Кожа наших листьев (СИ) - Даркевиц Маркус - Страница 29

Но преступников, которые готовы сознательно пойти на намеренное нарушение законов, уголовных и общечеловеческих, Шнейдеман искренне ненавидел. И побаивался, что греха таить.

— Я запросил кое-кого из коллег, — солгал Абрам. — А также осторожно навёл справки в полиции (вторая ложь). Думаю, через пару недель что-нибудь выясню.

— Лжёте, — сказала Травиц. — Вы лжёте. Не могу только понять, зачем. Согласно условиям контракта, если вы мне не предоставите достоверную информацию, вы будете обязаны отработать…

— Я знаю, — перебил Шнейдеман. — Но это только через суд, сами понимаете. А судиться на Кардиган-Томсоне — дело небыстрое…

— Ну ладно… Кто там умер у вас сегодня и как именно? — промурлыкала Карина. — Где мне найти друзей несчастного?

Возможно, Шнейдеман решил, что если столь настырная дама, да ещё психопатка, затеет с ним затяжную войну, то ничего хорошего из этого не выйдет. Может быть, правда, отправить её подальше из города, а то и вообще с планеты? И лучше сказать правду, а то ведь вернётся, чего доброго… А так, глядишь, её за эту настырность где-нибудь пришьют, и дело с концом.

— Ладно, Зулейка. Дайте мне одну неделю. Уверен, что смогу для вас что-нибудь сделать.

— Ну так-то оно будет лучше, — Карина послала Абраму самую обворожительную улыбку, на какую была способна, и покинула заведение, провокационно покачивая бёдрами.

Дома её ждала Электра. Фламенко без разговоров обняла подругу, прижалась к её губам с поцелуями и принялась расстёгивать на ней одежду. Карина, естественно, не сопротивлялась. Она уже давно восстановила все силы после донорского приключения и была настроена как следует заняться сексом… хотя по отношению к Фламенко чаще говорила или думала «заняться любовью» — она действительно любила свою верную подругу… Или, по крайней мере, полагала так. И она отлично знала некоторые тонкости их плотской любви. Если самое глубокое проникновение необыкновенно длинного языка подруги приводило Травиц в настоящее неистовство, заставляя кончать быстро и часто, то интимные нюансы сексуальных органов Электры были совсем другими. Карина, хорошо зная их, всегда начинала с лёгких и очень нежных ласк кончиком языка, так, что она сама еле чувствовала это прикосновение.

Она провела языком вдоль ещё не раскрытой щелки, гладя подушечками пальцев бёдра и живот девушки. Несколько раз облизала капюшончик вокруг клитора и, останавливаясь на нём всё чаще, задержала кончик языка на верхушке и осторожно начала его массировать, слушая сладкие постанывания Электры. Влагалище начало увлажняться: Карина отлично умела отличать вкус собственной слюны от женской смазки; появление этих выделений у партнёрши всегда вызывало у Карины «обратку» — обладая развитым чувством эмпатии, она и сама начинала в эти моменты отчаянно течь… А потому с особенным наслаждением переходила к более активным действиям. Расположившись так, что её лицо находилось прямо напротив приоткрывшейся, словно распускающийся цветок, щёлки, Карина ещё шире раздвинула её пальцами, сделала свой язык широким, плоским и мягким, провела несколько раз по губкам, что вызвало у Электры глубокий прерывистый вздох… Затем снова покружилась языком вокруг клитора, прижимаясь к телу подруги носом, подбородком и губами — она всем лицом гладила промежность, собирая на свою кожу влагу и аромат любви. Клитор Электры набух, Карина сделала свои губы колечком, обхватила его, втянула в себя и принялась посасывать. Электра тотчас начала стонать, подрагивать и извиваться по постели; Карина ощутила ладони на своей голове, ласковые, но требовательно нажимающие ей на затылок: хочу, хочу!.. давай быстрее и глубже…

Позволить Электре так скоро кончить было бы нечестно ни по отношению к ней, ни к самой себе. Карина отвлеклась от клитора, принявшись ласкать языком вход во влагалище, трепещущими движениями облизывала её губки, гладила внутреннюю поверхность бёдер, меняя при этом ритм, когда до её ушей доносились особенно сладкие вскрики подруги. В эти моменты она останавливалась и запускала язык в глубину влагалища, собирая с его стенок сладкую смазку. От подобного приёма Карина почти всегда кончала — быстро и бурно, но Электра, хоть и испытывала при этом неземное наслаждение, оргазма таким образом достичь не могла… Поэтому Карина могла играть своим языком внутри тела подруги по пять, десять… двадцать минут, давая клитору слегка «остыть», но не допуская того, чтобы сексуальное напряжение покинуло подругу… После этого можно было снова пососать бугорок, обвести его языком вокруг, потереть снизу… Услышать стоны и крики страсти, ощутить, как бёдра любимой начинают дрожать и непроизвольно сжимать голову… И тогда можно снова оставить клитор в покое и погрузить язык в нежную и влажную пещерку… Куда потом совсем не лишним будет запустить два пальца и начать быстро-быстро двигать ими внутрь и наружу, пока язык так же быстро трёт клитор, а тело Электры бьётся и выгибается от невыразимой сладости, быстро наполняющей её и готовой вспыхнуть ощущением, для которого слов просто ещё не придумано… А Карина сама почти что кончает, нежно удерживая клитор подруги губами, чувствуя его тончайшие пульсации.

…Часа через два, лёжа рядышком на спине и лениво лаская друг дружку кончиками пальцев, любовницы смотрели в потолок и неторопливо беседовали. Карина при этом водила языком по своим губам, наслаждаясь послевкусием, знакомым лишь тем, кто любит и умеет доставлять своим подругам самое интимное из всех возможных наслаждений… В потолок была вмонтирована камера, которую они не смогли найти, потому что она была оснащена квантово-вероятностным устройством, к какому редко прибегали полицейские, потому что искажения «картинки» и особенно речи были настолько сильными, что не позволяли использовать записи для оперативной работы. Преступники прибегали к таким решениям тоже неохотно — слишком велик был риск ошибиться. А для вуайеристов такие мелочи особого значения не имели. Сотрудник квартирного агентства, оборудовавший квартиру и вмонтировавший камеру, едва не стёр себе правую ладонь, не веря своему счастью — таких страстных женщин ему ещё не приходилось снимать. Правда, лица были нечёткими, движения — не очень естественными, а слова — неразборчивыми. Впрочем, стоны и вздохи передавались отчётливо, а мастурбирующему парню этого было вполне достаточно. Так что диалог между подругами остался втайне от всех.

— Я просто счастлива, что попробовала это вино, — говорила Электра. — Теперь я узнала о тебе кое-что такое, чего мне, наверное, не хватало раньше.

— Что же именно? — спросила Карина.

— Не думаю, что эти образы можно передать словами… Это надо видеть. А лучше — чувствовать. Но сейчас я ещё больше уверена в том, что ты меня любишь… хотя я и раньше в этом не сомневалась…

Карина взяла ладонь подруги, прижала её к губам и начала целовать — медленно и нежно. Сначала внешнюю сторону, потом — внутреннюю. Электра знала, что это на их языке без слов означает «я тебя люблю больше всех на свете». Фламенко не хотелось думать, что Карина точно так же может целовать и других своих любовниц и любовников… Но что делать, если она такая?

— Образы тебе понравились? Ты действительно видела в них меня и мои потаённые желания? — поинтересовалась Травиц.

— В общем, да… Я теперь знаю, что когда-нибудь обязательно дождусь, что ты мне покажешь такое проявление твоей любви — самое высокое, какое только может быть возможным…

— Я и так тебя люблю…

— Я знаю.

— Но о чём тогда ты говоришь?

— Не спрашивай меня, пожалуйста… Я сейчас не готова сказать… Но ты сама это сделаешь, когда придёт время.

Карина, привыкшая к лёгким странностям своей подруги, не стала настаивать. Зачем? Между ними и без того всё хорошо… Почувствовав едва заметное шевеление бедер Электры, Карина ощутила быстро надвигающееся вожделение. Она повернула голову в сторону подруги и встретилась с её взглядом. Женщины улыбнулись, не спеша повернулись друг к дружке и обнялись, ласкаясь, с взаимным наслаждением чувствуя теплоту тел. Сотрудник агентства подумал, что на третий раз силы у него уже не хватит, и переключил камеру на запись в надежде посмотреть сладостные кадры позднее.