История Золушки (СИ) - Мах Макс - Страница 9

Страна только еще втягивалась в войну и не успевала восполнять потери в технике и личном составе. К этому времени мобилизовали уже всех, кого можно, и практически все, что летало, но этого, к сожалению, оказалось недостаточно. Промышленность наращивала темпы выпуска самолетов и разворачивала новые мощности на базе заводов и фабрик, производивших в мирное время исключительно гражданскую продукцию. Но все это требовало времени и не могло быть сделано сразу вдруг. То же самое происходило и с подготовкой пилотов. В России, слава богу, имелось большое количество летчиков гражданской авиации, и это, не считая, пожарников, почтарей и прочих "пейзан", а также спортсменов и владельцев частных самолетов. Но всех их надо было переучивать на новую военную технику или вообще готовить в качестве военных летчиков с нуля. Но выбора не было, военные училища летчиков восполнить потери - не говоря уже о наращивании сил армии и флота, - попросту не могли. Кого можно было выпустить сразу после ускоренного курса, - то есть, курсантов старших курсов, - уже выпустили, а новых надо было еще чему-нибудь научить, а это требует времени.

Такова была ситуация, когда разведка раскрыла планы англичан высадить комбинированный десант - одновременно с моря и с воздуха, - в районе Бергена и Ставангера. Вот тогда - не иначе, как от отчаяния, - командование и ввело в Фенсфьорд авианосцы "Царь Борис" и "Архангел Гавриил". С моря их прикрывали минные поля и эсминцы сопровождения, а от атак с воздуха секретность, маскировка, крейсер ПВО "Микула Селянинович" и береговые зенитные батареи. Авиация же, базировавшаяся на кораблях, - а это были на тот момент практически одни истребители ВМФ, - прикрывала возможные районы высадки десанта. Но секретность секретностью, а на казарменном положении - в данном случае на борту авианосцев - такую ораву молодых половозрелых мужиков не удержишь. И вскоре вновь прибывшие флотские, не исключая пилотов палубной авиации, стали появляться в кабаках, расположенных вокруг военно-морской базы, а иногда и на дальних окраинах Бергена. Ну, а там, как водится, в своем кругу да под действием винных паров, нет-нет, а сказанет кто-нибудь лишнее. Не то, чтобы уж самую, что ни на есть страшную военную тайну выдаст, - хотя случалось и такое, - но порой за кружкой пива "с прицепом" можно было услышать много интересных историй и узнать немало удивительных фактов, за которые вражеская разведка наверняка не поскупилась бы хорошо заплатить.

Так, собственно, Сиротин и узнал, что на "Царе Борисе" базируется истребительная авиагруппа, специально собранная еще в первые дни войны из асов морской авиации капитаном 1-го ранга князем Курбским. Позже услышал и самоназвание морских истребителей - "Адские плясуны". Сообщалось - впрочем, вполне возможно, что это были всего лишь слухи, - что люди Курбского рисуют на фюзеляжах своих "сикорских" карточных джокеров, из-за которых их и прозвали адскими плясунами. Другие, впрочем, утверждали, что прозвище появилось в следствие того впечатления, какое производили воздушные бои с участием этих пилотов. Они же не зря считались асами: фигуры высшего пилотажа крутили на раз и в таком бешеном темпе, что у посторонних просто дух захватывало. Однако, так или иначе, но адские плясуны каперанга Курбского ходили в те же кабаки и бордели, что и все прочие выпущенные в увольнение офицеры. Так что временами - и не так, чтобы редко, - те и другие пересекались.

Про самого князя известно было мало. Крутой аристократ - ну, об этом по одной фамилии можно было догадаться, - любимец императора, такие, во всяком случае, ходили о нем слухи, и отличный пилот. И все остальные асы в его авиагруппе, в большинстве своем, - хотя, положим, и не все, - испечены были из того же "сдобного" теста. Если не титулованные аристократы, то уж, верно, выходцы, из старых дворянских фамилий. Все, как один, кадровые, и да, действительно, отличные истребители.

С одним из них Сиротин даже познакомился лично. Лейтенант флота Симон де Монфор - невысокий темноволосый и темноглазый крепыш - оказался "своим в доску парнем", и лишь много позже, из некролога, случайно попавшегося ему на глаза, Сиротин узнал, что выпивал тогда с "наследным принцем" - будущим, если, разумеется, доживет, Симоном XI де Монфор-л'Амори графом де Эврё герцогом Анжуйским. Вот в компании этого так и не состоявшегося герцога и появился однажды в ресторации "Ла паризьен" нынешний поручик Львов. Но тогда он носил черную с серебром форму офицера флота, а над узлом галстука у него поблескивала в свете хрустальной люстры "Полярная звезда". Других наград у "Львова" тоже хватало, но он стал первым кавалером "Полярной звезды" которого Сиротин встретил вживую. Оттого, наверное, и запомнил. Но сам он сидел за другим столиком - довольно далеко от де Монфора и "Львова", - и подойти, чтобы представиться, постеснялся...

Снилась всякая хрень. То Рождественский балл в гимназии, то первый выход в самостоятельный полет, а то и вовсе "заплыв в шелковом белье" в "ласковых" водах Адриатики. Сны были рваными. Сцена тут, фраза там. Никакого порядка, никакой цельности, логики и системы, сплошной морок и душевное томление.

Кира проснулась и некоторое время просто лежала, не шевелясь и не открывая глаз. Надеялась, что сумеет еще раз ускользнуть в объятия красавчика Морфея, но, сон, как назло, не шел. Возможно, сын Гипноса просто не велся на баб, предпочитая мужчин. Не исключено, но, по факту, пришлось окончательно проснуться, открыть глаза и "ожить". Часы показывали "четыре двадцать три", и было очевидно, что еще раз заснуть не получится. То есть, можно, конечно, выпить полстакана водки и завалиться обратно в постель. Может быть, ей удастся задремать, но спать останется всего ничего. Вставать-то все равно в шесть!

"Ладно, - решила тогда Кира, - сбегаю, раз такое дело, на аэродром. И польза для здоровья, и делом займусь".

До аэродрома, вернее, до командного пункта и домика, в котором коротают ночь дежурные пилоты, бежать было всего четыре километра. Это, если по дороге, а не по прямой. Но напрямки в темноте даже ходить не следовало, не то, что бежать. Каменистая всхолмленная местность, ледниковые валуны, скальные выходы, кустарники и негустая березово-сосновая рощица - тут и днем все ноги переломаешь. А дорога, между тем, вполне приличная, накатанная, и, говорят, даже в распутицу не раскисает. По ней на аэродром постоянно ездят автомашины и колесные трактора. Кира тоже обычно туда ездила, тем более, что кроме попуток в ее распоряжении имелись штабной вездеход, напоминающий внешним видом американский джип, и мотоцикл. Мотоцикл был ее собственный - цундап последней довоенной модели, купленный по случаю еще в Сербии. Его вместе с сундуком, в котором находилось остальное Кирино имущество, не поместившееся в чемодан, доставили пять дней назад на грузовике с ближайшей к полку железнодорожной станции. Но сейчас ехать не хотелось, хотелось пробежаться. Четыре километра туда, столько же обратно - вполне приличный забег.

Сказано, сделано. Кира всполоснула лицо холодной водой, надела спортивный костюм и кеды, добавила, подумав, наплечную кобуру с люгером - все-таки война, ночь, пустынная местность, - и побежала. Было довольно темно, тем не менее, дорогу перед собой различить можно. Так что бежала Кира без напряжения и, как только вошла "в ритм", думать о том, как дышать и куда ставить ногу, сразу же перестала. Бежала и думала о своем, "о девичьем".

Возможно, это сны ее дурацкие навеяли, а может быть, по какой-то другой причине, но вспомнилась ей сейчас учеба в Каче. Училище стало для восемнадцатилетней Киры настоящей школой жизни. Там она совершила свой первый прыжок с парашютом и выполнила первый самостоятельный полет. Выпила водки и поучаствовала в пьяной драке. В училище она первый раз дала и взяла первый раз тоже там и тогда. Хорошо хоть ума хватило не путаться с курсантами. Нашла себе симпатичного студента на вакациях, с ним и попробовала. Ни то, ни другое по первому случаю ей не понравилось, как, впрочем, не пришелся по душе и опыт "любви девочки с девочкой", который преподала ей в шикарной севастопольской гостинице Ольга Скавронская. Что нравилось Кире, на самом деле, так это летать. Но одно дело парить на планере - планерным спортом она занималась с пятнадцати лет, - и совсем другое - самостоятельно пилотировать аэроплан. Даже если это не истребитель, а учебный биплан У-2.