Время. Ветер. Вода (СИ) - "Ида" - Страница 18

Иногда он говорил так, словно кто-то назначил его нашим родителем.

— Я учусь не потому, что хочу быть лучшей. Мне просто это хорошо дается.

— Дается ей, — ехидно фыркнул он. — Небось, папа с ремнем над тобой стоит, чтобы давалось.

— Нет, конечно, — я представила папу с ремнем и рассмеялась. — Мне самой нравится учиться. Честно. Не знаю, почему никто не верит. Ведь все же люди рождаются для чего-то своего. Наверное, сбор и обработка информации — моё предназначение.

— Предназначение? — к выражению язвительной насмешки на лице Артёма примешалось показное умиление. — А что это?

— Ну, как? Это то, что отличает тебя от всех остальных. То, что делает тебя особенным. Единственным в своём роде, уникальным и неповторимым, как звезда на небе. То, для чего ты нужен этому миру. Только ты и никто другой. Не лучший, а особенный.

— Чем дальше, тем больше ты меня удивляешь! — он как-то весь собрался: спина выпрямилась, локти уперлись в поверхность стола, взгляд должен был пригвоздить меня к спинке дивана. — Неповторимых, как и незаменимых, нет. Есть только лучшие! И вся жизнь —бесконечная борьба за эти места, потому что если ты не лучший, то и смысла в тебе нет.

— А если я не умею петь, как Вика, и много чего ещё другого не умею — это значит, что во мне нет смысла?

— Значит, нет. Значит, ты лузерша и лохушка, — бросил он нахально, осекся и, снова откинувшись назад, выжидающе уставился.

Можно было, конечно, продолжать спорить и доказывать свою значимость и правоту, но мне вдруг стало смешно. Его задиристость не обижала. Напротив, внезапно охватило какое-то тёплое чувство. Чувство безоговорочной симпатии, притяжения и нежности. Сложно сказать, отчего это произошло, но точно не от слов. Я доверяла своим глазам намного больше, чем ушам. И он мне нравился всё сильнее и сильнее. Вот поэтому я и расхохоталась: оттого, что стало вдруг просто очень хорошо.

Артём тоже сразу засмеялся, с облегчением и радостью, как того и ждал. И чем больше смеялся, глядя на меня, тем смешнее становилось мне.

Наш глупый, беспричинный смех выглядел странно, и Макс с Викой непонимающе переводили взгляд то на него, то на меня. Как если бы прослушали суть шутки и ждали, что им объяснят.

Так и не дождавшись комментариев, Макс демонстративно развернулся к Вике и попросил спеть Лану. Но Вика всё ещё дулась и ответила, что больше при них вообще ничего петь не будет. Тогда Артём обнял её за плечи и примирительно сказал:

— Не обижаться нужно, а работать до посинения. Хочешь, я найду тебе преподавателя по вокалу?

— Правда? — она тут же оживилась. — Ты можешь?

— Его опекун музыкальный продюсер. А у того полно знакомых, — пояснил Макс. — Так споёшь Лану?

Вика ещё немного поотпиралась, но в конечном счёте милостиво согласилась при условии, что вначале Макс тоже что-нибудь споёт.

Она хоть и просила меня его «отвлечь», сама постоянно привлекала. И ей для этого не нужно было ничего особенного делать. Просто брала за руку, заглядывала в глаза, и сразу возникало чувство, будто принадлежишь ей целиком, от начала и до конца. Словно она знает про тебя всё-всё, даже самое плохое, но ни капли не осуждает. Было в ней нечто намного большее и глубокое, нежели просто красота. И как я могла от этого отвлечь?

Макс согласился петь. Они вдвоём согласились. И тут же устроили неожиданное представление. Артём попросил меня выбрать им песню, но я не знала какую, и тогда он сказал, что уже придумал сам, а когда заиграли первые аккорды, я сразу поняла, что это. «Ничего на свете лучше нету, чем друзьям бродить по белу свету. Тем, кто дружен, не страшны тревоги…».

Но они не просто пели, они — выступали.

Очень слаженно, задорно, заранее зная, кто какие слова поёт. Даже движения были отработаны. Артём изображал Трубадура, а Макс остальных музыкантов, они «ехали на повозке» и махали всем рукой. Голоса звучали чисто и уверенно.

Вика пребывала в полном восторге, я тоже. Да и все вокруг сильно развеселились.

От парней исходила такая неуемная, заводная энергетика, что хотелось немедленно вскочить и начать танцевать. Девчонки из параллельного класса радостно запрыгали на диване, женщины за соседним столиком хлопали в ладоши, мальчишки, кричавшие «Звезду по имени солнце» отстукивали ритм по столику.

Позже, когда они вернулись, и Артём стал допытываться, кто из них был лучше, выяснилось, что это их детская постановочная программа.

Он рассказал, что всё детство обучался дома и никогда не ходил школу, а Макс ходил, но только до третьего класса, потому что потом его мать устроилась на работу в загородный дом родителей Артёма, и детей стали учить вместе. Так вот, помимо учителей по основным предметам у них был специальный педагог по театральному мастерству и ещё один по вокалу. Потому что отец Артёма был успешным и довольно известным композитором, и в их доме постоянно собирались люди искусства. В связи с чем выступление детей являлось обязательной частью развлекательной программы.

— Так кто был лучше? Я или Макс? — Артём требовательно посмотрел на меня.

Недавний разговор я помнила, но пели они действительно одинаково хорошо.

— Я плохо разбираюсь в этом.

— Нет, скажи, — настаивал он.

— Оба.

Макс победно подмигнул.

— Чушь, — возмутился Артём. — У Котика даже образования музыкального нет. А у меня знаешь, сколько дипломов?

— Конечно, ты пел лучше, — Вика бросила на меня такой взгляд, будто я совсем глупая, и развернулась к Артёму. — Ладно, я тебя прощаю. Ты, наверное, знаешь, о чем говоришь.

— Если такая мелочь, как чужая болтовня, способна тебя задеть, — сказал он ей назидательно, — можешь сразу попрощаться со своими грандиозными планами.

— Ну, хорошо. Спою я эту вашу Лану, только предупреждаю, что слов не знаю и могу запинаться.

— Ничего, — заверил Макс. — Запинайся сколько угодно, только пой.

Всё то время пока Вика пела, я внимательно следила за выражением его лица и не могла не видеть, как шансов «отвлечь» у меня становится всё меньше и меньше, а когда она закончила, точка невозврата была уже пройдена.

После того, как я перестала ходить в школу, каждый день постоянно был чем-то наполнен. Больше я не брала в руки учебники и книги, не смотрела фильмы и сериалы, у меня была лишь толстая синяя тетрадь на пружине, в которую я стала записывать всё, что со мной происходило, свои мысли о Вике, соседях со второго этажа, о своих чувствах, ощущениях и планах. Не то, чтобы я вела дневник, скорее это был мой рассказ обо мне, как если бы я захотела взглянуть на себя со стороны.

Папа говорил, что в любом вопросе главное — выявить проблему, тогда решение найдется, само собой. А чтобы выявить проблему, необходимо исследовать вопрос и провести анализ.

В клуб мы отправились в пятницу. И хотя у Артёма была машина, поехали пешком, потому что они собирались пить до утра.

Всю дорогу в метро мы смеялись и дурачились.

Макс заметил девушку с зелеными волосами, в длинном черном пальто и босоножках на голую ногу. Выставленные на всеобщее обозрение пальцы ног украшали длиннющие красные ногти.

Увидев её, он ткнул Артёма, а когда тот посмотрел, оба громко закатились на весь вагон.

— Давай, ты подойдешь и спросишь, настоящие они или нет, — предложил Вике Артём.

— Скажешь, что хочешь себе такие же, — Макса накрыл очередной истерический приступ смеха.

— А слабо потрогать? — с вызовом бросила им Вика.

— Мне слабо, — признался Макс.

— А мне нет, — ответил Артём.

— Фу! Нет! Не вздумай, — на весь вагон закричала Вика. — Гадость же.

Девушка сидела с непроницаемым лицом, отлично понимая, что смеются над ней, но и бровью не повела. Очень странная девушка и жуткие, вампирские ногти на ногах.

— Ей, наверное, неприятно, что вы смеётесь, — тихо сказала я.