Грешник (СИ) - Резник Юлия - Страница 26

- Наташ, я уеду. Мне... надо. Срочно вызвали.

Врал! Врал, а она молчала.

- В общем, я завтра только вернусь. Не теряй, если что... Сережа за тобой присмотрит.

Как доехал до поместья Каримовых - не помнил. Охранники на пропускном удивленно переглянулись. Вот уже месяц, как он отправил дочку хозяев в Штаты, и с тех пор делать ему здесь было нечего.

- Я тут переночую. У себя... - пояснил парням, поднял стекла и поехал дальше.

В баре Каримова имелись напитки на любой вкус. Громов же выбрал бутылку обычной водки и впервые за много-много лет тяжело и мучительно напился. Водка была теплой - он этого не замечал. Пил, как воду, слепо глядя на раскачивающиеся за окном деревья. Если бы он мог, если бы помнил, как это - он бы, наверное, заплакал. От страха... Банального глупого страха, которого не испытывал даже в бою.

Поспешил? Потерял ее? Одним махом перечеркнул то, к чему они шли несколько месяцев? Зачем вообще начал этот разговор? На что надеялся?

На то, что своей любовью вытащит ее из небытия...

Не мог... не мог больше на это смотреть. Как она угасает. Как все чаще уходит в себя. Днями не выходя из этого состояния. Чем дольше находился в коме Кирилл - тем дальше и она уходила. А он не хотел! Не хотел, чтобы Наташа была одна... где бы она ни плутала. Его преследовала, не давала покоя мысль, что однажды... однажды она уйдет навсегда! За ту черту, из-за которой не возвращаются. Из-за которой он ее зубами, когтями не вырвет. И что тогда? Как ему... И зачем?

Хотелось её встряхнуть... Показать, что жизнь не остановилась! Порой удавалось... Но чаще - нет. Кирилл как будто утаскивал ее за собой. Тот, кто даже не любил ее так, как должен был! Тот, кто её предавал.

Тенью мелькнула домработница Каримовых. Поставила перед Глебом тарелочку с нарезанным лимоном, какой-то мясной рулет и тарталетки с рыбой. Похлопала его по плечу. Глеб поднял красные, измученные глаза.

- Спасибо...

Женщина подбадривающе улыбнулась и скрылась за дверью.

Рюмка за рюмкой. Одна бутылка опустела - он открыл вторую. Знать бы, как поступить? Да только кто подскажет? Даже психотерапевт Наташи от него открестился, наверное, решив, что Глеб спятил.

Может быть, он был дерьмовым отцом. И любил Кирилла недостаточно сильно. Но он сделал все, чтобы хотя бы его понять. Узнал все о нем. Все подчистую. Глеб даже с девками его встретился - знать бы, зачем? Чтобы лишний раз убедиться, что те и близко рядом с Наташей не стояли? Что его сын променял высшей пробы бриллиант на фальшивые стразы?

Громова разрывало на части. Он не хотел сыну смерти, хотя и знал, что Наташа вряд ли будет с ним, пока тот жив... Она выберет его в любом случае. По целой сотне причин, главная из которых - ее огромное сердце и жертвенность. Бессмысленная, в их случае. Ведь даже если Кирилл придет в себя... он ничего не поймет. Ему будет все равно, кто рядом с ним. Жена, или сиделка хосписа. Время упущено. Шансов на восстановление нет. Мозг поврежден... Так на какую жизнь она себя обрекает?! А главное - зачем? Кому из них от этого будет лучше? Точно, не Кириллу. И уж тем более - не им самим. Жизнь продолжалась, а Наташа упорно цеплялась за прошлое. И ведь самое смешное и горькое... Глеб сердцем чувствовал - она не любила Кирилла. Просто вросла в него за несколько лет, проведенных вместе, привыкла... прониклась этим дурацким «и в горе, и в радости»... безропотно взвалила крест.

Глеб уснул прямо в кресле. Когда вторая бутылка горькой уже подходила к концу. Проснулся уже ближе к ночи. Во рту - мерзкий вкус, рожа - помятая. Красавец! На телефоне - тьма не отвеченных. Он даже не нашел в себе сил предупредить о том, что не появится в офисе, а теперь уже поздно. Громов оставил трубку на столе, а сам, пошатываясь, упал на диван. Все завтра...

Утром с трудом продрал глаза. Сходил в душ. Не смог заставить себя позавтракать. Снова проверил телефон. Его интересовало лишь одно сообщение.

«Едем в храм».

Удивительно. Но за все это время Громов не нашел времени послушать, как она поет. Точнее... нет. Не так. Не во времени было дело. Он просто боялся услышать. Словно Наташино пение могло усугубить его на ней помешательство.

Какая глупость.

Громов сел за руль и покатил прочь из поместья. Не сказать, что ему стало легче после вчерашней пьянки... Он так ничего и не решил для себя. Как ему быть теперь? Выждать? Сделать вид, что ничего не было? Наверное, для начала, неплохо бы посмотреть, как себя поведет Наташа, а уж от этого и плясать. В конце концов, во главе всего - она. Все остальное - к черту.

Глеб свернул с автострады и поехал к храму. Гулкие удары сердца отмеряли разделяющее их расстояние. Почему-то уже на подъезде подумал о том, что... ну, не в том он виде, чтобы в церковь идти. Какие бы отношения с богом у них ни были... И какие бы счеты. А ее голос услышал - и пошел, как привязанный. Голос несся под куполами, опускался и с новой силой взмывал вверх. Омывал его родниковой водой, будто всю грязь смывая. Подготавливая к чему-то важному. Переломному...

Он не решился зайти дальше. Так и простоял у двери всю службу. Время от времени касаясь горящим лбом прохладного дерева на одной из многочисленных икон, развешанных по стенам.

- Пантелеймон Целитель, - прошептала ему старушку, указывая на икону, возле которой Глеб и стоял, - у этого святого нужно просить здоровья болящим...

Глеб присмотрелся к иконе повнимательнее. Кивнул. Если уж чего-то просить, то он предпочитал говорить с главным. Чуть поколебавшись, прошел вперед. Причастие подходило к концу, и толпа перед алтарем редела. Громов осмотрелся. Вот он... Эти глаза с другими не спутать... Подошел поближе. В колеблющемся пламени свечей казалось, что лик Иисуса ожил, а может, Глеб просто сошел с ума.

- Я не слишком силен в этом всем... И знаю, что не имею права просить за сына... За него я и не прошу, - Глеб поднял широкую ладонь и растер шею, - но у тебя здесь поет девочка... вот она ни в чем не виновата. Это наши разборки, так? Мужские... А ей... дай ей шанс быть счастливой. В чем бы это счастье ни заключалось. Я за неё... все, что хочешь.

Глеб еще что-то говорил, не произнося вслух ни слова. Пока на его плечо не легла чья-то рука. Он оглянулся, и тут же блаженство разлилось по телу:

- Наташа...

Она улыбнулась странно. Совсем не так, как обычно.

- А я вас сразу заметила. Думала, показалось, но...

Глеб качнул головой:

- Я тебя послушать приехал. Вдруг понял, что никогда не слышал, как ты поешь.

Глаза Наташи расширились. Несколько секунд она просто молчала, глядя на него тем самым немигающим взглядом. А потом спросила взволнованно:

- А хотите, я только для вас спою?

Глава 18

- Хочу. Будет мне подарок на день рождения, - улыбнулся Громов.

-День рождения? У вас? Сегодня? - хлопнула глазами Наташа.

- Угу. Ну, что, пойдем? Или так и будем здесь стоять?

Наташа колебалась. Громов напрягся. Неужели не простила его за то, что он тогда так... давил? Или вообще решила прекратить с ним любое общение? Сердце дернулось и ухнуло куда-то вниз. И лишь одна мысль спасала - если бы не простила, тогда зачем предложила спеть?

- Сейчас... Я только предупрежу, что мне надо уйти. После службы хор обычно задействован в панихиде, так что...

- Раз так, может быть, не стоит спешить? Ты работай, а я подожду, - растер ладонью затылок Громов.

- Нет-нет! Все в порядке. Я быстро.

-Тогда я буду в машине.

Она кивнула и убежала тут же, но вернулась довольно быстро. Он только и успел включить кондиционер, чтобы хоть немного охладить раскаленный на июльском солнце салон. Проворно открыла дверь. Забралась на соседнее с ним сиденье, которое Громов про себя окрестил «её», и без напоминания пристегнулась. Глеб выехал с небольшой стоянки, бросая на девушку осторожные взгляды. Он хотел понять, как между ними обстоят дела, теперь, когда столько всего было сказано вслух, но понять, что творится в голове у Наташи, было не так-то и просто. Она опять была закрыта и напряжена. Почему снова? Громов был готов поклясться, что в храме увидел в её глазах радость.