Струны черной души - Михайлова Евгения - Страница 9

Он приехал в девять пятнадцать вечера. Вошел и протянул мне крошечную еловую ветку в каком-то стакане. Сказал, как будто встретил давнюю знакомую после долгой разлуки:

– Продавали на улице. Я подумал: вы могли забыть, что через неделю Новый год. Посчитал по срокам. Два года точно не встречали. Здравствуйте, Маргарита.

В нашем телефонном разговоре я не только не называла имени-фамилии, но и не упоминала ни о каких сроках.

Но я не удивилась. Не такой уж сложный трюк для сыщика – найти дело по самым пунктирным моментам короткого разговора.

Кстати, он сам тогда согласился на сотрудничество сразу. И почему-то я поняла: это не из-за того, что человек не упускает никакого заработка. Его просто что-то очень заинтересовало. Как бы там ни было, начало встречи мне понравилось.

Сергей прошел в гостиную, с любопытством огляделся по сторонам:

– Хорошая квартира. И ремонт нормальный. Вещи еще не перевезли?

– Вещей нет, – сказала я. – Только то, о чем я вам говорила. Вот стол купила и два стула. Можно сказать, для первого гостя. Поставлю сюда вашу елочку – и можно считать, новоселье состоялось. Не подумала о шампанском. Да, действительно, когда-то был Новый год. Но для первого разговора это вряд ли требуется. Кофе сварила.

Я вышла на кухню, отметив, как непринужденно сыщик откинулся на спинку стула. Кажется, с трудом удержался, чтобы не забросить ноги на стол.

Естественный человек. И настолько красив, что выделится в любой толпе. Не слишком удобная внешность для детектива.

Мы пили кофе и говорили для знакомства о случайных вещах. Так кому-то могло показаться. На самом деле мы напряженно, цепко и подозрительно прощупывали друг друга насквозь. Делали далеко идущие выводы. За обманчиво искренней синевой глаз моего собеседника я увидела личность сильную, жесткую, возможно, даже беспощадную.

Мелькнула мысль: если он узнает какую-то страшную для меня правду, если придет в поисках к выводу о самых нежелательных причинах моего горя, – он ни на секунду не задумается перед тем, как убить меня этим.

О чем речь – очень больно объяснять. Но скажу: это добровольная, настоящая, осознанная, не преодолевшая лишь последнюю границу любовная связь моего мужа с моей дочерью.

Настолько крепкая и трагическая, что она могла оборваться только двойной гибелью. Кто был еще втянут, кто помог или расправился с ними, – это в таком раскладе даже второй вопрос. Но я и тогда не откажусь от ответа.

Сергей поймал мою мысль и задал прямой вопрос:

– Я правильно понял: вас устроит только истина? Это не поиски злодея, разоблачение которого поможет вам разгладить прошлое и найти успокоение для будущего?

– Именно так. Я справлюсь с любой правдой. Самая страшная пытка для меня – это истязание сомнением. Любым. Это в принципе несовместимо с каким-то будущим. И лично для вас: никогда правда не разрушит то, что принадлежит только мне. Моя преданность, моя кровная привязанность, которая сильнее смерти, не пострадает ни в каком случае. Я – женщина, а не баба.

– Понимаю, – задумчиво сказал Сергей. – Задачу понимаю.

Я выдохнула страшное напряжение, которого потребовало от меня последнее признание. Впервые я произнесла вслух то, о чем даже думать могла не всегда.

Да, то была спасительная идея, возможно, самообман – версия о совершенно посторонних убийцах, о преступлении, которое не имело отношения к самой болезненной тайне. Тайне, скрываемой от меня. Она ведь, возможно, есть. Пережила моих близких.

– Мне кажется, мы прояснили свои позиции. Заключаем договор, – сказала я. – Можно на прощание простой тест? Как называла меня дочка? Она не называла меня мамой.

– Минутку. Маргарита… Дочь называла вас – Ита? Так?

– Да. Смешной вопрос. Вы, конечно, сообразили, что она так обошла букву «эр», когда не умела ее произносить.

– И это. И то, что вам идет такое имя. Ита. Ранимая, нежная женщина, которой было уютно только в детстве, а потом она ступила в жизнь взрослого, даже жестокого человека из-за обостренного чувства справедливости. Так бывает. Если бы я был с вами где-то рядом, мог бы предупредить: на этом пути мало радости. Если она вообще там может случиться. Я приеду через пару дней с программистом. Пока найду дело, вникну во все, что они тогда нашли, попробую побродить по тем вашим местам. Вы не против, если я кому-то буду задавать вопросы?

– Нет, конечно. Вы ведь прекрасно поняли. Я открыла для вас двери в самые темные и опасные подробности своей жизни. Это значит только одно. Мне нужен очень частный сыщик. Больше, чем личный врач. Мне нужен патологоанатом.

Он ушел.

Я бросилась к подоконнику, на котором мертвыми плитами лежали ноутбуки – Тани и Анатолия. Приложила ладони к их погребальной мерзлоте.

Да, это нужно было оставить. Зарыть в могилу. Посадить цветок. Но я решила взломать мертвый сон и не свои тайны.

Я готова за это заплатить отравленным навеки покоем, адскими терзаниями, страхом никогда не уснуть. И в помощь мне только частный детектив из виртуального пространства. Он смотрит безмятежным, почти ласковым взором, в котором блестит клинок. Отличная компания для нежной Иты с оскалом Соколовской из барака.

И вдруг лавина прорвала сухость моих глаз, застывший мрамор кожи.

Я взмокла от макушки до пят, я пылала и ничего не видела из-за потока горючих слез.

Сколько лет я не плакала? Мне кажется, этого не было еще никогда. Только так я и могла залить жажду своих ран и стон своих потерь: всем телом, слезами, которые лились из глаз, сочились из пор, розовели от моей кипящей, рвущейся из вен крови.

Сергей очень сухо и лаконично делился со мной своей информацией. Выводами вообще не делился. А я почти со страхом понимала, насколько мне необходим именно такой человек. Такой коварный лазутчик моей агрессивной миссии в мире остальных людей.

Он в отличие от меня сумеет втереться в любое доверие, вырвать самые неосторожные признания. У него уже есть своя, автономная цель. Это та правда, которая может быть неудобной всем, и в первую очередь мне самой.

Ради нее он, конечно, готов обмануть любого. И я для него не исключение.

Но я сделала свой выбор.

В отличие от Данте я даже не могу сказать себе, что прошла земную жизнь до половины. Во мне живет отчаяние обреченной души, осознающей себя только в этот миг.

Да, я в сумрачном лесу.

Но мой поиск, мои натянутые нервы, мое нетерпеливое сердце, страшный груз моего прошлого – все это готово к полному исчезновению. Хоть через минуту. И мне от этого не больно и не тоскливо. Мне не от этого больно.

Я рада, что каждую секунду что-то меняется.

Как странно: в моей жизни были целые часы, проведенные в бассейне или в магазинах. У меня были дни, когда мы с семьей просто грелись на солнце, просто ели, спали, любили. А я лишь констатировала, коллекционировала даты и сроки лени, покоя, отсутствия невзгод и раздражителей.

– Привет, Маргарита, – сказал Кольцов, представляя мне худого парня в очках. – Это Вася, программист и мой штатный помощник. Практически гений. Для того чтобы ему что-то реанимировать, понадобится собственная аппаратура. Вы готовы доверить ему ноутбуки, чтобы он мог поработать с ними у себя?

– Конечно, – сказала я. – Очень надеюсь на вас, Вася.

Парень, отказавшись даже присесть, умело упаковал ноутбуки в кофр и протянул мне крошечный бумажный квадратик со своим телефоном.

– Будем на связи. Вдруг вопросы.

Он ушел, Сергей задержался:

– Можно попросить кофе?

Он выпил, отодвинул чашку, взглянул мне в лицо и произнес:

– С делом я работаю. Нестыковки на поверхности, но все прикрыто вашим признанием. Так что никаких особенных злоупотреблений. Потом решим: мы требуем пересмотра или нет. И какие у нас для этого основания.

– Правосудие меня вообще не интересует. Если вы не поняли.