Кареглазая моя (СИ) - Клейпас Лиза - Страница 12

Я притянула его руку к своей талии и встала на цыпочки, умышленно прижимаясь к нему, такому теплому и сильному. Джо крепко обнял и начал целовать, медленно и глубоко, так, словно приближался конец света и это была последняя минута последнего часа последнего дня. Что он вытворял ртом, языком… то, как он угадывал мои желания и исполнял их, было похоже на разговор. На секс. От этого поцелуя я получила больше удовольствия, чем от любого акта физической близости, который случался в моей жизни.

Отстранившись, Джо прижал мою голову к груди. Так мы и стояли около минуты, тяжело дыша. Беззащитная, чувствуя внутри полнейший хаос, я ощущала лишь необходимость прижиматься к нему, чувствовать его кожу. Я схватила его смокинг за лацканы и постаралась стянуть. Он сорвал его и бросил на пол. Не колеблясь, снова обхватил меня за щеки и нашел рот. Джо был пылким и решительным, он целовал меня так, будто не мог оторваться, будто ел что-то невероятно вкусное. Среди жарких поцелуев Джо стиснул мои бедра и прижал к твердой, нетерпеливой плоти. Желание становилось все острее, пока не стало казаться, что, не получив требуемого, я умру. Ничто и никогда не вызывало во мне подобных чувств. И никогда не вызовет.

С такими чувствами нужно бежать навстречу солнцу, навстречу мечте.

— Пойдем в постель, — прошептала я.

И услышала быстрый, неровный вздох, почувствовала борьбу желания с сомнениями.

— Все в порядке, — взволнованно заверила я. — Я знаю, что делаю. И хочу, чтобы ты остался…

— Ты не должна… — начал он.

— Нет. Должна. — Я опять его поцеловала, вся дрожа от возбуждения. — Ты должен, — шепнула я ему в губы.

Как и меня, его накрыла волна желания, и Джо жадно ответил на поцелуй, все ближе, все крепче прижимая меня к себе. Немного погодя он начал нас раздевать. Дорожка из сброшенной на пол одежды вела к постели. Мы потушили лампу, и лишь свет звезд, проникавший через щель между штор, слегка смягчал темноту.

Я стянула покрывала и, трепеща, забралась на кровать. Джо опустился на меня. От прикосновения волосатых рук и ног кожа моя стала до боли чувствительной. Я ощущала на шее его горячее дыхание.

— Скажи мне, если захочешь остановиться, — услышала я сиплый голос. — Как бы ни было трудно, я остановлюсь, если ты решишь…

— Знаю.

— Хочу, чтобы ты поняла…

— Понимаю. — Я притянула его к себе.

В этой тихой комнате все казалось нереальным. Со мной вытворяли и я в пылу чувственной лихорадки вытворяла такое, чего, была уверена, буду потом стыдиться. Джо целовал мою грудь, ласкал языком изящные округлости, пока соски не приподнялись, и тогда он начал их облизывать и посасывать так, что все мои чувствительные местечки запели от наслаждения. Я обхватила его за плечи и вслепую гладила упругие мышцы его спины.

Умелые уверенные руки Джо поддразнивали внутреннюю поверхность моих бедер, побуждая их раскрыться. Подушечкой большого пальца он задел место настолько чувствительное, что я вскрикнула и выгнулась навстречу. Его палец проник глубоко в меня, неистово лаская влажную пульсирующую плоть. Я напряглась всем телом, чтобы удержать это ощущение, вобрать в себя наслаждение.

Всем своим весом Джо навалился на меня и развел мои ноги своими. Задыхаясь, я едва смогла выдавить несколько слов… «У нас нет защиты, нам нужно что-нибудь…»… Он успокоил меня хриплым шепотом, потянулся к прикроватному столику за своим бумажником — я даже не заметила, когда он его туда положил. Услышала, как разрывается фольга. На миг отвлекшись, удивилась, когда он успел, как умудрился…

Все мысли улетучились, стоило почувствовать давление его плоти, неспешные движения, тесное вращение. Джо скользнул в меня медленным, но мощным толчком, одно ощущение расцветало вслед за другим, горячее, сладкое и сводящее с ума. Я вскрикнула.

— Ш-ш-ш… — шепнул мне Джо на ухо.

Он просунул руку мне под бедра, приподнимая. Каждым движении он словно ласкал меня своим телом, волоски на его груди дразнили мою грудь. Никогда я не ощущала столько всего сразу. Каждый миг между ударами сердца и вдохами заполнялся первобытным удовольствием, пока я уже больше ничего не видела и не слышала. Разрядка отозвалась наслаждением в каждой мышце, нарастая, пока я не содрогнулась в длинных, растекающихся чистым экстазом конвульсиях. Крепко обнимая меня и прерывисто ловя ртом воздух, Джо последовал за мной. Он целовал мне шею и плечи, нежно гладил руками. Провел пальцами по животу вниз, между ног, к тому месту, где наша плоть соединялась, и я почувствовала его сокровенные ласки, то, как он поддразнивал, едва касаясь средоточия желания. Изумленно застонав, я погрузилась в чувственную тьму, где не было ни мыслей, ни прошлого, ни будущего, только наслаждение, такое мощное, что я извивалась в бессильном экстазе.

Утром я проснулась одна, с легкой болью, оставшейся от вторжения чужого тела в мое — едва заметное жжение кожи, которую целовали и целовали, и чувствительное натяжение внутренней части бедер.

Я не знала, что и думать про свое поведение.

Джо, уходя, почти ничего не сказал, если не считать обязательного «я позвоню». Обещание, которое никто никогда не выполняет.

Я напомнила себе, что имею право переспать с кем захочу, даже с незнакомцем. Нет оснований себя осуждать или чувствовать вину.

И все же… Казалось, будто у меня что-то отняли, только я не представляла ни что это, ни как это вернуть. И чувствовала, что уже никогда не буду прежней.

На глаза навернулись слезы, и я, неровно вздохнув, промокнула их простыней.

Затем сильно надавила на глаза.

— Ты в порядке, — прошептала я. — Все в порядке.

Когда я откинулась на влажную подушку, то вспомнила, как в начальной школе для научного проекта мы изучали бабочек. Под микроскопом было заметно, что их крылья покрыты мельчайшими чешуйками, похожими на перья или черепицу крыши.

Учитель объяснил, что, если прикоснуться к крылу бабочки, часть чешуек отпадет и никогда больше не отрастет. У некоторых бабочек были открытые, прозрачные на свету, участки на крыльях. Но даже такие бабочки, без чешуек, могли летать.

Значит, и я все это переживу.

Всю долгую дорогу домой мы с Софией разговаривали о свадьбе Кендриков, вновь и вновь обсуждая каждую деталь. Я старалась поддерживать легкий настрой, время от времени заставляя себя смеяться. На вопрос Софии, было ли у меня что-нибудь с Джо Тревисом, я ответила:

— Нет, но я дала ему свой номер. Возможно, он как-нибудь позвонит.

По ее быстрому, испытующему взгляду я поняла, что она не до конца мне поверила.

Когда София подключила сотовый к магнитоле и поставила веселую техасско-мексиканскую песню, я наконец-то позволила себе задуматься о прошлой ночи и попыталась понять, откуда взялись беспокойство и чувство вины. Возможно, все оттого, что случайная связь — это так на меня не похоже… но, раз уж я это сделала, значит, все-таки похоже.

На новую меня.

Почувствовав зарождение паники, я усилием воли ее подавила.

Мысленно вернувшись к нашему с Брайаном знакомству, я постаралась вспомнить, сколько ждала перед тем, как с ним переспать. По крайней мере, два месяца. Не имея никакого желания подобно матери метаться от одного мужчины к другому, я не торопилась с близостью. Секс должен был случиться на моих условиях, с границами, установленными мной. Брайан все понимал, не торопил меня, был согласен подождать, пока я не буду готова.

Мы познакомились через общих друзей на вечеринке, которая проходила в саду скульптур в Мете. И сразу почувствовали себя друг с другом так легко, так свободно нашли общий язык, что наши друзья, смеясь, обвинили нас в том, будто мы уже знакомы. В то время нам обоим было по двадцати одному году, оба были полны амбиций и энергии и только что переехали из других городов — я из Далласа, Брайан из Бостона.

Никогда в жизни я не была так счастлива, как в первый год в Нью-Йорке, городе, который постоянно заставлял меня ожидать чего-то великого или, по крайней мере, интересного за каждым углом. Меня, привыкшую к неторопливому, словно изнуренному солнцем, ритму жизни Техаса, где из-за жары все берегут силы, осенняя прохлада и жизненная энергия Манхэттена словно возродила. «Твое место здесь», — казалось, кричал мне город сигналами разноцветных такси, скрипами и бряцанием строительных машин, мелодиями уличных музыкантов и баров, громыханием метро… Я была там, где кипела жизнь.