Сердце Хейла (СИ) - "Lieber spitz" - Страница 9

- Стайлз? – просто выдохнул он в воздух имя, не в силах молчать.

А Питер хоть и понимал, что неуместно, но подавился неприличным смешком:

- Стайлз? – переспросил он и хихикнул уже увереннее. – Это твое прозвище, солнышко?

Мальчишка насупился и огрызнулся:

- И что такого? Оно нормальное. А с тем, что в паспорте, я вряд ли выжил бы в школе.

Дерек недоуменно переводил взгляд с одного на другого.

Питер соизволил объяснить:

- На самом деле у нашего мальчика весьма редкое польское имя. Красивое, я бы сказал. Но эти подростки вечно о чем-то ненастоящем фантазируют. Изобретают себе зачем-то глупые имена...

Он был чертовски прав. Мальчишка напридумывал себе всякого – красивое имя, красивую любовь. Надо было с этим заканчивать. Но Стайлз его опередил.

- Так значит, вы знакомы? – спросил он, так и не дав Питеру изящно свернуть этот балаган.

Дерек молча посмотрел на старшего Хейла, ожидая его ответа, и тут у Стайлза вытянулось лицо – он внезапно понял, ухватил мимолетное сходство двоих мужчин, с которыми трахался. Констатировав его в манере речи и даже в наклоне головы. Они не были похожи внешне, но общность их была очевидной. В конце концов, оба они были Хейлы. И Стайлз, конечно же, сделал чудовищный вывод.

- Вы родственники, – утвердительно сказал он и ахнул через секунду, сморщив подвижную физиономию от явного отвращения: – Вы... Ты что, его сын?

Вопрос адресовался Дереку. Дерек покачал головой и не удержался от шпильки, ввернув в предложение нежное и чужое:

- Ну что ты, солнышко, это было бы еще гаже, чем есть на самом деле! Он мой дядя. Хотя, добавь пять лет разницы, и Питер смог бы быть, наверно, моим отцом.

Питер скривился:

- Ничего подобного, мне тридцать шесть. Всего.

- В следующем месяце будет тридцать семь, – припомнил Дерек злобно, срываясь на недостойные приемчики.

Было уже все равно, после услышанного. Он пережил этот все объясняющий ему выкрик Стайлза вполне достойно. Он понял, что ему нечего терять. Он понял, что так мелочно злорадствуя, всего лишь тянет время, и пьет последние минуты мира как остаточный кислород из баллона дайвера, навеки застрявшего под водой.

Питер тем временем спешно натягивал перчатки. Он перестал касаться Стайлза, передав его окончательно в другие руки. Да только мальчишка был против.

- Послушай, Дерек, я не хотел, чтобы так случилось. Мне очень жаль, – начал он, пятясь к выходу – к Питеру.

- Мне тоже, – поспешно ответил ему Дерек, уронив ослабевшие руки и не зная, куда их деть. Потом вспомнил про карманы и засунул сжатые кулаки туда. – Не нужно ничего объяснять, я тебя услышал.

Стайлз упрямо мотнул головой.

- Дело не в том, что я... В общем, я не знал, что ты приготовишь всё это сегодня. А если бы и знал... Блин, я ничего тебе не обещал! И... знаешь, мы просто трахались!

- Твоя школа, да? – понятливо спросил Дерек Питера. – Впечатляет.

Питер поддел перчатки. Он понимал, что Стайлз сейчас – лишь мячик, который они перебрасывают друг другу, в ложной надежде остаться друзьями.

- Я не воспитывал его, Дерек, – закипая, ответил он. И добил правдой: – Я его трахал.

- И, очевидно, только что узнал, что то же самое делаю я? – прищурив глаза, спросил Дерек, предвосхищая самый главный вопрос. – Ты же узнал это только что, Питер? Сегодня? Сейчас?

Врать не имело смысла, Дерек умел сложить два и два.

- Вчера, Дер, – чувствуя себя главным негодяем истории, глядя в глаза племяннику, сказал Питер правду. – Я узнал это вчера...

Те несколько часов, в которые старший Хейл мог да не стал информировать Дерека о столь забавном факте их половой жизни, они превратились сейчас в пропасть, разделившую их окончательно. Потому что Дерек действительно справлялся с арифметическими задачками на “отлично” – он смог понять, просчитать и неприятно удивиться, что же на самом деле заставило Питера смолчать.

Самое изысканное унижение – это унижение жалостью. Для человека, для мужчины, для гея...

Питер понял по глазам Дерека, что именно за это он его не простит. За то, что пожалел влюбленного ромео, приведя сопротивляющегося мальчишку за руку к нему в лофт. За слабость самого Питера, заставившую оставить на последний вечер игрушку себе, не в силах расстаться с ней достойно.

Дерек обвел взглядом пространство гостиной, избегая смотреть на Стайлза и в полутьму алькова. Цветы так же резали глаз красными пятнами повсюду. Дышать было уже нечем.

Мальчишка стоял между ними красивой тоненькой статуэткой. Он выглядел нелогично спокойным, как выглядят обычно люди всё для себя решившие.

Питер закончил терзать перчатки и нарушил тяжелое молчание.

- Так, – уронил. – Вам явно нужно поговорить без меня. А мне...

Он усмехнулся – не имело смысла посыпать голову пеплом. Имело смысл быть самим собой.

- ... мне нужно в “Вавилон”, снять напряжение, раз уж я чувствую, что тройничком здесь и не пахнет.

Дерек усмехнулся в ответ. Их молчаливая дуэль была достойна восхищения, раз спокойно стоящий под перекрестным огнем Стайлз не был даже задет им. И все же Дерек счел своим долгом предупредить своего только что ставшего врагом родственника:

- Мы не закончили, Питер.

- Я знаю, – тяжело вздохнул старший Хейл, направляясь к двери.

Всё могло завершиться весьма красиво, если бы не маленький сучонок. Он растерял свое спокойствие за какую-то секунду; он кинулся вслед за Питером к выходу, вцепился в рукав пальто и жарко выдохнул, слепо ткнувшись в шею:

- А как же я?

Питер с деланно равнодушным лицом посмотрел в его умоляющие глаза – посмотрел как на уже потерянный трофей.

Полоснул грубым:

- А ты – иди на хуй, солнышко.

- Питер! – сделал шаг к ним шокированный Дерек, защищая неверного гадёныша, который виноват ни в чем не был – он же действительно не обещал!

- А что Питер? – уже откровенно зло переспросил пытающийся покинуть лофт старший Хейл. – Я ничего ему не обещал тоже!

- Пожалуйста, Питер, возьми меня с собой! – выл мальчишка, вися на его локте.

Питер локоть держал, словно раздумывал – забрать, может? Но замечая глаза стоящего напротив Дерека – полные муки глаза – руку Стайлза сбрасывал. Точнее, отцеплял её хватку, разгибая по одному пальцу. В полном бессилии пытаясь перестать чувствовать дурацкую неподобающую жалость к своему невезучему племяннику.

- Да что ты ко мне прицепился, детка? Поймешь, наконец, или нет – ты мне не нужен!

- Неправда, Питер! Неправда! – кричал, захлебываясь слезами Стайлз. – Ты сам можешь понять или нет? Что мне нужен ты! Всегда был! Да я же... люблю тебя! Люблю, слышишь???

Когда взывают к твоему несуществующему сердцу, крича о любви, нельзя оставаться равнодушным.

Питер не остался. Питер со всего размаху вмазал Стайлзу ладонью по лицу, оставляя после пощечины след своих пальцев на белой коже. Перчатка наверняка смягчила удар, но сам по себе акт насилия долгожданно взорвал воздух лофта так долго сдерживаемыми эмоциями. Дерек стал орать, чтобы Питер не смел. Питер шипел, тряся ушибленной о твердую скулу рукой, с изумлением наблюдая, как племянник кидается к Стайлзу, ловя овал его лица в сложенные лодочкой ладони, а неблагодарный подросток, вырываясь из его рук, бросается снова к нему, жестокому Питеру Хейлу.

Стайлз нагнал его у самой двери. Схватил за полы пальто, упал на колени, плача, нет, рёвом ревя, и обещая, обещая, обещая...

- Не уходи, Питер, я не останусь здесь, я выбрал тебя, я пришел к тебе! К тебе, понимаешь? Я люблю тебя с первой ночи, я не могу без тебя, я... всё сделаю...

В чем загадка первого секса, наделяющего мистическим притяжением твоего первого партнера?

Питер проклинал все на свете – свою похоть прежде всего – когда возвращаясь из “Вавилона”, куда пошел после их ругани, наткнулся у своей двери на Стайлза, сидящего прямо на бетонном полу.

- Кто это? – с засунутым языком в ухо Питера ухитрился задать вопрос висящий на нем парень – мускулистый, мощный даже, словно ища в клубе партнера на ночь, Хейл специально выискал непохожего на своего предыдущего тоненького любовника типаж.