Рыцарь духа
(Собрание сочинений. Том II) - Эльснер Анатолий Оттович - Страница 8

Его охватил страх.

Дверь раскрылась и в комнату вошли его соседи — две девушки и высокий старик, лицо которого было окружено целой гривой белых волос.

— Monsieur, извините, — проговорила маленькая брюнетка, почему-то ступая на кончики туфель и с любопытством всматриваясь в него. — По просьбе неизвестного нам господина, который вас вчера привез в автомобиле, мы вам должны передать вот что: вы вчера упали в обморок; ваш адрес узнали по карточке, которая выпала из вашего кармана, и все это вам надо сообщить, чтобы вы не пугались. Кажется, больше ничего, monsieur.

— Так значит, то, что я видел вчера, была действительность, а не кошмар! — в сильном волнении вскричал Леонид, спрыгивая с дивана и начиная быстро ходить по комнате. Он ходил в таком волнении и так быстро, что на него начинали смотреть с тревожным недоумением. Вдруг он остановился и воскликнул, глядя на старика:

— Гробы раскрываются и мертвые встают и ходят. Это или чудовищное плутовство или, если это так, то нам надо опрокинуть все наши знания и в груди своей заключить ангела, поющего: «С нами Бог». Скажите, может ли это быть?

— Что, monsieur?

— Чтобы, по приглашению живых, к нам являлись мертвецы.

На него смотрели с сожалением, как на больного, а старик сказал:

— Monsieur, разве вы это видели когда-нибудь?

— Видел, видел! Умершая родственница моя стояла предо мной и я смотрел на нее, вот как на вас. Тайные науки я считал вздором, но вчера оккультисты показали, что чудеса окружают нас и что все мы сыновья вечности.

— Monsieur, — сказала француженка с улыбкой сострадания и легкой насмешки, — вам только так казалось, что умершая явилась вам. Она была только в вашем воображении, monsieur.

Леонид стоял неподвижно, бледный, с устремленными в одну точку задумчивыми глазами.

— Конечно, monsieur, это так, — подтвердила ее сестра. — Мертвые никогда не встают и не беспокоят нас. — И она рассмеялась, глядя на него с сожалением.

— Может быть, вы попали к спиритам? — проговорил старик. — Теперь этих господ у нас в Париже много и, хотя они пугают нас на своих сеансах, но у кого здоровая голова на плечах, того запугать они не могут. Я им не верю. Чертей на земле нет, так же как добрых и злых духов, а если и подымаются на воздух столы и другие предметы, нарушая закон тяготения, то это силой электричества, исходящего из наших тел. Это нисколько не должно вас тревожить и вам можно посоветовать только забыть об этом и успокоиться.

— Нет, я не успокоюсь, — вскричал взволнованно Леонид. — Нам надо знать, кто мы такие — порождение физических сил природы или вечные духи, заключенные в тела. Человечество не может жить без разрешения этой загадки, и чтобы убедиться, что это так, взгляните только, сколько храмов воздвигнуто на нашей планете и подумайте, что вот в эту минуту миллионы рук протягиваются к небу и взывают: «Боже, мы, гонимые, казнимся на кресте мучений, уверенные, что око твое смотрит на нас». Если мы, все люди, обманываем себя, если Он отсутствует и мы все только ходячее мясо, которое сгниет и ничего от нас не останется — то пусть закружится буря, сорвутся колокола и запоют над миром последним звоном, оплакивающим жалкое человеческое стадо, пусть люди перемрут среди содомских оргий и вся земля обратится в гигантский морг с гниющими трупами в нем. Вы видите, как важен этот вопрос — бессмертны мы или нет, не для меня только, а для всех живущих, и потому я хочу добиться разрешения вопроса: кто прав — ученые или эти господа. В зависимости, как я разрешу его, я превращусь или в чудовище, или в святого.

Он был прекрасен. Дикое вдохновение светилось в лице его и из глаз, а звенящий голос показывал, что душа его находится в страшном волнении. Французы смотрели на него хотя с чуть заметной насмешкой, но удивленно уставленными на него глазами и видимо пораженные.

Однажды, идя по бульвару, он вдруг остановился, пораженный видом идущей ему навстречу девушки, на мраморном белом лице которой резко выделялись большие черные глаза, светящиеся из-под полей соломенной шляпы. Приближаясь все более, она вдруг остановилась в нескольких от него шагах. Так прошло некоторое время.

— Monsieur, я вас сразу узнала, — проговорила она чарующим мелодическим голоском с разлившимся по ее бледному лицу легким румянцем, и приветливо протянула ему руку.

Он стоял с протянутой рукой, испытывая ощущение холода от пожатия его руки ее маленькой холодной ручкой, и какая-то легкая нервная дрожь от руки пробежала по всему телу его. Он был охвачен жутким и сладостным чувством, влечением уйти куда-то в заколдованный мир, смотревший из глаз ее. В хрупком тоненьком теле ее было как бы легкое дыхание смерти, но в глазах ее отражалась тайна бессмертия и это рождало желанье упиться ароматом умирающей розы и исчезнуть в неведомой бездне.

— Monsieur, я вас вижу, — сказала она с чуть заметной улыбкой, пробежавшей по ее тонким губам. — Сквозь вашу оболочку я вижу то, что есть ваше вечное «я». Monsieur, оно волнуется и пылает в огне… Пойдемте со мной.

Оба они медленно пошли вдоль бульвара.

— Вы видите то, что во мне — неужели?

— Да, monsieur Леонид. Из ваших глаз смотрит на меня существо, скрытое в вашем теле. Оно в высшей степени симпатично.

— Я делаюсь счастлив, слыша это из ваших уст.

— Monsieur!.. — Она приложила палец к губам и немного спустя продолжала:

— Существо это очень кроткое, очень доброе, но ему тесно в этой скорлупе, и когда вам кажется, что свет неба гаснет, оно ожесточается.

— Вы чудесное создание! — воскликнул Леонид, в увлечении снова беря ее маленькую руку в свою и крепко ее сжимая. — Вообразите, я смотрю в ваши глаза и не в состоянии от них оторваться. Как будто там, где-то в глубине, таинственный чертог и в нем маленькая волшебница-фея.

Она ответила ему улыбкой. Он смотрел в ее глаза не отрываясь и это было сладостно-жуткое наслаждение, в котором чувствовалось и веяние смерти, и дыхание майского дня. Они стояли неподвижно друг против друга, не прерывая молчания, точно из опасения нарушить это жутко-сладостное ощущение. Вдруг одновременно, точно поняв какую- то опасность, угрожающую им, оба они с легким содроганием отвели свои взоры друг от друга и медленно направились вдоль бульвара.

— Monsieur Леонид, я часто вспоминала о вас, — сказала она волнующимся голосом, нарочно глядя в сторону и срывая с дерева только что распустившийся листок.

— Знаете ли, я по целым неделям искал дом, в котором видел вас и вышедшую из могилы мою родственницу.

— Вам явилась дама с арфой?

— Значит, вы тоже видели ее! — воскликнул Леонид.

— Нет. Я была в магнетическом сне. Когда просыпаюсь, я ничего не помню; но, за исключением меня, эту даму с арфой видели все. Оставим это, monsieur Леонид. Теперь скажите, — меня вы вспоминали?

— Знаете ли что? По ночам, когда лунный свет врывался в окна моей комнаты, мне казалось, что я вижу ваши глаза, сверкающие, как два черных бриллианта.

Она мельком взглянула на него и с серьезным видом спросила:

— А может быть, это была вся я — почему вы знаете?

— Вы!

— Да, да, monsieur, мое физическое тело могло спать и в то же время я могла быть около вас.

Он остановился, пораженный. В уме его прошло воспоминание, как иногда по ночам он неясно видел белый контур колеблющейся женской фигуры и только более отчетливо большие глаза.

— Monsieur, вы не должны пугаться. Все совершается по законам невидимого астрального мира. Там свои законы, в материальном — свои. Но посмотрите на меня, я более дух, нежели тело. Это мне все говорят и я сама это чувствую. Из невидимого царства я взяла очень многое, а из этого, — худенькое, тщедушное тело. Оно почти светится, как домик, внутри которого огонь. Я не могу в нем долго находиться и очень скоро должна буду из него уйти.