Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина - Страница 1

Огромные ворота распахнулись, а жрицы в розовых хламидах застыли на месте, с ужасом глядя зловещую черную тень, которая надвигалась на них.

— Богиня! Богиня! — зашептали жрицы, боязливо пятясь к статуе. На розовых колоннах плясали отблески жадного призрачного всепоглощающего пламени. — Спаси, защити нас!

Луч света падал на величественную статую красавицы в мраморных одеяниях, которая распростерла руки, словно желала обнять весь мир. С ее красивых плеч струилось белое одеяние, спадая на пол каменными складками. У подножья, на мраморном постаменте с розовыми прожилками, лежали цветы и сверкающие драгоценностями дары. А вдоль стен стояли мраморные влюбленные, обнимаясь, целуясь и держась за руки. Каждая статуя была украшена венком из живых цветов, а вместо сердца у каждого влюбленного было небольшое отверстие, в котором горела яркая розовая свеча, которую зажигала лучиной младшая из жриц.

— Что будет, — задрожала маленькая белокурая жрица, роняя на пол свечу, а ее подруга обняла ее за плечи: «Тише, Леора… Не бойся… Богиня защитит нас…»

Призрачное пламя пронеслось по полу, из рук одной из жриц, выпал кувшин с розовой водой, разлетаясь на тысячу осколков. Она испуганно пятилась к статуе, глядя на осколки, на которые легла та самая страшная тень.

— Как вы смеете? Это же священное место! Это же кощунство! — закричали жрицы, с ужасом видя, как в храм врывается черный всадник на огромном вороном коне. Конь чудовищно хрипел, роя копытом розовую мозаику пола, а потом встал на дыбы, пронзительно заржав, чтобы с ужасающим грохотом опуститься вниз. Мраморные плиты, устланные лепестками роз, пошли трещинами под его копытами.

— Это же храм богини любви! — послышался жалобный голос одной из молодых жриц, высунувшейся из-за колонны. — Проявите почтение! Богиня не любит, когда ее покой тревожат! Снимайте обувь… Мы тут босиком ходим… И шлем.. Богиня должна видеть ваше лицо, если вы пришли помолиться…

— Я не собираюсь ей молиться. Пусть она мне молиться, — произнес страшный голос, а огромная рука всадника обнажила черный меч. — Любви не существует.

— Так бы сразу и сказали, что насиловать будут, — вздохнула старая жрица, укладывая свежие цветы у подножья статуи и глядя на седока оценивающим женским взглядом. — Пять лет не насиловали! Уж думала, не доживу!

— Молчать! — заорал всадник, пока дрожащие от страха жрицы прятались за колоннами из розового мрамора. На полу валялись брошенные букеты и венки…

— Здесь приказы отдаю я! Уничтожить здесь все! — всадник с грохотом спешился, лезвие меча сверкнуло, преломив яркий луч света. В абсолютной тишине он медленно шел к пьедесталу. Его тяжелые шаги отдавались гулким эхом во внезапно притихшем храме. За ним стелился черный, рваный плащ, подметая дорожку из лепестков. — Храм сжечь! Хватит! Надоело! Мое терпение не безгранично!

В храм влетел целый вооруженный отряд, с грохотом опрокидывая священные сосуды, ударами мечей навсегда разлучая влюбленные статуи. Они рубили мрамор, сбрасывали цветы и венки. Обломки статуй разлетались хрустящими под ногами кусками розового мрамора.

— Раз, два, три … Эх, — вздохнула старая жрица, глядя на воинов, один из которых опрокинул каменную чашу с лепестками роз. — Больше пяти не осилю…

Жрицы жались друг к дружке, прятались за колонны, пока по ступеням текла розовая вода, а в ней тонули цветы и лепестки. Дары были сброшены с пьедестала, сметены и растоптаны. Черный воин в шлеме с забралом, на котором был запечатлен оскал хищного зверя, тяжелой поступью шел к статуе в абсолютной тишине. Он пнул с дороги осколки каменного сердца, отмечая лезвием меча свой путь. Казалось, свет померк в тот момент, когда он подошел к статуе, голову которой украшал венок из цветов.

— Ну? Как тебе такая молитва! — усмехнулся он, снимая шлем и тяжело дыша. — И где ты, богиня? Неужели ты настолько труслива? Отвечай!

— Красивый, — вздохнула старая жрица, глядя на черные волосы и бледное лицо, словно высеченное из камня. — Старшим нужно место уступать! Руки к нему не протягивать!

— Помогите! — пискнул кто-то из жриц, пытаясь собрать цветы с пола. — Храм грабят! Разоряют! Богиня! Защити нас! Спаси!

— Правильно. Зовите ее! Пусть немедленно явится сюда! — надменно произнес воин, пока его слуги бесцеремонно вытаскивали жриц из их убежища. — Вызывайте ее, как хотите!

— О, защитница! Явись к нам! — простонали жрицы, упав на колени перед статуей. — Явись к нам и защити нас! Молим тебя, о, любовь! Явись к нам!

В абсолютной тишине послышался страшный смех, пока жрицы сидели на коленях, глядя на разбросанные, на полу драгоценности. Внезапно леденящее душу веселье оборвалось.

- Я пять лет строил храмы в твою честь, — послышался зловещий голос. — И вот она благодарность? Последний срок прошел, и мое терпение закончилось! А когда у меня заканчивается терпение, у кого-то начинаются большие неприятности! Считаю до трех. Раз…

— Богиня, богиня, явись к нам! — шептали жрицы, чуть не плача и простирая руки к статуе. — Почему ты нас покинула? Мы служили тебе верой и правдой! Мы приносили тебе самые лучшие дары! Богиня! Не бросай нас!

— Два, — надменно произнес голос, а следом послышался тяжелый вздох. Рука в черной перчатке сжала меч, а на красивых губах появилась странная улыбка. — Учти, это — твой последний храм! И я сожгу его дотла, как и все остальные!

— Остановись! — послышался взволнованный женский голос, а кто-то из жриц заплакал от счастья, прижимая руки к груди. Статую озарил розовый свет, а сверху на жриц посыпались лепестки роз. — Я прошу тебя, остановись! Я помню про свое обещание!

Рука в черной перчатке поймала один лепесток. Он лежал на огромной ладони, пока остальные осыпали радостных жриц и заметали статую.

— Я — богиня любви, я не забываю про свои обещания! — женский голос тут же стал уверенней. — Просто … тебе нужно еще немного подождать! Ты не готов, чтобы принять мой дар!

— Я тебе не верю! — рука в черной перчатке превратилась в кулак. Лепестки оседали на его плечах и черных волосах. — Я не верю ни единому твоему слову.

— Ну потерпи немного! — ласково заметил голос, а статую озарило сияние. Почему ты такой нетерпеливый? Я помню про наш уговор.

Ветер, который врывался в раскрытые двери храма, поднимал лепестки и уносил их прочь.

— Хорошо. Даю тебе еще месяц. Но это последний срок! Если через месяц ты не выполнишь свое обещание, я уничтожу не только храмы, но и твоих адептов! Я запрещу молиться тебе! И стоит где-то появиться твоему храму, считай, что от него остались одни руины и пепелище! Я ни разу не дал повода усомниться в моих возможностях, — негромко произнес голос, а мятый лепесток с его ладони упал на пол. — Ты меня поняла?

— Ты, главное, не волнуйся! — радостно произнесла статуя, а снегопад лепестков прекратился. — Одну минуту! Сейчас! Так, где у меня тут… А! Все нашла!

На статую посыпались лепестки, разлетаясь вокруг, поднятые порывом ветра. Они цеплялись за волосы, покрывали обломки чаш и статуй, скользили по разлитой по полу воде и поднимались вверх к красивому потолку.

— Еще месяц! И я клянусь тебе, что ты получишь то, что ты хотел! — ласково произнес голос, а сияние померкло.

— Да фаф! Подофди! Фять минуф! — я сплюнула зубную пасту, сбрасывая мокрыми руками вызов на телефоне. Я пристально смотрела на себя в зеркало, критично бороздя взглядом каждый миллиметр макияжа. Это что у нас тут на щеке вскочило? Ох, ничего себе Везувий! Ай! Больно! Ну ничего. Сейчас мы тебе устроим последний день Помпеи! Сейчас-сейчас! Где тут у меня штукатурка на все случаи жизни? Втираем и оп! Красавица! Так, а это у нас что на подбородке? Показалось. Вот правой стороной мы поворачиваться на свидании не будем! Будем сидеть таинственной незнакомкой в пол-оборота.