Грешник (СИ) - Резник Юлия - Страница 40

- Я скучал по тебе... Так скучал...

Вместо ответа она закинула руки ему за шею и мягко потерлась голой попкой о его стояк. Он рыкнул, поощряя ее игривость. И Наташа отозвалась на этот звук гортанным урчанием. Глеб поднял руки выше. Оставил в покое подол, скользнул ладонями по рукам к плечам и, что есть силы, дернул бретельки вниз. Она захлебнулась, подавилась воздухом. Стон перешел в тихий скулеж. Пальцы очертили контур груди. С силой сжали вершинки. Шутки в сторону - он больше не собирался давать ей спуску. Знал, что она выдержит все, что он сможет дать. Пальцы увлажнило молоко. Он снова потянул, выкрутил. И еще, и еще, пока Наташа не запросила пощады. Пока он сам едва не взорвался лишь от того, что делает. Забывшись, девушка опустила руку и принялась активно себя ласкать. Еще чего! Он - и только он теперь будет виновником всех её сладких оргазмов. Глеб не больно ударил ее по руке и рыкнул:

- Не смей. Я не собираюсь сегодня делиться.

Наташа захныкала, но подчинилась. Выпрямила руки по швам, стиснула кулаки от досады.

- Обопрись ладонями о подоконник, - подсказал Глеб. Наташа торопливо исполнила его просьбу. В такой позе ему и не нужно было ничего оголять. Сорочка и так задралась, открывая доступ к самому сладкому. Глеб приставил головку:

Он вошел в нее резко, во всю длину. Он вернулся домой...

-Ты как, маленькая? Тебе хорошо? - прошептал, двигаясь мощно и размеренно.

- Да... да... господи, да...

Не прекращая толчков, Глеб намотал её волосы на запястье, заставляя откинуться ему на грудь и чуть повернуть голову, чтобы он ртом мог ловить ее рваные стоны и хрипы. И Наташа дала ему насладиться происходящим в полной мере. Никогда его девочка еще не кричала так сладко, никогда не сжимала его так сильно, кончая. Выдаивая его...

- Люблю тебя...

- Люблю тебя...

- Готова?

-Да!

- Навсегда.

Солнце было таким ярким, что не спасали даже черные, как ночь, полароиды. Глеб щурился, как коршун, вглядываясь в горизонт, где на белоснежном песке, у кромки лазурного моря, резвились его...

- Слушай, да расслабься ты уже. Что ты над ней трясешься? Нормально все, вон... смеется, аж сюда слышно.

Громов ненадолго отвлекся, бросив на Каримова недоверчивый взгляд из-под очков.

- Кто бы говорил, - фыркнул он и, наконец, действительно себя отпуская, откинулся на шезлонг. Закинул мощные руки за голову. Хорошо! С каждым прожитым днем все лучше и лучше. И дело даже не в том, что греет солнышко, а в нескольких метрах шумит океан. Ему везде хорошо... и в промозглой зиме, и в слякотной весне, и в дождливой осени. Рядом с ней всегда и везде.

- Ну, и как оно? Пятьдесят... А, Глебыч?

Глеб с ответом не торопился. Потянулся за запотевшим бокалом пива, сделал глоток, слизал с губ горькую пену.

-Так ведь скоро и сам узнаешь...

- Даже думать об этом не хочу.

- Да брось. Какая разница, пятьдесят или сорок?

- Дык ведь, чем дальше - тем ближе конец.

- И что? Все не зря ведь... Вон, посмотри, какое наследство оставим. В них и мы. А значит, мы вечны, - Глеб снова посмотрел на полоску песка у воды, где его жена и дети, вместе с женой и детьми друга, похоже, приступили к строительству замка.

- А ты философ. Вот уж не знал. Глядишь, и мемуары на пенсии напишешь?

- Когда та пенсия? - с притворной тоской вздохнул Громов и улыбнулся, наблюдая, как от образовавшейся на песке кучи-малой, отделилась тоненькая фигура и застрочила что-то палочкой на песке. Напрягся и Амир.

- А ведь говорила, что в отпуске не будет работать! - возмутился он. Глеб рассмеялся. На звук обернулась Наташа и, придерживая одной рукой широкополую шляпу, нерешительно помахала ему рукой. Громов помахал в ответ и встал.

- Пойдем, Амир Шамильевич, похоже, строители замка потеряли в лице твоей жены одного добровольца. Пожалуй, им понадобятся лишние руки.

- На песке! Она пишет свои чертовы формулы на песке! - бормотал себе под нос Каримов, направляясь вслед за Громовым, чьи плечи все сильнее тряслись от едва сдерживаемого смеха. - Че ржешь? - притворно обиделся тот. - Она мне уже весь дом исписала! Клянусь... Вчера я обнаружил ее формулы на обоях в кухне. А ведь мы недавно только их переклеили.

- Сам клеил?

- А что? У меня хорошо получается...

Наблюдая за приближением мужа, Наташа стряхнула песок с ладоней и улыбнулась. А вот жена Амира и вовсе не обратила на него никакого внимания, все так же сосредоточенно царапая что-то на песке и не замечая, что стала объектом пристального внимания для нескольких пар смеющихся глаз.

- Карина, что это с тетей Соней? - спросила шестилетняя Нина у своей взрослой подруги. Карина не сразу сумела отвести взгляд от Глеба. Смутилась. Растерянно посмотрела на девочку и неуверенно улыбнулась:

- Неверное, совершает какое-то очередное очень важное открытие. Моя мама - гений, знаешь ли.

- Это значит, что она очень умная?

- Очень.

- Даже умнее твоего папы?

Карина улыбнулась уже веселей. Бросила лукавый взгляд на отца, который наблюдал за ней, приподняв черную бровь. От необходимости отвечать Карину избавил старший из братьев. Амир-младший.

- Мама умнее всех. Пока... - добавил задумчиво, нисколько не сомневаясь, что в скором времени сможет составить именитой матери достойную конкуренцию. Ну, ведь не зря же его ай кью зашкаливал?

- А у нас самый умный папа, - вздохнула Ниночка, - правда, Глеб? - уточнила у возящегося в песке пятилетнего брата. Громов долго отговаривал жену от идеи назвать сына собственным именем. Но в некоторых моментах та проявляла поистине ослиное упрямство. И в конечном итоге Громов сдался. И следом за непоседливой Нинкой родился у них Глеб Глебыч.

- Правда! - согласился мальчик с сестрой и, высунув от усердия кончик языка, принялся, что есть сил, колотить лопаткой, ровняя кривоватые стены башни. Глеб уселся рядом с сыном на песок. Обнял жену и потерся губами о ее порозовевшее то ли от жары, то ли от его прикосновений плечико.

-Жарко?

- Нет, хорошо...

- Не жалеешь, что преодолели полмира?

- Нет. Здесь чудесно.

Наташа взяла пузырек с солнцезащитным кремом, выдавила на ладонь и принялась натирать мужа. Член в плавках дернулся, как по команде. Глеб закинул ногу на ногу, но Наташа уже успела заметить его на нее реакцию. Улыбнулась. Склонила голову еще, но, не сдержавшись, быстро поцеловала его куда-то между ключиц.

- Наташка! - тихонько взвыл Громов, - мне ж теперь тут до скончания века лежать попой кверху, чтобы не шокировать публику...

- А ты пойди, искупайся. Остынь... - смеясь, предложила она.

- Ура! И нас возьми! Мы тоже хотим, - услышали последнюю фразу матери дети.

- Минутку! Пусть у папы впитается крем.

Оба отпрыска Каримовых, не желая оставаться на берегу, тоже вскочили и побежали уговаривать родителей искупаться. Кажется, только тогда Соня очнулась. Оторвалась от своих формул. Растерянно хлопнула глазами, окидывая взглядом исписанный пляж. Прикрыла ладонью рот и тихонечко рассмеялась.

Все же не зря он, поддавшись на уговоры Амира, решил отмечать пятидесятилетие здесь, на Карибах... И детям вместе было веселей, и Наташа с удовольствием общалась с Соней. Иногда Глеб переживал, что её круг общения слишком узкий, что ей не хватает женского общества... А потом смотрел на абсолютно счастливое и умиротворенное лицо жены и отпускал все свои страхи.

А вечером они сидели за большим столом под шатром у кромки моря и отмечали его юбилей. Амир вспоминал случаи из их жизни, озвучивал тосты и всячески развлекал их немногочисленную компанию, добровольно взяв на себя роль тамады.

- А сейчас слово предоставляется святой во всех отношениях женщине... Скрутившей нашего одинокого волка в бараний рог... Наташенька, прошу!

Глеб дернулся, желая вырулить ситуацию, зная, как Наташа не любит находиться в центре внимания, но не успел он сказать и слова, как та положила свою ладонь поверх его руки и ободряюще улыбнулась. Он чуть нахмурился, все еще переживая о том, чего ей будет стоить публичная речь. Но жена его в который раз удивила.