— Sava! — Подошедший к нам разведчик скинул с головы утепленный капюшон, и я узнал Зендру. — Мы еще вчера ждали вас, Ллэйрдганатх.

— Возникли неприятности в Кальте, — сказал я, косясь на герцога, который остался сидеть в седле, в окружении своих латников. — Мародеры грабили городок, мы помогли с ними справиться. А как вам удалось опередить нас?

— Мы шли Тайными путями, Ллэйрдганатх, — пояснил подошедший сумрачный Холавид. Мы пожали друг другу руки. — Вы подоспели вовремя. Разведчики говорят, в нескольких милях отсюда появился вальгардский обоз с большой охраной. Похоже, направляются на запад, к саратханской границе.

— Обоз? — Лицо Джарли оживилось. — Ну, так посмотрим, что у них в фургонах.

— Не терпится вступить в бой? — Старый Даэг сдержал свое обещание и тоже был здесь. — Разумно ли это, герцог Джарли? Может, стоит поберечь силы?