Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" - Страница 8
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
Разговаривал он с оживленной, подкупающей непосредственностью.
— Почему же пришла ты? Где папа?
— Они в командировку уехали. В Америку.
— Сильно там у вас протекло?
— Немного.
— Деньги нужны? Компенсация и всё такое?
— Нет, спасибо.
— Да ладно? — вытаращился на меня. — Всем деньги нужны.
— Думаю, само высохнет.
— Если вдруг понадобятся — скажи.
Эта фраза заставила невольно улыбнуться. И он, сообразив, что его выпендрёж меня развеселил, ответил широкой, обезоруживающей улыбкой.
— Я серьёзно.
Мне определенно стоило уйти, но что-то в его внешности, манере поведения и речи никак не отпускало.
С лестничной клетки отчётливо послышалась «Сome undone». Макс забежал в кроссовках, сунул Артёму в руки телефон.
— Карина звонит!
— Надо же, — поразился тот. — Работает ещё. В следующий раз в унитазе утоплю.
— Алло, — поднес трубку к уху, но голос его собеседницы раздался на всю кухню.
— Говорила я тебе, маленький говнюк, не устраивать это сборище?!
Он с удивлением посмотрел на экран и попробовал отключить громкую связь, но ничего не вышло.
— Да плевать.
— Тебе на всё плевать и на всех. На кой-понадобилось созывать пол-Москвы?
— У меня вообще-то день рождения.
— Ну и дебил! Не мог напиться, не привлекая к себе внимания? Мало у нас проблем? Я с утра до вечера занимаюсь тем, что косяки ваши улаживаю и отмазываю. А ты только развлекаешься.
— Ну, это нормально. Это же вы на меня работаете, а не я на вас.
— Иди в задницу, Тёма.
— И вам доброй ночи, Карина Эдуардовна!
Артём швырнул многострадальную трубку на стол и принялся ворошить наваленное на подоконнике барахло:
— Где эти чёртовы таблетки?
Макс по-прежнему стоял в обуви посреди кухни, между бровей пролегли две поперечные складки. Артём подозрительно покосился на него.
— Пойду прогуляюсь, — объявил Макс и направился к выходу, но Артём остановил его за локоть.
— Можно не сегодня?
Макс обернулся, и стало заметно, что губы его побелели от напряжения.
— Мне нужно.
Они уперлись взглядами друг в друга.
— А давай пойдем к Вите? — вдруг предложил Артём. — У неё дома никого нет. И одеваться не нужно. Это тебе поможет?
Макс потёр шею обеими руками:
— Возможно.
— Вот и отлично, — Артём бросил на меня быстрый взгляд, словно моё согласие было лишней формальностью. — Мы идем к тебе! Будем мешать спать.
А заметив растерянность, приятельски похлопал по плечу.
— Шучу. Выпьем кофе и уйдем.
Как только вошли в мою квартиру, я полезла на верхние кухонные полки искать кофе, а они ушли в мою комнату. Убираться было поздно.
Налила им по чашке, достала лоток с мороженым.
Макс, закинув руки за голову и безжалостно придавив к стенке кривоухого ослика Паскаля, лежал на одеяле моей разобранной кровати и разглядывал постеры на стене, а Артём сидел за письменным столом и в ярко-белом свете настольной лампы с интересом доставал из стеклянной вазочки фигурки Киндер сюрпризов.
— Я так хотел, чтобы мне вот этот попался, — он поднял руку, показывая его мне слоника с молотком и в каске. — Но собрал пять с книгой и ни одного с молотком.
— Хочешь, забирай.
— Правда? Тебе не жалко?
Неподдельная радость в голосе насмешила. Было в нем нечто очень располагающее, словно мы знакомы давным-давно.
Отодвинув фигурки, я поставила перед ним поднос.
— Конечно, нет. У тебя же день рождения.
— Уютно тут, — Макс поудобнее устроился на подушке.
— Вот, что значит нормальная домашняя обстановка, а у нас там, — он ткнул пальцем в потолок, — нерв сплошной.
— Нерв — это ты, — Артём звонко постучал ложкой о край чашки. — Мы из-за кого сейчас из дома ушли?
— Вита, можно я у тебя поживу? В тишине и покое.
Макс был милый и вызывающий доверие.
— Покой тут относительный, — я села на кровать к нему в ноги. — Сегодня мои одноклассники полчаса в окно долбили, пришлось под столом от них прятаться.
— Чего хотели? — заинтересовался Артём.
— Придурки просто.
— Вспомнил! Жирная! Это ведь ты, да? — он обрадованно подался вперед. — И в этом подъезде не живешь. Ну-ка встань.
— Зачем?
— Давай-давай, на середину комнаты выйди. Проверить хочу.
— Чего проверить?
— Да хватит уже. Что ты как маленькая?
Упрек подействовал. Я осторожно встала на ковер, и он, развернув настольную лампу в мою сторону, весело скомандовал:
— Руки подними и покрутись.
Мне стало немного смешно и, поскольку лица его я видеть не могла, то выполнила это без особой неловкости.
— А кофту можешь снять?
— Шутишь? — я запахнула полы. — Я же в пижаме.
— Тогда как мне понять, что ты не жирная?
— Но ты и так видишь. Я пятьдесят три килограмма вешу. А рост у меня метр шестьдесят шесть.
— Я вижу только ноги. С ними вроде бы всё в порядке.
— Я сейчас даже худее Эли. Подружки моей. А она всегда очень стройная была.
— Ну как хочешь, — он вернул лампу в прежнее положение.
— Нет, правда. Они специально так называют, чтобы обидеть.
— Да мне-то что? — он снова взялся за слоников. — Даже если у тебя под кофтой тонна жира. Мы сейчас посидим немного и уйдем.
Подобное предположение прозвучало нелепо.
— Ну какая тонна? Мама говорит, рёбра торчат.
— Да ты не переживай. Может, кофта тебя просто полнит. Лучше завари ещё кофе и покрепче, а то этот помоечный. Терпеть не могу всё пресное и разбавленное.
— Полнит?
Я подошла к зеркалу. Даже в темноте зеркального отражения кофта действительно казалась объемной, и майка с Тедди под ней, несмотря на глубокий вырез, наверняка выглядела лучше.
Я всё-таки сняла дурацкую кофту.
— Сколько тебе лет? — неожиданно спросил он.
— Шестнадцать, а что?
— Готов спорить, ты ещё с игрушками спишь, — он кивнул на изображенного на майке Тедди.
— Только с Паскалем, — призналась я. — Осликом, которого Макс вот-вот раздавит. Он у меня с трёх лет. Дедушка, папин папа подарил. Это он его так назвал. Мы даже когда отдыхать ездим, я его с собой беру. Потому что он без меня скучает. Все остальные нормально, а он грустит.
— Остальные?
Я показала на стеллаж с игрушками возле окна.
— Друзья мои.
Он вполне серьёзно оглядел игрушки.
— Правильно. Друзей не убирают в коробки не засовывают на антресоли.
Его одобрение прибавило уверенности:
— Я знаешь, что думаю? Что тот, кто с лёгкостью избавляется от старых вещей, также запросто поступает и с людьми.
— Какая глубокая мысль, — он изобразил удивление. — Так ты маленькая или взрослая?
— Хотела бы я сама знать.
— Извини, что так нагрянули. Страшно ломало тащиться куда-то на ночь глядя. Просто Макс собирался драпануть, а если ему взбрело это в голову, то я бы его не удержал.
— Куда драпануть?
— У него бзик. Чуть что не так — сразу бежать. Говорит, успокаивается. Но вообще, когда это происходит, он ничего не соображает.
— Ничего себе. Это болезнь такая?
— Это заскок такой. Три года уже. С тех пор, как он из детдома смотался.
Я посмотрела на Макса. Он лежал с закрытыми глазами на спине и ровно дышал. Я накрыла его пледом.
— Он не похож на детдомовца. Даже ты больше похож.
Артём добродушно рассмеялся:
— С чего вдруг?
— Раньше я считала, что они тихие и грустные, но, когда приехали со школьным спектаклем в детский дом, оказалось, что непосредственные и довольно веселые, только наглые немного и злые. Их воспитательница объяснила, что им приходится быть такими, чтобы выживать в агрессивной среде. Потому что у них, в отличие от нас, нет никого, кто бы их любил просто так. Вот они и соревнуются, пытаясь урвать кусочек внимания к собственной персоне и показать, что достойны этой любви.
— Тогда ты права. Макс действительно тихий и грустный.
— Почему же он сбежал? Его обижали? Издевались? Травили?
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая