След менестреля (СИ) - Астахов Андрей Львович - Страница 15

Наверное, на этот вопрос мне сможет ответить только сам де Клерк. Точно так же, как и на другой вопрос — как ему удавалось прожить так долго. Отметиться в нашем мире не раз и не два, да еще и в таких ипостасях — Вийон, Шекспир.

И мой отец. Да уж, чудны дела твои, Господи!

Так или иначе, главное случилось — мир Элодриана стал меняться по образу и подобию нашего мира. А сейчас что-то пошло не так. Что-то случилось. А может, это связано с моим появлением?

Когда-то в юности я очень любил читать фантастику. Помню, прочел я как-то один рассказ, где группа охотников отправляется во времена динозавров, чтобы поохотиться на какого-нибудь тираннозавра, и один из этих ребят случайно так в мезозойском лесу наступил на бабочку. А потом, по возвращении выяснилось, что их собственный мир изменился неузнаваемо. Временной парадокс — кажется, так эта фишка называется.

Может, и я наступил на бабочку и сам того не заметил?

Знать бы еще когда, и что это была за бабочка…

Чувствую, искать ответы мне придется еще долго. А раз так, еще раз попробуем положиться на русский «авось». Сейчас у меня есть цель, мне нужен Джарли. И значит, надо идти в Айи, как я и собирался с самого начала. Наверняка новый герцог Роэн-Блайн знает что-то такое, чего не знаю я.

В Айи я пришел, когда уже сильно стемнело. Начался сильный снегопад, и улицы городка были пусты. Одинаковые срубные дома с высокими двускатными крышами казались вымершими, даже лая собак я не слышал. После недолгих поисков я нашел таверну «Веселый менестрель» — единственное строение, в окошках которого горел свет.

Я уже привык к тому, что мое появление везде и всегда привлекает внимание. Это понятно — в подобных городках все друг друга знают, и любой чужак немедленно оказывается на перекрестье взглядов, как инфузория под микроскопом. Едва я зашел в таверну, как все сидевшие там люди повернулись в мою сторону.

— Мир вам, добрые господа! — сказал я, стряхивая с плаща снег.

Мне ответили вопросительным молчанием, а после из-за столов одновременно поднялись несколько человек. Крепкие рослые бородачи, одетые в вареную кожу и меха. У всех на поясах висели большие охотничьи ножи, а старший в этой компании держал в руке тяжелую окованную железом дубинку.

— Мир и тебе, чужак! — сказал человек с дубинкой, однако радушия в его голосе я не услышал. — Кто таков?

— Кириэль, целитель, — ответил я. — Путешествую с компаньонкой по здешним местам.

— Целитель? — Старший вздохнул, сверкнул глазами и оглядел меня подозрительно с головы до ног. — Ого! И кому служишь?

— Никому. Сам себе господин.

— Разве такое возможно? — Старшой не сводил с меня изучающего взгляда. — Кто нынче может сказать о себе, что железный сапог не стоит у него на груди?

— Верно говоришь, отец, времена нынче лихие, — сказал я. — Но стоит ли говорить о печальном? После долгой дороги мне больше всего хочется выпить горячего пунша, а потом лечь в постель и проспать до полудня.

— Погоди, и до пунша время дойдет, — сказал старшой, знаком предложив мне сесть на лавку. — Но сперва хочу поговорить с тобой. Я Аллейн, здешний олдермен и управляющий высокого лорда Риссена. А потому должен я задать тебе несколько вопросов, а ты, если не желаешь неприятностей, должен отвечать мне честно и правдиво.

— Хорошо, хорошо, — сказал я примирительно, — я ведь человек мирный. Чего хочешь узнать, старче?

— Зачем пришел в Айи?

— Просто шел по дороге, вот и пришел.

— А куда направляешь и откуда?

— Шел с Вокланских пустошей, а как узнал о войне, решил добраться до города побольше. Сначала думал в Набискум идти, а вот теперь не знаю, как быть. Говорят, в Набискуме вся королевская армия стоит.

— Верно, стоит, — олдермен испытующе посмотрел на меня. — Сам его величество король Готлих нынче в Набискуме. Большая война будет. Вот мы и ждем, чем это все закончится.

— А чем войны заканчиваются? — Я пожал плечами. — Кому слава, кому крест могильный. Тех, кому крест, всегда больше почему-то. Так могу я выпить, или нет?

Аллейн кивнул. Ощущая спиной внимательные взгляды, я подошел к барной стойке и спросил пуншу. Трактирщик тут же повернулся к Аллейну — тот едва заметно кивнул, и я получил свой пунш. Я едва поднес кружку к губам, как олдермен положил мне руку на плечо.

— Целитель, говоришь? — спросил он.

— Целитель, — я понял, что сейчас начнется настоящий разговор. — Что, помощь нужна?

— Видишь ли, какое дело, парень — тут у нас соседи завелись беспокойные. То ли наемники, то ли дезертиры, шут их пойми. Пару раз уже наведывались к нам в Айи и спрашивали, есть ли у нас тут в городе знахарь или травник опытный.

— Ну и что?

— Вроде как главарь их болен, — продолжал Аллейн, — а вылечить его некому. Мы-то люди темные, наше дело землю пахать да скот пасти, целительству никто не обучен.

— Неужто у вас ни одного знахаря на весь город?

— Как же, есть одна баба, Сидрун ее зовут, она у нас и за травницу, и за повитуху.

— И что же? Пусть бы и полечила их главаря.

— Это легко сказать. Коли вылечит она его, так ганза ее с собой заберет, чтобы постоянно она их там пользовала. А коли нет — убьют. А нам как быть потом?

— И ты хочешь, чтобы я этим занялся? — Я усмехнулся. Вот за что люблю я этих простолюдинов, так это за прямоту. — Мол, если моя голова полетит, вам ни убытку, ни прибытку, так?

— Ты прости, конечно, мил человек, но деваться нам некуда, — Аллейн сразу перешел с властного тона на просительный. — Мы люди мирные, с разбойниками нам не сдюжить. И без того в страхе живем, с оружием под подушкой спим. И бежать нам некуда — хозяйство у нас, семьи, дети. А ты человек вольный, как изволишь говорить — сам себе хозяин. Вот и помог бы нам, бедолагам. А мы заплатим тебе. Сколько скажешь, столько и заплатим.

— А коли сто золотых риэлей попрошу?

— Сто золотых у нас нет. Но по-божески расплатимся, хочешь деньгами, хочешь товаром.

— Не надо мне от вас платы, — помолчав, сказал я. — Где эта ганза остановилась?

— Так ты…

— Я тебе вопрос задал, отец. Потрудись дать ответ.

— У Медвежьего ручья они стоят, на старой охотничьей заимке, — ответил Аллейн. — Десятка два их там, не меньше. Неужто по своей воле пойдешь?

— А пойду, — сказал я не без куража. — Утром.

— Храбрый ты человек, сударь, впервые такого вижу.

— Храбрый не храбрый, а дело свое делаю. Как до этой заимки добраться?

— Просто. Как выйдешь из таверны, направо по дороге и до развилки, а потом налево, мимо леса. Потом ручей этот самый Медвежий увидишь, так по течению и иди. Заимка через полмили будет.

— Понял. Теперь дай мне спокойно пуншу выпить.

— За мой счет господину лекарю еще нальешь, — сказал Аллейн трактирщику, кивнул мне и присоединился к своим товарищам.

Я сделал хороший глоток пунша и закрыл глаза, прислушиваясь к приятным ощущениям в желудке. Итак, я снова, совершенно добровольно и сознательно, лезу в пасть к волку. Зачем? На кой леший мне эти крестьяне и их проблемы?

Горбатого, говорят, могила исправит…

— Еще пуншу, милостивец? — поинтересовался трактирщик, с собачьей преданностью глядя мне в глаза.

— Пожалуй. А скажи мне, любезный, не оставлял ли тебе кто письма для герцогского лекаря?

— Было письмо, — кивнул трактирщик. — Приносил мальчонка какой-то. Сейчас гляну, милостивец.

Воодушевленный словами трактирщика, я допил кружку и почувствовал себя вполне комфортно. Сам корчмарь прибежал через минуту и вручил мне сложенный вчетверо грязный листок бумаги. Я дал ему монету, развернул листок и прочел:

Я усмехнулся. Трактирщик подобострастно сложил губы в улыбку: я почти не сомневался, что он читал эту записку.