Хозяйка Бруно (СИ) - "Voloma" - Страница 83

Мистер Шуккерман, тяжело вздохнул и опять отхлебнул чаю.

- Додж!

Тихий голос, сменился громким командующим.

Мгновенно из полумрака вынырнула жилистая стариковская фигура в черном сюртуке.

- Мистер Шуккерман.

- Проводи гостей.

Маркус принял от дворецкого свою куртку. Она была просушена и нагрета. Анна, хотела было, последовать в прихожую, но мистер Шуккерман, придержал ее за руку и заговорчески подмигнув, сказал:

- Деду и отцу от меня передай привет, - после улыбнулся сам себе, стариковские глаза странно заблестели. - Что люди будут говорить про твоего консультанта, а говорить будут всякое – не слушай. Видно же, что сволочь он та еще – по манере держаться, по повадке, но...

Старый Гойя Шуккерман допустил на свое лицо ласковое, понимающее выражение, которое редко из его родных кто видел, оглянулся на «консультанта» и сморщив лоб тихо добавил:

- …но для тебя лучше и не сыщешь.

Одобрение со стороны местного подпольного займодателя для половины Эксетера, прозвучало для Анны, весьма неожиданно, учитывая, что вот уже как двенадцатый год, наверное, Шуккерман тихо ненавидел старших Версдейлов мужского пола.

Их отношения испортились, когда, прибегнув к неофициальной помощи мистера Шуккермана, Бен отказался наотрез выполнять обязательства по набежавшим процентам, в то время как ставка была смехотворной, как и сумма к выплате. Деньги пошли исключительно на цели поддержания сыроварного дела, но Бенджамин пригрозил Шуккерману, что поведает о нескольких иммигрантах, которым, со своей исторической родины, помог перебраться Гойя.

После этого, в течение нескольких лет, мистер Шуккерман старательно обзаводился полезными связями в департаменте миграционной службы, мудро забыв про невыплаченные Беном Версдейлом проценты.

Анна любила прямолинейного Шуккермана, а потому, одарив Маркуса титулом «сволочи» тот признавал лишь правду, которую мог разглядеть человек, владеющий точно таким же званием.

После визита к мистеру Шуккерману, Анна с Маркусом побывали на рынке. Не превыкший торговаться о цене Дэнвуд, с изумлением смотрел на свою спутницу, которая, судя по всему получала удовольствие от снижения цены на огроменный пучок укропа и розмарина.

- Это принципиально? – тихо спросил Маркус, когда пряности были приобретены и Анна с довольным выражением лица рыскала глазами по многочисленным лоткам, следуя по незримому списку в ее голове.

- Принципиально!

По озадаченному лицу Дэнвуда, Анна поняла, что он далек от подобных манипуляций. Его же заинтересовало другое. Почти каждый лавочник, к которому подходила Анна, искренне радовался ее приходу, даже если она ничего не покупала. Как в старых черно-белых фильмах которые пропагандировали «правильный» образ жизни и отношение к окружающим, такое чувство возникает только в детстве, когда все вокруг добрые, честные и почти бессмертные.

Вскоре машина заполнилась ароматами пряностей, кофе, насыщенным запахом пикколини. Заднее сиденье было заполнено многочисленными пакетами с орехами, мармеладом, сухофруктами и свежими фруктами, маленький ящик с пухлыми бутылочками жирных сливок, сверху лежал большой сверток с брикетом сливочного масла. Что-то Анна покупала себе, чтобы приготовить ужин, что-то для Сержа.

Все что требовал организм, можно было попробовать, достав из пакета, что Анна беззастенчиво и делала.

Ее тонкие пальцы зарывались и выуживали из кулинарной свалки разные вкусности.

- Попробуй, - говорила она и протягивала на дегустацию очередной деликатес.

Маркус послушно отправлял в рот угощение и равной степени блаженства кивал головой, мол, да – вкусно, попутно размышляя, чем порадовать Анну.

Маячившее грядущее расставание, казалось отошло на второй план, но стоило только задуматься на секунду, как сердце сжималось от невыносимой боли.

Анна прочитала в глазах Маркуса все то, что творилось в ее душе.

- Не хочу, чтобы ты уезжал. Если бы только можно было навсегда остаться в том доме, на фьорде...

-   Как только у меня появиться возможность, я вырвусь к тебе... Мне надо будет утрясти кое-какие формальности. Боюсь это займет много времени. Но не забывай, что и внимание Шарлин ни в коем случае не должно обратиться на тебя. Пара месяцев и я здесь...

Маркус смахнул с лица Анны слезу, которая все таки прорвалась и медленно ползла по щеке.

-   И поедем в Копенгаген, - его взор затуманился, а внутри каждый сантиметр будто прокалывали раскаленными иглами и будто сам себе он проговаривал их возможное недалекое будущее.

-    Там чудесно, - согласилась Анна. - Даже в марте снег и дома такие красивые, люди приветливые можно гулять всю ночь и все равно не нарвешься на мертвецки пьяных или грубых, до утра работают мелкие кафе, в которые можно заходить только на крошечную чашечку кофе. Ты не представляешь сколько сортов кофе есть и способов его приготовления! Один ты пробуешь здесь, потом идешь на пристань, перебираешься на другой берег, чтобы попробовать другой кофе, который тебе посоветует случайный прохожий полушепотом, сесть на такси и сросить «Посоветуйте лучший в городе грог!» и так всю ночь.

Анна рассказывала заразительно и интересно. Они и не заметили, как очутились на парковке «Бруно».

-    Не хочу больше думать о завтрашнем дне. Сейчас ты здесь... Надо извлечь максимум пользы...

-     Значит так ты борешься со стрессом? - в голосе Маркуса зазвучал сарказм.

-     Тебя определю на кухню, нечего без дела сидеть, - она вышла из машины и стала доставать покупки, Маркус подошел к ней и забрал все, что она держала в руках – вес приличный, чтобы женщина так себя нагружала.

- Ворота открой! Я все занесу, - сказал он и уголок его рта дернулся.

Она прижала замерзшие ладони к его щекам и приподнявшись на цыпочки, поцеловала Маркуса.

«Упоительно и мало. И всегда будет мало», - пронеслось в голове Маркуса, когда Анна отпрянула и побежала открывать ворота.

20 глава

-20-

До самого вечера Анну не покидало редкое чувство полноты собственного существования, это ощущение передавалось всем, кто бок о бок, ежедневно трудились в ресторане. Словно давно пустующая ниша, наконец таки была заполнена.

Махнув рукой на правила приличий и различие в социальном статусе Серж определил Дэнвуда на подсобные работы и назначил ему начальником Ли Пау. Небольшая месть за похищение Анны и своеобразная таблетка от чистоплюйства. Скромный маленький человек с темной китайской национальной рубашке под горло, сперва, с легким поклоном обращался к Маркусу, когда надо было загрузить его новой работой. Немного освоившись, перфекционист Ли, осматривая неловкие плоды труда своего подопечного сокрушенно качал головой, вздыхал и к великому ужасу Маркуса, заставлял переделывать столь покорным и беззлобным тоном, что даже у него не хватило наглости перечить это маленькому человеку, который любил свое буквально грязное дело.

К концу рабочего дня Маркус прекрасно овладел мастерством очистки всего, что подвергалось таковой – начиная от картофеля, моркови и лука, над которым было пролито немало бесполезных слез и заканчивая орехами кешью и вареными раками.

Пару часов по всей кухне раздавалось приглушенное чертыхание, но на удивление ловкие движения Маркуса приобретали все большую скорость. На него через плечо с любопытвом косилась миссис Уолшер и Дэнни, который показал Дэнвуду пару приемов, чтобы отходов было меньше.

Удивляло то, что наполненный до краев раздражением и неприязнью, весь в слезах от резки лука Маркус сидел, прижав влажное полотенце к лицу и отбывал повинность, ощущая при этом себя человеком. Самым обыкновенным, каким он был в те времена, когда жил с матерью и точно так же помогал ей на кухне, правда с большей неохотой...

Анна даже испугалась, увидев лицо Маркуса раскрасневшимся и залитое слезами подумав, что стряслось какое-то горе. Она пропустила тот момент, когда Серж решил по-своему подшутить, не показав Маркусу, что слезоточивый овощ можно разделать с меньшими потерями, поэтому, когда Анна в очередной раз вошла на кухню и увидела Дэнвуда, скрючившегося на табурете с подргивающимися плечами и прижатым к лицу полотенцем, то замерла на месте и жутко побледнела.