Сказ о Дайири Наследнице (СИ) - Александрович Кирилл - Страница 22

— Осталось три весла, рёвен. И рулевое еле держится, — сказал один из воинов, когда Воймаза связанного бросили в трюм и обшарили палубу.

Ревен вел лодью наугад. В пелене тумана, нависшего над палубой, окутавшего все вокруг, трудно было разобрать собственные пальцы, вытяни руку.

Уже было за середину дня, когда дозорам, выставленным по бортам лодьи, сквозь туман начали показывать свои острые края незнакомые прибрежные скалы.

— Справа по борту! Поворачивай! — раздавались возгласы, — Лева держи!

Прибойный шелест волн о берег говорил о том, что скитания лодьи в завесе тумана, должны закончиться.

Лодья дернулась, повалив всех стоящих с ног, и повиснув левым бортом на острой скале, ощерившейся пробоиной показав нутро трюма.

— Покинуть борт! — скомандовал рёвен.,- И их высочество не забудьте… пригодиться может.

Усталая, израненная команда выбиралась на берег, ложась пластом на прибрежный песок, с облегчением чувствуя твердь под ногами.

— Кому знаком этот берег? — спросил Пайта оставшихся в живых.

Император сидел связанный, привалившись спиной к невысокой скале. На его лице щерилась злобная ухмылка. Рёвен заметил усмешку:

— Вы что-то хотите сказать, ваше величество?

— Теперь уже поздно что-то говорить. Ты потому и рёвен, Пайта, думать наперед не способен. Это Берег Черной Земли. И если нас не перебьют местные жители, то ночью нас точно сожрут местные звери.

Команда, полтора десятка воинов, озиралась по сторонам. Рёвен сидел в пятнадцати шагах от Воймаза и, пристально посмотрев на Императора, приказал:

— Воины! Подведите-ка нашего правителя поближе, я расскажу ему его участь.

Двое примакарахов подняли Воймаза и волоком подтащили к Пайте, бросив того на колени перед рёвеном. Император попытался подняться, но тяжелый кулак одного из воинов ударил ему в ребра. Воймаз, защипев от боли, согнулся и упал на колени, еле дыша.

— Воймаз, здесь твоя жизнь стоит столько же, как и наши ты оценивал, ведя нас в бой. Я знаю о Черной Земле, не меньше тебя. Местные дикари приносят жертвы своим колдунам. Догадываешься?

Воймаз поднял взгляд на рёвена и злобно ухмыльнулся.

— Так может нам стоит поднести им тебя как выкуп за свои жизни, — продолжал Пайта, — как тебе идея, а, правитель?

Ревен встал и, немного пройдя по берегу, приказал:

— Собрать уцелевшее оружие! Вытаскивай обломки лодьи на берег!

— Дай отдохнуть, ревен, — просипел один из воинов.

— Не медли, за нами уже наблюдают, — ответил Пайта, склонившись над войном, — сколотите-ка постамент и привяжите к нему нашего Императора.

И поднявшись и оглядев береговые скалы, окутанные рваными хлопьями тумана, добавил:

— Останется надеяться, что он придется им по вкусу.

3

Ош и Дор бежали к поселку Копкой, не разбирая дороги. Трудно было, что разобрать во мгле ночи, но они торопились: медлить нельзя, беда идет. И если не удасться договориться с рёвеном Копкой, то останеться выкрасть близких сердцу и отвести от них беду. А изгои — это теперь забота ревена.

Но всякое дело не терпит спешки и необдуманных действий.

Ушла земля из под ног у сообщников, и оба кубарем свалились в яму с крутыми стенами.

— Отбоем тебя по спине! — кряхтя и сплевывая налипшую на губы землю, прорычал Ош, — Охотник! Под ноги не смотришь?!

— Ты будто лучше, вепренина ты вяленая! — прокряхтел Дор, придавленный сверху телом верзилы, — был бы легче, глядишь, не свалились бы! Слезь с меня, боров, выбираться надо!

Они поднялись на ноги на дне ямы — до ее края верзиле не хватало еще одного своего роста.

— И что теперь? Тьёла ведь там?! — оглядывая края ямы, пророкотал Ош

— Не знаю, — ответил Дор, — ощупывай стены, может, найдем, за что ухватится.

— Не найдете, — произнес незнакомый низкий голос над их головами.

На краях ямы вспыхнули факелы и десяток наконечников стрел, натянутых на тугой тетиве, нацелились на попавшихся.

— Ош, ты же знаешь, что ждет тебя здесь, — произнес низкий голос.

— Прислуживаешь рёвену Улову, Вард? Как ты докатился до этого — продасться предателю за теплое место? — спросил Ош, исподлобья посмотрев на говорящего сверху.

Дор, молча прикидывал, каковы их шансы дожить до утра и есть ли теперь нужда оповещать об угрозе охранников в Копкой.

— Великан, с тобой я поговорю утром, — продолжил Вард, — а пока, брось свою палицу и без глупостей выбирайся. И сообщнику твоему я советую то же самое.

В яму кинули веревку с узлами.

— Ну? Ваше оружие! — приказал Вард рёвен.

Ош ухмыльнулся, покачав палицу в руках. Дор скинув мешок со скарбом на руку, зашвырнул его на край ямы. Мешок звякнул и почти свалился назад, но один из войнов прижал его ногой. Ош зашвырнул дубину следом за мешком, легко и плавно, но прицельно — она угодила плашмя, показавшемуся на краю ямы войну, сбив его с ног. Мешок Дор Ийсы скатился назад, а над ухом Оша просвистела стрела, задев его опереньем. Дор посмотрел на верзилу:

— Давай без глупостей. Я хочу дожить до рассвета, великан.

Выбравшись из ямы, они увидели, что им, было бы не справится с пограничным отрядом примакарахов: десять лучников, с десяток воинов с копьями и пять карахов на привязи.

— Уж не моего ли возвращения боялся Улов? — спросил Ош, с ухмылкой подойдя к Варду, заложа руки за спину, покорно давая связать их.

— Иди, Ош, с рассветом может, узнаешь, — ответил Вард, глядя в глаза великану. — Отвести их в каземат! Утром я сам доложу о пленниках.

На руднике не велись работы. Жителям Копкой было не до этого. На окраине поселения, там где раньше были амбары для хранения руды, там где под навесами из руды добывали серебро, там где были цеха мастеров-ювелиров, снабжавших все окрестные земли украшениями — браслетами, резными обручами на головы, там теперь стояли огромные шатры, а входы цехов и амбаров были заколочены наглухо.

Под пологом одного из шатров, на скамьях, сморенные и бредящие, лежали рудокопы и мастера. И меж скамей хлопотали над больными две молодые женщины, а совсем еще ребенок, девочка, помогала им, поднося плошки с водой, отварами трав и полотенца.

— Тьёла, — сказала та, что была постарше, — я уже не знаю чем сбить жар у больных, я перепробовала все, что знала.

С этими словами она устало опустилась на лавку.

Молодая Тьела обрабатывала раны одному из воинов, тому, что пришел три ночи назад. Война звали Шим. Алида сама притащила на самодельной волокуше его в Копкой.

— Может, стоит спросить кого-нибудь, если не знаешь, что делать, — раздался под пологом шатра незнакомый женщинам мягкий голос Мичаны.

Она сидела на огромном столе, свесив с него босые ноги.

Девчуха помощница, от неожиданности выронила из рук плошку с водой.

Рядом с Мичаной, на лавке, скромно сидела Руна.

— Ты можешь что-то посоветовать? — спросила старшая.

— Для этого надо знать анамнез, — спокойно отозвалась Мичана, встав на землю и подойдя к ближайшей скамье, положила ладонь на лоб одному из рудокопов.

— Кашель, отрывистое дыхание, жар…,- тихо себе под нос проговорила ведунья, — из всего лечения у вас отвар дубовой коры, я вижу? — сказала она, обращаясь к женщинам, пальцем наклонив одну из плошек с отваром, стоящую рядом на скамье.

— Еще медовый настой и пар чесночной похлебки, — еле сдерживая раздражения, сказала Тьёла.

— Этим вам сподручно на ноги ставить тех, кто под лед провалился или в сугробе хмельной уснул. Тут требуется кое-что другое.

— Что именно? — с интересом смотря на Мичану спросила старшая.

— Схожее по действию с цефалоспоринами, если тебе так интересно, — не отрывая взгляда от больного сказала ведунья.

— Руна, — обратилась она к своей молчаливой спутнице, — возьми кроху с собой и поищите у склонов холмов невысокий куст, на лиану похож с коричневым жилистым стеблем и плотными мясистыми листьями. На нем сейчас еще белые бутоны цветут. Пахнет он слегка кислицей. Бегите. А вам, — обратилась она к женщинам, — я посоветую повязки на лица одеть, нет у меня столько рук, чтоб еще и вас на ноги ставить.