Дозоры.Сборник. Книги 1-10 (СИ) - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 16

Он молчал. Часто-часто глотал. Потом прижал руку к шее, нащупал цепочку и, кажется, немного успокоился.

— Я не вампир, — сказал я.

— Кто вы? — Пацан кричал. Хорошо, что в обыденном мире этот пронзительный крик услышать невозможно.

— Антон. Работник Ночного Дозора.

У него расширились глаза, резко, как от боли.

— Моя работа заключается в том, чтобы охранять людей от вампиров и прочей нечисти.

— Неправда…

— Почему?

Он пожал плечами. Хорошо. Пытается оценивать свои действия, аргументировать мнение. Значит, не совсем лишился разума от страха.

— Как тебя зовут? — повторил я. Можно было надавить на мальчика, снять страх. Но это было бы вмешательством, и причем запрещенным.

— Егор…

— Хорошее имя. А меня зовут Антон. Понимаешь? Я Антон Сергеевич Городецкий. Работник Ночного Дозора. Вчера я убил вампира, который пытался напасть на тебя.

— Одного?

Прекрасно. Завязывается разговор.

— Да. Вампирша ушла. Сейчас ее ищут. Не бойся, я здесь, чтобы тебя охранять… чтобы уничтожить вампиршу.

— Почему вокруг так серо? — вдруг спросил мальчик.

Молодец. Нет, какой молодец!

— Я объясню. Только давай договоримся, что я тебе не враг. Хорошо?

— Посмотрим.

Он держался за свою нелепую цепочку, словно она могла от чего-то спасти. Мальчик, мальчик, если бы все было так просто в этом мире. Не спасает ни серебро, ни осина, ни святой крест. Жизнь против смерти, любовь против ненависти… и сила против силы, потому что сила не имеет моральных категорий. Все очень просто. Я это понял за каких-то два-три года.

— Егор. — Я медленно пошел к нему. — Выслушай, что я скажу…

— Стойте!

Командовал он так резко, будто у него было в руках оружие. Я вздохнул, остановился.

— Хорошо. Слушай тогда. Кроме обычного, человеческого мира, который доступен глазу, есть еще теневой, сумеречный мир.

Он думал. Несмотря на страх, а боялся он дико — меня обдавало волнами удушливого ужаса, — мальчишка пытался понять. Бывают люди, которых страх парализует. А бывают те, кому он только придает силы.

Я очень хотел бы надеяться, что и я из вторых.

— Параллельный мир?

Ну вот. Пошла в ход фантастика. Пускай, что уж тут, в именах нет ничего, кроме звука.

— Да. И в этот мир могут попасть лишь те, кто обладает сверхъестественными способностями.

— Вампиры?

— Не только. Еще оборотни, ведьмы, черные маги… белые маги, целители, пророки.

— Это все есть на самом деле?

Он был мокрый как мышь. Волосы слиплись, футболка прилипла к телу, по щекам ползли бисеринки пота. И все же мальчик не отрывал от меня взгляда и готовился дать отпор. Словно это ему по силам.

— Да, Егор. Иногда среди людей появляются те, кто умеет входить в сумеречный мир. Они становятся на сторону Добра или Зла. Света или Тьмы. Они — Иные. Так мы называем друг друга — Иные.

— Вы — Иной?

— Да. И ты тоже.

— Почему?

— Ты в сумеречном мире, малыш. Погляди вокруг, вслушайся. Краски стерлись. Звуки умерли. Секундная стрелка на часах еле ползет. Ты вошел в сумеречный мир… ты захотел увидеть опасность и перешел грань между мирами. Здесь медленнее идет время, здесь все иное. Это мир Иных.

— Я не верю. — Егор быстро обернулся, снова посмотрел на меня. — А почему Грэйсик здесь?

— Кот? — Я улыбнулся. — У животных свои законы, Егор. Коты живут во всех пространствах сразу, для них нет никакой разницы.

— Не верю. — У него дрожал голос. — Это все сон, я знаю! Когда свет меркнет… Я сплю. У меня такое было.

— Тебе снилось, что ты включаешь свет, а лампочка не загорается? — Я знал ответ и уж тем более прочел его в глазах мальчишки. — Или загорается, но слабо-слабо, как свечка? И ты идешь, а вокруг колышется Тьма, а протягиваешь руку — не можешь различить пальцев?

Он молчал.

— Это бывает со всеми нами, Егор. Каждому Иному снятся такие сны. Это сумеречный мир вползает в нас, зовет, напоминает о себе. Ты — Иной. Пусть еще маленький, но Иной. И только от тебя зависит…

Я не сразу понял, что у него закрыты глаза, голова клонится набок.

— Идиот, — прошипела с плеча Ольга. — Он первый раз самостоятельно вошел в сумрак! У него нет на это сил! Вытаскивай его, быстро, или он останется тут навсегда!

Сумеречная кома — болезнь новичков. Я почти забыл о ней, мне не приходилось работать с молодыми Иными.

— Егор! — Я подскочил к нему, встряхнул, подхватил за подмышки. Он был легкий, совсем легкий, в сумеречном мире меняется не только ход времени. — Очнись!

Он не реагировал. Мальчик и так сотворил то, на что другим требуются месяцы тренировок, — сам вошел в сумрак. А сумеречный мир обожает пить силы.

— Тащи! — Ольга взяла командование на себя. — Тащи его, живо! Он не очнется сам!

И это было труднее всего. Я проходил курсы неотложной помощи, но вытаскивать из сумрака по-настоящему мне еще никого не приходилось.

— Егор, приди в себя! — Я похлопал его по щекам. Вначале слабо, потом перешел на полновесные оплеухи. — Ну же, парень? Ты уходишь в сумеречный мир! Очнись!

Он становился все легче и легче, истаивал у меня в руках. Сумрак пил его жизнь, вытягивал последние силенки. Сумрак менял его тело, превращал в своего обитателя. Что же я натворил!

— Закрывайся! — Голос Ольги был холодным, отрезвляющим. — Закрывайся вместе с ним… дозорный!

Обычно я создавал сферу больше минуты. Сейчас справился секунд за пять. Вспышка боли — будто в голове взорвался крошечный заряд. Я запрокинул голову, когда сфера отрицания вышла из моего тела и окутала меня радужным мыльным пузырем. Пузырь рос, надувался, неохотно вбирая в себя и меня, и мальчишку.

— Все, теперь держи. Я ничем не могу тебе помочь, Антон. Держи сферу!

Ольга была не права. Она помогала уже одними советами. Наверное, я и сам сообразил бы создать сферу, но мог потерять еще несколько драгоценных секунд.

Вокруг стало светлеть. Сумрак все еще пил наши силы, у меня — с трудом, у мальчишки — вволю, но теперь в его распоряжении было лишь несколько кубических метров пространства. Здесь нет обычных физических законов, но есть их аналоги. Сейчас в сфере создавалось равновесие между нашими живыми телами и сумраком.

Либо сумрак растворится и выпустит добычу, либо мальчишка превратится в обитателя сумеречного мира. Насовсем. Такое бывает с магами, выложившимися до конца, по неосторожности или по необходимости. Такое бывает с новичками, не умеющими толком защищаться от сумрака и отдающими ему больше, чем следует.

Я посмотрел на Егора: его лицо серело на глазах. Он уходил в бесконечные просторы теневого мира.

Перекинув мальчишку на правую руку, я левой вынул из кармана перочинный нож. Зубами открыл лезвие.

— Это опасно, — предупредила Ольга.

Я не ответил. Просто полоснул себя по запястью.

Сумрак зашипел, как раскаленная сковорода, когда брызнула кровь. У меня помутилось в глазах. Дело было не в потере крови, вместе с ней уходила сама жизнь. Я нарушил свою собственную защиту от сумрака.

Зато он получил такую порцию энергии, которую был не в состоянии проглотить.

Мир посветлел, моя тень прыгнула на пол, и я переступил через нее. Радужная пленка сферы отрицания лопнула, выпуская нас в обыденный мир.

Кровь тоненькой струйкой брызгала на палас. Мальчик, сникший у меня на руках, был еще без сознания, но лицо его уже начинало розоветь. Кот вопил из другой комнаты, будто его резали.

Я опустил Егора на диван. Сел рядом. Попросил:

— Ольга, бинт…

Сова сорвалась с моего плеча, белым росчерком унеслась на кухню. Видимо, по пути она вошла в сумрак, потому что вернулась уже через несколько секунд с бинтом в клюве.

Егор открыл глаза как раз в тот миг, когда я взял у совы бинт и принялся перевязывать свою руку. Спросил:

— Это кто?

— Сова. Не видишь разве?

— Что со мной было? — спросил он. Голос почти не дрожал.