Игры богов (СИ) - "Amandir" - Страница 56

Я посмотрел на Амалию. Помнится, она весьма ловко разделывала тушу лося.

— Ама, займись, — сказал я. Та в ответ кивнула, достала нож и подошла к туше, словно прицениваясь.

— Как закончите и будете готовы, подходите вон туда, — сказал Амилорн и указал рукой в сторону небольшого холмика на стыке с лесом. Я кивнул. Дзинсая, бросив сумку на землю, занялась ядом, используя для этого пустой флакон из-под зелья.

Амалия управилась минут за пять, эльфийка провозилась чуть подольше. Когда она заткнула пузырёк пробкой и повесила его себе на пояс, мы направились к магу, который стоял на холмике и задумчиво глядел в лес.

— Мы готовы, — возвестил я. Дзи встала в боевую стойку, только без оружия, Амалия опустилась на четвереньки. И в этот момент произошло перемещение.

Меня снова повело, но Дзинсая поддержала. Амалия побледнела, но довольно скоро поднялась на ноги.

— Теперь ты все дела закончил? — спросил мастер. — Давай быстрее уже. Темнеет, девушкам ещё в город возвращаться, а тебе не мешало бы отдохнуть. Начнём рано.

— Хорошо, учитель, я сейчас.

— И не зови меня так! Это напоминает мне о моих днях в Гильдии… Прощайтесь.

Амилорн ушёл в дом, оставив дверь открытой.

— Что ж… Похоже, нам придётся расстаться на месяц, — сказал я и почувствовал себя неловко. Я поймал себя на том, что чувствую вину перед Дзинсаей за свой срыв. — Постарайтесь не разгромить город, пока меня не будет.

— Хорошо, хозяин. Мы будем вести себя в меру тихо и скромно, — ответила Дзи, принимая из моих рук сумку.

— Мы будем ждать! — воскликнула Амалия. — И… скучать…

Я обнял её, потом обратил своё внимание на эльфийку.

— Мир? — спросил я, протягивая руку. Она посмотрела на неё, потом подняла взгляд, сделала шаг вперёд и оказалась вплотную ко мне.

— Стань ещё сильнее, — прошептала она мне на ухо и мягко поцеловала в щёку. Я заглянул ей в глаза, но кроме умиротворения ничего в них не прочёл.

— Непременно, — ответил я и погладил её по щеке.

Мы попрощались, и я пошёл в дом, не оглядываясь. Иначе, не смог бы их отпустить.

Как только я переступил порог, дверь за моей спиной закрылась, словно отсекая меня от остального мира. И от моих боевых подруг…

Когда за моей спиной закрылась дверь, Амилорн сходу заявил:

— Отныне ты мой ученик и должен выполнять всё, что я тебе скажу беспрекословно. Я очень строг и буду требовать результатов. Если ты не будешь их показывать, будешь получать наказания. Это понятно?

— Да, мастер.

— Хорошо. Пойдём, покажу твою комнату и где тут что находится. С завтрашнего дня начнём плотно заниматься и на все эти глупости не останется времени.

Он провёл для меня короткую экскурсию по дому и дал распорядок дня:

— Встаём на рассвете. Завтрак через два часа. Опоздаешь — не получишь еды. Будешь со мной пререкаться не получишь еды. Не выполнишь моё задание не получишь еды. Это ясно?

Я кивнул.

— Тогда вот тебе моё первое указание — с этого момента ты должен будешь молчать. И не только внешне, но и внутренне, на уровне мыслей. Скажешь хоть слово — лишишься завтрака.

— Но мастер!.. — воскликнул я, и тут же получил затрещину.

— Поздравляю, ты только что лишил себя завтрака. В будущем, будь сдержаннее. А теперь иди спать. Тебе надо отдохнуть.

С этими словами он круто развернулся и ушёл в свою комнату, оставив меня одного посреди тёмного дома — освещения не было — и щёлкающих непонятных механизмов. Тогда я подумал: «На что же я подписался?» и поплёлся в комнату, которую мне выделил наставник, разложил вещи в шкаф и сундук и завалился спать на жёсткую койку без топчана или матраса.

Утром легче не стало. Я проснулся от крепкого подзатыльника. Когда я продрал глаза, встал и совершил водные процедуры, Амилорн усадил меня на пол, поставил на стол перед моим лицом хрустальную пирамидку и приказал отрабатывать концентрацию, после чего ушёл в сад. Сконцентрироваться на пирамидке не получалось: хотелось есть, спать, лежать, тело ныло и болело, а в уме возникали идиотские и не очень вопросы и мысли. В итоге, я впал в тупое оцепенение и заснул. Когда высший эльф вернулсяи проверил, каковы мои успехи, то поморщился и отвесил мне ещё один увесистый подзатыльник. Чтобы взбодрить меня и одновременно успокоить мыслительную деятельность, он дал мне новое упражнение, связанное со звуковыми вибрациями.

Так и пошло моё дальнейшее ученичество. Давая очередное задание, наставник уходил заниматься своими делами, то в огороде, то в саду, то по дому, то со своими странными механизмами, но спустя какое-то время приходил и проверял результат. И если он его не удовлетворял, не давал мне еды, пока у меня не начинало получаться или применял физические наказания.

Первые три дня были самыми тяжёлыми. Я плохо спал и голодал, от регулярных подзатыльников и пинков тело болело уже в нескольких местах — надо сказать, что руки у Амилорна хоть и были тонки, но очень сильны, а удары крайне болезненны и чувствительны — но в какой-то момент я вдруг понял, что это помогает моему уму стать ясным и чистым.

Тогда Амилорн дал мне новое наставление:

— Тебе нужно пройти рубеж, поворотный момент, который позволит тебе двигаться по этому пути дальше. Как только ты его пройдёшь… Посмотрим, что будет дальше. Твой беспокойный ум не позволяет произойти единению, он остаётся обособленной, отдельной единицей. Спокойный ум податлив, как объезженная лошадь, и легко становится частью общего Пространства, а вместе с ним и ты. Ты должен перестать отделять себя от Пространства, всегда и везде, даже во сне. Тогда и только тогда ты сможешь влиять на него. В отличие от прочих школ магии и стихий, на Пространство нельзя повлиять ничем иным, кроме собственной воли, намерения, силы ума и звука. В этой школе магии не существует никаких плетений, определяющих свойства и силу заклинания. Да и как таковых заклинаний тоже нет. Это одновременно и усложняет работу с ним, поскольку нет справочников, описывающих то, как достичь нужного тебе эффекта, но и упрощает, поскольку ты ничем не ограничен, кроме своего воображения, уровня концентрации и запаса маны.

На это у меня ушло три недели каждодневных, непрерывных занятий, медитаций и попыток погружения. На третий или четвёртый день у меня полезли эмоции, я впадал то в ярость, то в депрессию. Стоило только начать уму успокаиваться, как на поверхность вылезало то, что оставалось скрытым, пока мои мысли носились вскачь.

— Ты должен вести дневник самонаблюдения, — сказал мне Амилорн на второй день — Заноси туда всё, что с тобой происходит. Какие мысли к тебе приходят, какие эмоции, что ты ощущаешь, испытываешь и переживаешь. Наблюдение усиливает осознанность. Осознанность усиливает ум. Сильный ум позволяет лучше управлять собой и Пространством.

Именно так, ведя дневник, я и заметил, что практически за любой эмоцией, что я испытывал, впереди стояла некая, очень короткая мысль, которая и пробуждала соответствующий отклик. Но постепенно и это прошло. Особенно, когда мыслей практически не осталось, и их стали заменять образы.

Это было очень комфортное состояние. Возникало ощущение правильности, словно ум стал таким, каким он и должен был быть. А образное мышление оказалось куда эффективнее обычных словесных мыслей. Сколько понадобится слов, чтобы описать одну картинку? И не факт, что описание окажется точным, и собеседник поймёт и представит именно то, что ты ему описываешь. Но если показать саму картинку, то никаких неверных трактовок просто не возникнет.

Всему этому способствовали, помимо медитативных, и звуковые практики. Как ни странно, но однотонные звуки, издаваемые мной, вроде длительного мычания, или, скорее, жужжания, или звонкого протяжного «А», не нарушали внутреннего молчания, зато здорово способствовали не только наполнению маной, но и успокоению ума. После них медитация давалась гораздо легче.

— Есть два вида ума, — наставлял меня Амилорн, — высший и низший. Низшим оперируют все. Это уровень словесных, грубых мыслей и проговаривания. Высший — это уровень образов, молчания, спокойствия и мудрости. Низший ум зачастую порождает вредоносные или пустые мысли, которые не несут в себе никакой пользы или толка. Ты к месту и не к месту вспоминаешь эпизоды своей жизни, песни, разговоры, друзей и знакомых, врагов… И всё это вместо того, чтобы заниматься делом. Более того, всё это — пустой мусор, лишний и абсолютно ненужный. Он туманит ум, заставляет его реагировать по пустякам вместо того, чтобы трезво оценивать ситуацию, мешает уму быть таким, каким он должен быть — образным, обширным и ясным. И именно звук способствует его очищению от всего этого.