Пёс империи (СИ) - Побережник Николай - Страница 34

– Тогда следуйте за мной, вот-вот приедет судья и привезет того, кто сегодня должен понести наказание.

– Или получить возможность его избежать?

– Что вы, в его случае наказание неизбежно, у меня есть просто уникальный палач. Идемте, – Вогг поднялся, прихватил свой саквояж и указал на дверь.

Двое крепышей как привязанные шли следом за Воггом и Кинтом. С Воггом многие здоровались, снимая котелки и почтительно кланяясь, он отвечал тем же, разве что был более сдержан в поклонах. Со стороны просто само обаяние и любимец местной аристократии…

В ложе хозяина арены было просторно, это была надстройка над рядами, эдакая мансарда, куда вела винтовая лестница. Внутри приятный желтый свет от газовых рожков, пять удобных кресел, стены обиты бархатом, в углу столик с выпивкой и закуской, еще имелся тамбур, в котором, как только Кинт и Вогг вошли в ложу, охранники остались за дверью.

– Вы не сообщили мне свое имя, – Вогг прошел к столику, достал два позолоченных, а возможно и золотых стакана из тумбочки рядом, – впрочем, оно мне не нужно, пока у меня или у кого-то из моих клиентов нет интереса к вам.

– Дак Жако, – Кинт подошел к креслу и посмотрел на арену.

На невысокой утрамбованной насыпи шлака, выстелена из толстенных досок площадка, на ней самая натуральная клетка, со сторонами в десяток шагов и в высоту в два человеческих роста, по периметру насыпи помост и две деревянные лестницы к двум дверям клетки, что напротив друг друга. Пол внутри клетки отсыпан слоем опилок.

– Нравится? – Вогг подошел к Кинту и протянул ему один из стаканов.

– Еще не знаю.

– Сегодня будет всего один, но зато какой!

– Вы признались, что это будет не бой, а по сути, казнь.

– Да, потрошитель этого заслуживает, держать его в тюрьме города накладно, отправить на каторгу? Так он покалечит там других каторжан и, в конце концов, его застрелят жандармы, а здесь потрошителя, простите за каламбур, выпотрошат, – Вогг как-то странно улыбнулся, – чем не возмездие?

– Что он сделал?

– Он делал это на протяжении всей зимы! Он знаете ли, любитель человечины… сердце, печень… он не щадил никого, орудовал в бедных кварталах, подкарауливал своих жертв, перерезал горло, а потом быстро вырезал сердце и печень и был таков!

– Да уж, а не проще его сразу повесить, или приговорить к расстрелу?

– А как же арена? Как же ставки? Люди давно привыкли к этому зрелищу, для города и для меня это пополнение казны, не буду скрывать, для меня в большей степени.

– Прибыл господин судья, – в дверь просунул голову один из охранников.

– Просите его сюда, – ответил Вогг.

Внизу людской монотонный гомон вдруг резко перешел на ликование и крики, по проходу меж рядами, к помосту четверо жандармов вели человека в кандалах. Человек был высок, широк в плечах и рваной одежде с кровоподтеками, его завели в клетку, расковали и оставили стоять в углу. Жандармы вышли, а тот, что шел последним, остановился, вынул из ножен штык от винтовки, и через прутья решетки бросил под ноги потрошителю. Тот его сразу поднял, а люди закричали еще сильней, кто-то начал скандировать – «Выродок! Выродок!», и все подхватили.

– Думаю, ставки сегодня высоки! – в ложу вошел низкого роста молодящийся старичок, одетый в черный судейский камзол, он держал подмышкой портфель, – я вас приветствую, господин Вогг!

– Добрый вечер, господин судья.

– Эм.. а вы? – Судья пристально посмотрел на Кинта, – подождите, мне знакомо ваше лицо.

– Дак Жако, – Кинт приподнял котелок, – вряд ли мы с вами встречались, я приехал издалека.

– Не с юга ли? – судья принял из рук Вогга стакан, присел в кресло, но продолжал смотреть на Кинта.

– Я лишь там родился.

– Вы определенно мне кого-то напоминаете!

Кинт лишь улыбнулся, развел руками и присел в кресло.

– Никар Шико! – вдруг сказал судья и указал пальцем на Кинта, все же у меня отличная память на лица, – судья был доволен проявлением своей феноменальной памяти, – Никар Шико мастер стрелок ополченческого пехотного полка! Он служил под моим началом, когда я еще был пехотным капитаном! Вы, молодой человек, должно быть, его сын!

– Сожалею, господин судья, – Кинт опрокинул в рот содержимое стакана, – но на этот раз память вас подвела, мой отец проживает на северо-востоке.

– Все когда-то случается в первый раз, господин судья, – Вогг уселся между Кинтом и судьей, – что ж, скоро начнется!

Кинту стоило неимоверных усилий, чтобы не проявить ни единой эмоции, услышав имя своего отца, которое он и сам почти забыл, он смотрел в сторону клетки, но не видел ничего, все слилось в желтое пятно. Кинт достал из кармана бутыль, раскрошил сургучную пробку и сделал два больших глотка… напиток обжег горло, заставил сделать глубокий, громкий вдох носом.

– Ого, вот это выдержка! – прокомментировал Вогг, – этому шанту двадцать лет.

– Да, весьма крепок, и хорошо прочищает мозги, – согласился Кинт.

Тем временем, толпа зрителей, перестав скандировать, взвыла от восторга – с противоположного прохода к клетке шел человек в маске из собачьих шкур, которую венчал собачий же рыжий хвост. Серые свободные одежды, пояс с ножнами, ничего особого в этом «Выродке» Кинт не заметил.

– А почему «Выродок»? – поинтересовался Кинт.

– Он не особо отличается в своей жестокости от потрошителя, но есть некая доля благородства, он превосходно владеет клинками, но иногда такое вытворит… Я нашел его несколько месяцев назад, точнее, это он нашел неприятности, весьма изящно зарезав троих в кабацкой драке, а один из троих несчастных был мой человек, теперь он мне должен…

– И много должен?

– Мы с судьей еще не решили…

Вогг и судья рассмеялись.

– И кстати, – посмотрите на первый ряд перед клеткой, – Вогг указал вниз рукой, – вон тот, безвкусно одетый человек и есть тот, кто вам нужен.

Кинт наклонился и присмотрелся.

– Благодарю вас, господин Вогг, пожалуй, я покину вас, там внизу есть еще пара свободных мест, пойду туда.

– Рад был помочь, обращайтесь.

– Господин судья, – Кинт поднялся и кивнул, – всего хорошего.

А «Выродок» уже вошел в клетку и встал напротив потрошителя, положив ладонь на рукоять клинка в ножнах, толпа стихла. Человек в маске вынул клинок из ножен, пару раз перекинул его из руки в руку и взяв обратным хватом встал в стойку уличного бойца. Кинт, перед тем как покинуть общество судьи и Вогга, обратил внимание на то как Выродок приготовился к бою, и улыбнулся, догадавшись, кто прячет свое лицо под маской из собачьих шкур, тем временем, откуда-то раздалась барабанная дробь…

Кинт вышел за стену арены, слыша, как ликует толпа, потом затишье, а потом снова возгласы восторга. На площадке между ареной и рестораном, где стояли фургоны, экипажи и в большинстве своем пустующие конные повозки, рядом с костром из какого-то строительного мусора грелись несколько мальчишек.

– А кто готов за пару серебряных кестов отнести записку?

– Любой из нас готов, господин.

– Держите, – Кинт достал из кармана горсть монет, – там, прямо перед клеткой сидит странно одетый человек, в широкополой шляпе и с красным лицом, как раз напротив южного угла клетки.

Кинт вытащил из кармана блокнот и написал несколько строчек, затем вырвал лист и протянул его старшему из мальчишек, после чего вся компания, гомоня, убежала в арену.

Кинт успел выкурить сигару к моменту, когда мальчишки вернулись и доложили, что странно одетый господин записку получил. Со стороны трибун снова донеслось восторженное ликование, и Кинт все же решил посмотреть поединок, хотя исход его уже был ему известен.

Встав в широком проходе между рядами, Кинт оперся плечом на деревянный столб освещения, к которому и от которого тянулся провод к другим столбам по периметру. Толпа снова стихла, а двое в клетке продолжили исполнять смертельный танец. «Что-то он долго возится», – подумал Кинт, а потом ответил сам себе, – «впрочем, люди пришли за зрелищем, какой интерес, если с первого же выпада проткнуть сердце». Потрошитель же теперь походил на дикого зверя, загнанного зверя, крепкого на рану и оттого еще опаснее, его одежда уже побагровела от крови, он припадал на одну ногу, тяжело дышал, а острие штыка в его руке заметно дрожало. Потрошитель зажался в угол клетки, уже сообразив, что его противник совсем не беззащитный бедняк из рабочего квартала, и что шансов выйти из клетки живым уже не осталось, тогда он сделал отчаянный последний бросок вперед, рассекая воздух клинком… Выродок тоже заметно устал, но легко ушел с линии атаки, чуть шагнув в сторону, одновременно проворачиваясь на пятке, держа нож обратным хватом… Потрошитель провалился в пустоту, теряя равновесие, а Выродок, вытянув в сторону руку, заканчивая разворот, вонзил клинок противнику под лопатку по самую рукоять и отскочил в сторону. Потрошитель охнул, два раза кашлянул кровью, покачнулся и рухнул на пол… Толпа взревела от восторга, а Выродок наклонился к своей жертве, тут уж иначе не назвать, медленно вытянул нож из его тела и поднял над головой. По рядам пронеслась еще одна волна ликования, а несколько жандармов вошли в клетку, один из них наклонился, потрогал шею Потрошителя а затем, глядя в сторону ложи кивнул, толпа затихла на трибунах, а Выродок вышел из клетки и направился к выходу, вытирая клинок тряпкой. Проходя мимо стоявшего у столба Кинта, он остановился и убрал клинок в ножны.