След менестреля (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 33

Давай представим, что мы победили. Я снова стал герцогом Роэн-Блайн, а земли, когда-то захваченные вальгардцами, стали свободными. Обширные, богатые земли — купеческий Виссинг, северный Брегенд, брутхаймские марки. Какова будет их судьба?

— Я понял тебя. Ты хочешь, чтобы победа расширила твои владения?

— Именно так. В конце концов, мои подданные не напрасно проливали кровь в этой войне.

— Когда мы победим, тогда и будем говорить об этом, ваша светлость, — заметила Зендра. — Сейчас в этом вряд ли есть смысл. У ши есть поговорка: «Ance rouve pain aeten». Полагаю, вы знаете ее перевод?

— Увы, я не знаю вашего языка. И что же это значит?

— «Есть невыпеченный хлеб», ваша светлость.

— Могу ли я расценить эти ваши слова, миледи, как отказ обсуждать послевоенную судьбу земель севера?

— Ее можете решить только вы и Сестры, — дипломатично ответила эльфийка. — Если, конечно, у вас будет возможность встретиться с ними. Если победят вальгардцы, такая встреча станет возможной лишь в вальгардской темнице.

— Джарли, — я начал терять терпение, — ты и в самом деле торопишь события. Судьба Саратхана висит на волоске, да и наше положение незавидно. Допустим, ты соберешь десятитысячную армию, но она не устоит под ударом армии Хагена. А время работает против тебя, пойми. К исходу зимы закончится провиант, который ты пока что можешь получить в деревнях и у беженцев. Если Готлих захватит Саратхан, ты останешься один, окруженный врагами со всех сторон, и тебе некуда будет идти. У тебя будут лишь два варианта: погибнуть или сдаться на милость Готлиха. Нужно действовать, забыв все амбиции и обиды. В моем мире существовала некогда могущественная империя, которая побеждала своих врагов, сея раздоры между ними. Даже девиз был такой: «Разделяй и властвуй». И это действовало всегда и везде. Я не сомневаюсь в твоей храбрости и в твоем желании победить. Но сейчас этого недостаточно, увы.

— Я знаю, что ты умеешь говорить красноречиво, — сказал герцог, скривив рот. — Еще тогда, в замке, во время совета лордов, на меня произвела впечатление твоя речь. Но сегодня я не услышал того, что всей душой желал услышать. Жаль.

— Печально, что я разочаровал тебя, Джарли.

— Тем не менее, мы заключили союз. И свои обязательства я выполню. — Джарли прошел к креслу и сел, вытянув ноги. — Я доверяю тебе, Кириэль, и потому готов довольствоваться твоими обещаниями. Мы выступим сегодня же. Будь готов.

— Он предаст нас, — сказала Зендра. — Этот человек ничем не лучше вальгардцев.

— Я знаю, но сейчас нам нужна его помощь.

Эльфийка пристально посмотрела на меня, и в его глазах была печаль.

— Он нанесет тебе удар в спину, неужели ты не понимаешь? — произнесла она.

— Прекрасно все понимаю. Но сейчас главное — освободить де Клерка. И ради этого я готов заключить союз с самим дьяволом.

— Я не хочу, чтобы ты погиб, Кириэль.

— Мы собираемся победить, а не погибнуть, — я провел пальцами по щеке Зендры. — Выше голову, солнышко! Рядом со мной будешь ты и твои собратья, а это что-нибудь, да значит.

— Будь осторожен, Кириэль, — Зендра взяла меня за руки и, поднявшись на цыпочки, поцеловала. — Встретимся у Девяти камней. И помни, что ши никогда не предадут тебя.

— Я знаю. До встречи, Зендра!

— До встречи.

Еще одно путешествие — может быть, в никуда.

Мы оставили лагерь на рассвете — Джарли, я и двести пятьдесят всадников, лучшие воины герцога. Панцирная хоругвь и два эскадрона конных арбалетчиков. Джарли пожелал, чтобы отряд шел под флагами дома Ленартов. Мне, честно сказать, все равно. Мне главное найти это таинственное логово и покончить с ним.

Впрочем, Джарли не откажешь в умении быть лидером. Солдаты слушаются его беспрекословно. Перед тем, как мы покинули лагерь у Айи, герцог обратился к ним с короткой, но весьма выразительной речью.

— Я ваш герцог! — заявил он, объезжая строй. — И я собираюсь развлечься немного. Я выбрал вас, потому что считаю вас храбрыми и исполнительными солдатами. Мы отправимся вглубь вальгардских земель, чтобы нанести врагу удар в самое сердце. И я говорю вам — вперед! Мы победим, потому что мы лучшие! За дом Ленартов!

— За дом Ленартов! — гаркнули одновременно двести пятьдесят глоток, и наш поход начался.

Про мое присутствие в отряде Джарли, понятное дело, не сказал ни слова. Но это было все равно. Это его войско, и он вправе делать и говорить все, чтобы поддержать свой авторитет.

Конная колонна на марше — зрелище внушительное. Аж земля гудит от топота стольких коней. Джарли пожелал, чтобы я постоянно следовал рядом с ним, и я не стал возражать. В авангарде идет капитан Бастен Каттлер с полусотней арбалетчиков, за авангардом мы, основные силы, все латники и еще полста стрелков. Ими командует лично герцог. В арьегарде у нас полсотни стрелков во главе с вахмистром Брино.

Мы шли через земли, где боевых действий не было, но приметы войны были видны повсюду. Почти все деревни на нашем пути были покинуты жителями, остались лишь старики, которым некуда идти. Тракт словно вымер, ни путников, ни купцов — никого. Лишь однажды, незадолго до заката, мы встретили группу беженцев, человек в тридцать-сорок, откуда-то из-под Набискума: они шли в Блиболах, но сбились с дороги. Бедняги даже не пытались убежать — наверняка потому, что не хотели лишиться своего добра, нагруженного на три телеги.

Жалкое это было зрелище. Толпа мужчин, женщин, детей, подростков, одетых в невозможное тряпье, навьюченных жалкой поклажей, с козами, овцами и грязными курами в деревянных клетках, замерзших, голодных и перепуганных. Они сбились в толпу вокруг своих телег, в кругу всадников и смотрели на нас глазами, полными страха. Эти люди подтвердили, что в Набискуме произошло восстание, но я услышал еще кое-какие, не самые приятные подробности: бунт крейонов сопровождался свирепой резней, которую учинили победители. Все вальгардцы в городе были убиты, не пожалели даже грудных детей. Перебив северян, погромщики принялись сводить счеты с теми, кто был им неугоден. В цитадели наместника они обнаружили огромные запасы вина и браги, и в городе начался настоящий ад.

— Перепились, и промеж себя зачали драться, — рассказывал нам один из беженцев, крепкий крейон с седой окладистой бородой. — Целую ночь по всему городу бой шел, домов сожгли пропасть, а уж народу-то полегло — не счесть! Может, и дальше бы куролесили, да только новый лорд-мэр Бол велел мародеров да погромщиков на столбах вешать, а в городе сухой закон объявил. Мы-то в предместье особливо от громил этих не потерпели, но тут слух пошел, что лорд-мэр приказал всем мужчинам вступать в его ополчение. Ну, мы подумали-подумали, да решили от греха подальше убраться, куда поспокойнее. Наш высокий лорд Грейзен давно уже отбыл в войско его величества, а управляющий-то сбежал, вот и мы не стали ждать, что нас того… порешат. Собрались и ушли.

— А я ведь слышал это имя, — шепнул я Джарли. — Про Бола мне и старый Тимман говорил, и сам Валленхорст.

— Значит, каналья еще тот. Пусть пока побудет мэром, а когда Набискум станет моим, я его вздерну, — шепотом же пообещал герцог и повернулся к старику. — В Блиболах пошли? Так там же вальгардцы.

— Все так, господин, но там такого ужаса, как в Набискуме нет. Оно хучь и под вальгардцами, зато спокойней и безопасней.

— Значит, лучше рабство?

— Мы люди маленькие, господин, — в глазах старика засветился ужас. — Ради деток наших мы на все готовые. Да вот только сбились мы с пути, заплутали.

— Так тут Кальт рядом, чего туда не пошли?

— Не нужны мы там, господин, — с горечью ответил беженец.

— Вальгардцев по дороге не встречали?

— Кабы встретили, дошли бы сюда, господин? — Старик сокрушенно покачал головой.

— И то верно. Хотя что с вас взять, с нищеброди…

— Отпусти нас! — взмолился крейон и упал на колени, и все остальные сделали то же самое. Я буквально кожей чувствовал страх этих людей.