Алые Розы (СИ) - Карелин Андрей Дмитриевич - Страница 5

— Верни её, — едва шевелю губами я. Сдерживаюсь, чтобы не зарыдать.

— Но она же сказала, что уходит… Остались мы вдвоём, любимая.

— Верни, я тебе говорю… иначе между нами всё кончено. Понял?! — Я впервые кричу на него. Я не знаю, что делать и как поступить. Я в полном замешательстве.

— Ты реально её любишь? Это правда — все, что ты говорила?

— Да, — я начинаю рыдать. — Саша, Сашенька, мой хороший. Верни мне Викулечку, я умоляю! Прости, что так вышло. Прости. Я готова быть с тобой, но только если она будет рядом. Без неё я умру!

— Ты готова поставить наши отношения на кон…

— Да я на всё готова. Если через пять минут её здесь не будет, я ухожу от тебя, я не шучу, всё кончено.

— Юль, постой, что ты говоришь-то такое… Она же сама сказала, что не хочет быть с тобой.

Демонстративно ставлю таймер на телефоне и кладу его на стол.

— У тебя уже меньше пяти минут, — говорю. Я умею быть жестокой, если меня вынуждают. По жизни я мягкая и ласковая, даже чересчур.

— Бред какой-то! Это же какой-то бред! — Сашка встаёт и уходит в другую комнату. — Поговорим, когда ты поумнеешь, — кидает он напоследок.

Я жду эти пять минут, но ничего не происходит. Негромко пиликает таймер, и я начинаю одеваться.

Встаю перед зеркалом и поправляю потёки туши, немого подкрашиваюсь и выхожу на улицу, где меня догоняет Сашка.

— Ты что, уходишь? — Он хватает меня за руку.

— Отпусти, мы больше не вместе, — говорю. — Между нами всё кончено.

— Ты что, серьёзно?

— Никогда ещё не была такой серьёзной, — шиплю на него. — Отпусти, иначе я закричу.

— Подумай, кого ты бросаешь. Зачем ты всё рушишь… — Он не может подобрать слова. — Моя ласточка, вспомни, как мы зажигали на Новый год.

— Пусти! — кричу. И уже не сдерживаю слёз. Придётся заново краситься, но тут уж ничего не поделаешь. — Где тут ходит маршрутка?!

— Я тебя на машине отвезу.

— Не надо, я сама дойду. — Выхожу за калитку, иду и реву. Мне жаль всех. Жаль себя, и Сашку жаль. И не столько его, сколько нашего с ним будущего, что я себе нарисовала. Всего того, что никогда не исполнится из-за меня. Мы никогда не будем вместе, и у нас никогда не будет деток, мы не будем рядом, держа друг друга за ручку, стареть и нянчить внуков. Ничего этого уже никогда не будет, и я сама во всём виновата.

И хуже всего то, что я оттолкнула Вику. Я не могу даже в мыслях допустить, что мы с ней не будем вдвоём. Чёрт с ним, с этим Сашкой, и с его идеальной жизнью! Я хочу только её, только Вику, а её нет. Вспоминаю сегодняшний день как самое светлое, что было в моей жизни. В моём сердце по чуть-чуть поселяются пустота и мрак как осознание того, что случилось. Меня потихоньку накрывает. Что же будет, когда накроет полностью?

«Надо было тебе всё вывалить! Помолчать ты не могла со своей дурацкой любовью!» — ругаю сама себя.

— Девушка вас подвезти? — Рядом останавливается сверкающая чёрная машина, из которой выглядывает какой-то взрослый мужчина.

— Спасибо, не надо. Я на маршрутке, — всхлипываю я.

— Маршрутка уже не ходит… — говорит он, но явно врёт.

— Выйду на трассу, поймаю такси… спасибо, я выкручусь, — пытаюсь улыбнуться. Но как же это трудно сделать! Господи, что же я наделала, что я наделала!

— Не надо её подвозить, я сам её подвезу. — Рядом притормаживает Сашка на своей эпике. Он выскакивает из машины и заключает меня в свои объятия. Я пытаюсь вырваться и рыдаю.

— Пусти меня, пусти, я сказала!

— Девушка, вам нужна помощь? — напрягается мужчина в чёрной машине.

— Ей не нужна ваша помощь! — грубо отвечает ему Сашка.

— Я не с тобой разговариваю! — дерзит в ответ мужчина. — Хочу услышать это от неё.

— Спасибо, — отвечаю. — Мы сами разберёмся. — Я не хочу никаких конфликтов, не хочу, чтобы у Сашки из-за меня были какие-то проблемы. Я хочу только любви, а её больше нет в моей жизни.

Сашка сажает меня в машину и везёт ко мне домой. И всю дорогу мы не разговариваем.

Перед самым домом он говорит:

— Ты это серьёзно… ну, насчёт нас? — Видно, что ему тяжело, Господи, что же я натворила?

— Прости, Саш, мне нужно было давно тебе сказать…

Он не даёт закончить:

— Что сказать? Что ты лесбиянка? И давно ты это знаешь?

— Пару месяцев. Я, честно говоря, сама была в шоке. Прости, мне очень жаль. — Я касаюсь его руки, пытаюсь его задобрить.

— Это ты меня прости. — Он смотрит в пол. — Я сам себя обманывал, решил, что смогу заполучить такую девушку, как ты. Знаешь, когда мы с тобой только начали встречаться, я поначалу не верил, что такое бывает, а после, как дурак, сам поверил в сказку. Но ты же видишь, как всё закончилось. А может, не закончилось? — Он с надеждой смотрит на меня.

— Прости, мне очень жаль, но я ничего к тебе не чувствую. — Беру его за руку. — Саш, ты настоящий друг, но я люблю её. Понимаешь?

— Откровенно говоря, нет. И никогда не пойму.

— Мне и не нужно твоё понимание, главное — что я, наконец, честно во всём призналась, я уже не могла этого скрывать. — Пытаюсь поцеловать его в щёку, но он отворачивается.

— И что… так меня и бросишь? Оставишь одного и побежишь к ней? Она же тебя тоже бросила.

— Да. — У меня на глазах опять появляются слёзы, и комок подкатывает к горлу.

— Прости, Юлечка, прости что напоминаю, вижу как тебе больно. Но и ты подумай, каково мне сейчас. Попробуй и ты меня понять. Давай сделаем вид, что всё в порядке. Ты можешь встречаться с девушками, я буду это терпеть, просто иногда ты будешь со мной.

— Нет, Саш, ты так ничего и не понял. Я не люблю женщин. Я люблю Вику, и только её. Я не смогу без неё жить. Я умру. И зачем я буду тебе мёртвая нужна, ты же не некрофил? — улыбаюсь ему сквозь слёзы.

Достаю телефон и набираю её номер, но она меня сбрасывает. Набираю снова, и вновь короткие гудки.

— Ты же понимаешь, что я к тебе испытываю то же самое, что и ты к ней, — смотрит на меня Сашка.

— Нет, — говорю, — никто не может так любить. Никто. — Я уже не стесняюсь и рыдаю прямо в его машине, а он успокаивает меня как друг. Мне сейчас так нужны друзья!

— Хочешь быть со мной? — вдруг говорю я.

— Ага, — кивает он. — Я на что угодно ради этого готов!

— Верни мне её! Слышишь? Заставь её вернуться, и я сделаю для тебя всё, что хочешь. Можешь меня трахать, кончать мне в рот, ноги об меня вытирать, лишь бы она была рядом. — Хватаюсь за голову. Какая же я жалкая — самой противно!

Пишу эсэмэс Вике: «Люблю тебя, ты мое счастье». Ещё одно: «Прости за то, что я такая, как есть… ты заслуживаешь лучшего». Ещё одно… И тут ловлю себя на мысли что это всё та же банальщина, которой меня Сашка закидывал. Веду себя, как малолетка не траханная. Раньше говорили «не целованная», но сейчас-то другие времена.

— Ладно, — говорит Сашка, разворачивает машину и подъезжает к её дому. Я выглядываю: в её окне горит свет.

— Звони, — говорю.

Сашка ставит на громкую связь и набирает её номер.

— Привет, Саш! — отвечает Вика.

— Привет, Вика! Юлька тебе сто раз звонила. Ты почем трубку не берёшь?

— Не хочу с ней разговаривать, а что?

— А со мной?

— Ты сейчас с ней рядом? — Я всё слышу, и мне так и хочется ей что-нибудь сказать, но я изо всех сил сдерживаюсь.

— Вика, спустись, — говорит Сашка. — Есть очень важный разговор. Вопрос жизни и смерти.

— Чьей смерти? — как же я люблю её за этот пафосный говор.

— Её и моей… ради нас спустись. Поговорить нужно.

— Дай ей трубочку, — говорит Вика.

Сашка ставит на обычный режим и протягивает мне трубку.

— Алло, — дрожащим голосом говорю я.

— Приветик, Юлечка! — отвечает Вика.

— Привет! — говорю я, а саму трясёт, и резко пересохло в горле.

— Хочешь встретиться?

— Это Сашка хочет, — вру я.

— Зачем ему я? Это же ты его подговорила, я знаю. Но со мной эти твои лесбийские штучки больше не прокатят. Это был последний раз. Ясно?