Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" - Страница 48

Это был серьёзный промах, и Артём сам знал об этом.

А потом маятник времени снова запустился, и мы пошли их искать. Но не обнаружили ни в комнатах, ни среди тусующихся компаний, ни возле Пандоры. Они ушли по-настоящему, и где собирались спать — неизвестно.

Мы же остались ночевать в Пандоре, возвращаться в комнаты не имело смысла. Я уснула на разложенных сидениях моментально, стоило только пригреться, дыша под натянутым на голову пледом, а проснулась ещё до рассвета. Потрогала соседнее кресло, оно было прохладное. Тёмным, недвижным силуэтом, закинув руки за голову, Артём полулежал на капоте.

Я хотела встать и поговорить с ним, успокоить немного и сказать, что, возможно, им обоим небольшая встряска пойдет на пользу, но вылезать из-под пледа было очень холодно, а мышцы во всём теле ныли так, что малейшее движение доставляло страшную боль. Решила, что поговорю утром и снова провалилась в сон.

Мне снился Дубенко, я бежала от него по лесу и, оборачиваясь, кидала горстями в лицо эмэндэмки, а он ловил их ртом или отбивал бейсбольной битой. Во сне я его не боялась, просто дразнила, потому что знала, что он никогда не догонит, ведь на моей ноге была выбита татуировка «Беги». Я выскочила из леса к переливающейся на солнце реке и увидела лодку. В ней сидела Вика. Я запрыгнула с разбега к ней, и мы поплыли по ровной, блестящей глади вперед, в неизведанную солнечную даль. Далеко-далеко, куда-то на край света.

Я не должна была оглядываться и смотреть назад. Но что-то очень сильно тянуло, так сильно, что сияющий горизонт сгустился в близорукую тёмную дымку. Изо всех сил я старалась вглядеться в неё, но кроме тумана больше ничего не различала.

Наконец, не выдержала и посмотрела на оставленный берег.

Там в чёрном капюшоне и чёрной блестящей маске стоял Артём. Его лица видно не было, но я знала, что это он. Просто стоял и смотрел вслед удаляющейся лодке. Я перевела взгляд на Вику, и она, разозлившись оттого, что я нарушила запрет, толкнула меня. Я упала в реку, вода обступила со всех сторон. Медленно погружаясь, я стала тонуть.

В этот момент Артём разбудил меня. Потряс за коленку и сказал, что Седой приехал забрать машину. Ещё плохо соображая, я сгребла свои вещи и на время, пока они грузили Пандору на эвакуатор Седого, перебралась на груду бетонных плит неподалёку.

В голове со страшной скоростью восстанавливались события вчерашнего дня, которые с трудом получалось отделить ото сна. Но по тому, как болело всё тело, не оставалось сомнений в том, что это происходило на самом деле.

Вспомнился дальнобойщик, Гашиш, лапающий Вику Колюня, теплицы с анютиными глазками и слепая старушка. Однако самым неприятным, горьким послевкусием этих воспоминаний стала ночная ссора с Викой и Максом.

Теперь среди этого лёгкого весеннего утра, оглушительного щебета птиц и упоения оживающей после зимы природы всё, что случилось, казалось каким-то мелким, незначительным и нелепым. Будь они сейчас здесь, мы бы обязательно помирились. Все бы помирились. Но их не было.

Кроме того, я так и не понимала, каким образом попаду домой до родительского возвращения. А то, что это нужно было сделать любой ценой, сомнений не вызывало. До четверга оставалось ещё два дня, план с Лодочником казался призрачным и несерьёзным, а всё, что мы знали о разливе, исходило от странных, ненадежных людей, встретившихся нам на пути, и достоверность слов каждого из них, вызывала большие сомнения.

Я достала влажные салфетки. Протерла ими лицо, подмышки, грудь. Почистила зубы, прополоскав рот остатками воды из Викиной бутылки, и почувствовала себя значительно лучше. Спутавшимся волосам определенно требовалась расческа, но её отсутствие вполне можно было пережить, потому что когда застреваешь бог знает где, бегаешь по лесам, спишь в машине и не можешь вернуться домой, становится не до красоты. Я просто ещё сильнее взбила их руками и решила, что на время вынужденного бомжевания примерю на себя образ Хелены Бонем Картер, и тогда вообще не нужно будет беспокоиться насчет причёски.

Когда Седой наконец увез Пандору на погрузчике, Артём с деловым видом подошел ко мне:

— Пора выдвигаться, а то они нас обгонят.

Выглядел он, несмотря на свои ночные терзания, намного свежее и бодрее меня. Чёлка забрана наверх, глаза полны решимости, рукава куртки по-деловому засучены.

— Куда выдвигаться?

— Ты не помнишь? Мы должны найти Лодочника первыми.

— Серьёзно? Собираешься ответить на этот детский вызов?

— Теперь это вопрос принципа, — он подал руку и поднял меня с плит. — И потом, ты ведь хочешь попасть домой?

— Куда же мы пойдем?

— Сначала в парикмахерскую, там работает знакомая сестры Лодочника, мне сейчас Седой сказал, а дальше сориентируемся по обстоятельствам.

Быстрым шагом Артём направился к тропинке, ведущей к пустырю. Я побежала за ним.

— Ко мне вчера мальчик подходил, сказал, что знает, как его найти. Но из-за всех этих ссор, я совсем забыла. Пятьсот рублей просил. А у меня осталось только двадцать.

— Кстати, ты случайно не знаешь, сколько у Вики денег с собой?

— Нет, а что?

— У Макса по моим прикидкам должно быть около трех тысяч. Если он, конечно, не утопил их, когда за мальчиком нырял. На какую сумму вы вчера поели?

— Ой, — я сразу же вспомнила о пирожках, а потом о старушке и той женщине, которой мы заплатили за то, чтобы она ухаживала за ней. — У него ничего не осталось.

— Как это? Здесь, в этом забытом богом месте, вы потратили на пиццу три тысячи? — Артём непонимающе захлопал глазами. — Сколько же нужно было съесть?

— С каких пор ты стал считать деньги?

— А с тех, что я должен точно знать, сколько у них сейчас есть на руках, и чем меньше у них, тем меньше будет у нас.

— Я не понимаю.

— Мне не нужна фора. Мы должны быть на равных, только тогда соревнование будет иметь смысл. А играю я, если нет других условий, по-честному. Значит, у них остались только Викины деньги, и это отвратительно. Уверен, у неё не больше тысячи. А её тратить нельзя, потому что придется платить Лодочнику. Это ужасно! У нас вообще нет денег. Я же умру без кофе или опять начну злиться и кидаться на всех. Ты же не хочешь, чтобы я на тебя кидался?

Вроде бы сокрушаясь, он вместе с тем радостно сиял, и я отчего-то ни капли не сомневалась, что с лодкой получится всё хорошо, и что я успею вовремя домой, и что мы непременно найдем Макса с Викой и помиримся с ними.

— Ну что ты выдумываешь, у тебя в кармане около десяти тысяч.

— Ты вообще слышала, что я сказал? У нас нет денег.

— Но они есть!

— Если будешь со мной спорить, мне придется их выкинуть.

— Как это выкинуть?

— А вот так, — он достал красную пятитысячную бумажку и запустил в кусты.

Она плавно спикировала на торчащие вверх острые ветки и затрепетала на них.

— Ты совсем? — я сняла купюру и сунула в свой карман. — Это уже верх цинизма!

— Сейчас же порви её у меня на глазах, — потребовал он. — Мне нужны гарантии, что ты не воспользуешься ей, пока не сядешь в лодку.

— Я не буду рвать деньги.

— Тогда отдай, я сам разорву, — протянул руку, я отскочила в сторону.

— Одна только мысль о кофе вгоняет меня в дикие соблазны. А со своими желаниями, в отличие от некоторых, я очень плохо справляюсь. Мы должны избавиться от этих денег.

— Раз уж так надо, запрети себе их тратить и всё.

— Чем больше я буду думать, что нельзя, тем сильнее стану хотеть. Я себя знаю.

— А если просто найти Лодочника, переплыть на ту сторону и отправиться по домам?

— Нет. Игра уже началась. Не волнуйся, мы их сделаем.

На пустыре, как и вчера, стелилась сухая трава, тряпки на огородных пугалах раздувались, вдали высилась водонапорная башня.