Неверная геометрия чувств (СИ) - "Lieber spitz" - Страница 8

- Наказывай, - шепнул с восхитительным бесстрашием и выставил вперед свой идеальный живот.

“Господи, ну что ж ты у меня такой наивный?” - думал Дерек и осторожно вводил в опухший анус Стайлза свой член. Не понимая, какого черта у него он вообще стоит. От жалости, наверно…

Он с интуицией зверя чувствовал, что это будет их последний секс. Неловкий, неуклюжий, немного болезненный…

А на следующий день, почти помешавшийся от волнения, вёз скорчившегося Стайлза в клинику, сдавать на руки врачам. И там их личный доктор, тот самый веселый акушер-шутник, уже не веселился, отрывисто бросая команды медбратьям, которые грузили непослушное тело изломанного омеги на каталку.

Везли Стайлза в операционный блок, где, как понял Дерек, никаких естественных родов у того уже не случится.

- Ну что вы, мистер Хейл, - немного по-отечески сказал ему врач напоследок, - какие там естественные роды? Вы мужа своего видели?

Видел Дерек, а как же.

- Мы… мы тренировались, - промямлил он, краснея.

- И тренировки пошли ему на пользу, - первый раз за сегодня хихикнул смешливый дядька. - Он выглядит… счастливым.

Стайлз тихо светил влюбленными глазищами и одновременно кривился от боли. И Дерек поплыл окончательно, оглушенный своими чувствами, которые нахлынули так не вовремя, в самый ответственный момент, сделав его непригодным для помощи, тряпкой, беспомощным щенком.

Он за какую-то секунду их прощания у дверей в операционные блоки вспомнил все чудеса, свершившиеся с ним за последнее время и наконец-то осознал их.

Увидел со стороны себя, угрюмого и нелюдимого, влюбившегося так нежданно и так счастливо в мальчика, который смотрелся рядом смешно и неправильно, и даже не представлял об этом, приняв физическое великолепие своего альфы с наивным равнодушным спокойствием человека, глупо мечтающего о мускулистом принце с самого своего детства и даже к двадцати годам не разуверившегося в своей мечте.

Стайлз, в отличие от Дерека Хейла, всегда верил в сказки.

Он радовался их чудесному сексу, после долгих классических ухаживаний, тоже чудесных, разумеется. Дерек, конечно, так не думал, чувствуя себя в пору их сближения не хищным красавцем-волком, а настоящим слоном, пытающимся станцевать вальс с дельфином.

Даже когда кувыркались они в разнообразных позах в ту первую и единственную течку Стайлза, которая тоже ощущалась теперь чудом. Они пережили её в классическом угаре чувственности, и Дерек был благодарен поплывшему от гормонов, затуманенному своему сознанию, наградившего его частичной амнезией, которая милостиво стерла из памяти все неловкие моменты.

Постойте.

Неловких моментов не было. Была естественность и снова - ощущение чуда.

И наступившая беременность. Нежданная и благословенная. Никак не удивившая Стайлза, зато восхитившая альфу до обморока после их осторожного секса в машине, когда они ехали от врача.

Чудес было хоть отбавляй, и Дерек со страхом, с ожиданием неведомой будущей трагедии, которая должна была по закону жанра разбавить его безоблачное счастье, понимал - чудеса когда-нибудь да кончаются. Их было слишком много, отмерянных им судьбой.

И наблюдая, как за рожающим Стайлзом, лежащим с торчащим пузом на каталке, закрывается дверь, Дерек, гася порывы завыть, почуял какая необратимость надвигается на него - понимание, что вот именно в этот момент его везение, их везение, наконец оборвется.

… - Беременность, протекающая хорошо, в вашем случае все равно считается сложной и тяжелой, - часто напоминал им врач, а Дерек не хотел слышать.

- Она может прерваться. Она может навредить Стайлзу. Она может лишить его сил на всю оставшуюся жизнь, когда слово “реабилитация” утратит для него смысл окончательно, будучи уже бесполезной. Вы должны понимать это, Дерек. Мои прогнозы были радужными, да, но мальчишка, которого носит ваш омега - крупный. Стайлзу тяжело. Это большая нагрузка на все системы организма, а он у него слабый… Операция будет сложной… Исход может быть любым…

Теперь все эти слова всплывали в памяти приговором, которого Дерек не хотел слышать в пору своего самобичевания и наркотического любования идеальной окружностью, которой обзавелся Стайлз. Он день за днем вытравливал из себя знание о том, что она может стать смертельной для него, вычеркнув из памяти угрозы того, первого их врача, советовавшего аборт.

Поэтому-то и не стыдился потом того, что произошло дальше, когда каталка с его омегой исчезла из вида.

Он из последних сил прижал к мускулистой груди ворох одежды Стайлза, вдохнув его запах напоследок, и медленно сполз по стене, осев на холодный кафель в позорном для альфы, глубоком обмороке.

========== Эпилог ==========

- Он очень бледный, это нормально? Он… почему он все еще без сознания? И когда… Боже… Он… Он…

- Да все в порядке с вашим мужем, мистер Хейл, - уверенно проговорил врач и строго добавил, - и перестаньте переживать, не то молоко пропадет.

Дерек, лежащий на больничной койке вялым и беспомощным кулем, очнулся именно на этой фразе, расслышав лишь её и тут же вернувшись мыслями в сладостный момент своих фантазий, где они вместе с омегой кормят их малыша.

Член встал, и даже нервное истощение, диагностированное ему с ходу, не помешало его позору случиться.

- Вот, видите, папаша, все нормально у вашего муженька, - хихикнул стоящий рядом с доктором медбрат, и конечно же вслух радостно констатировал, - эрекция, она у умирающих не случается.

Дерек сердито сжал коленки и наконец разлепил глаза.

Стайлз сидел в инвалидной коляске рядом с кроватью и смотрел тем же влюбленным взглядом, который Дерек запомнил, как последний. Был тоже бледный и замученный, но держался на удивление хорошо. Уж лучше Дерека, однозначно.

- Ты как? - спросил тихо.

Будто бы это Дерек рожал совсем недавно.

Оказалось, сутки назад. Альфа проспал все на свете, вытащенный из глубокого обморока и тут же обколотый успокоительными. За время его вынужденного сна Стайлз успел пережить операцию, отойти от анестезии и с помощью медбрата заползти на кресло, чтобы навестить: сначала новорожденного, а после - ослабевшего от переживаний альфу.

- Я в порядке, - кратко ответил оборотень и поспешил принять вертикальное положение, чтобы не продлевать далее свой позор.

Его конечно же стали укладывать обратно, но Дерек психанул, и с альфой решили не связываться - новоиспеченные отцы, они такие, бешеные.

Он все узнал об операции. И что прошла она хорошо, без осложнений, и что результатом её и стал этот маленький пищащий комочек мужского пола, который он держал на руках. Стайлз ребенка не брал, потому что не мог.

Он не мог ничего. Только сидеть в кресле. Ходить ему не разрешалось, да он и не пытался. Оживший Дерек таскал ему судно в постель всю неделю и заставлял не краснеть, когда приходилось туда не только мочиться.

Потом их выписали, но альфе, до сих пор напуганному, казалось, что просто выпихнули из клиники, бросая на произвол судьбы.

Стайлз все еще носил тефлоновый катетер в вене. Дерека научили пользоваться шприцем, чтобы производить вливания и поддерживать организм прооперированного омеги каким-то убойным витаминным коктейлем. А так же научили вставлять-вынимать катетер другой, для более интимных нужд, который был призван облегчить им жизнь и заменить судно: сниженный мышечный тонус, а попросту - его отсутствие, сказывался и на этих деликатных потребностях.

Впервые наблюдая, как его мужу меняют тоненькую трубочку, вставленную в уретру, Дерек снова чуть не потерял сознание. Представил, как медленно тянут её, вставленную глубоко-глубоко в член, и она скользит в мочевом канале, раздражая его и царапая.

- Вдыхаем и… выдох! - командовал бесстрастный медбрат, стремительным движением завершая процедуру удаление трубки.

Стайлз, тоже на грани обморока от стыда, пытался сжать и так сжатые коленки, между которых все равно всё было видно. Он знал, Дерек смотрит туда не ради сексуального веселья, и все равно - было так стыдно, до странного неправильного возбуждения, которое жарким теплом наполняло пустой теперь живот и грозило спуститься еще ниже. Только вот последующая экзекуция не давала никаких шансов на нелогичную эрекцию.