Черепа (СИ) - Махавкин Анатолий - Страница 1

ЧАСТЬ 1. ЩЕРБАТАЯ УЛЫБКА УДАЧИ

1.

Не спалось. Мало того, что нары были жутко неудобными, даже для тюремного лежака, так ещё и постоянные возгласы из ближайшего угла: "А если по кругу? Ага, а вот так! Долбенём накрываю, сверху четыре, ах ты падла! Накось, выкуси, засранец! А ты что? Куда ты суёшь ведьму? Засунь её себе…На тебе шклявого и сверху припадок, чтоб не рыпался!"

И это в мой последний вечер! Ни тебе дорогого вина, ни тебе шикарных шлюх и чистой простыни — грязная камера, неудобные нары и куча вонючих мужиков, невесть откуда доставших колоду карт. Интересно, как они смогли их протащить сюда, ведь шмон был жесточайшим — у нас отняли даже нижнее бельё, естественно у тех, у кого оно было. Таких, правда, оказалось совсем немного. Так что теперь четыре камеры этой заштатной тюряги доверху забиты здоровенными голыми мужиками, которых завтра вздёрнут одного за другим. И на этот раз, никаких шансов избежать верёвки.

— Псих, — окликнул я одного из играющих, — Какого дьявола вы орёте, как парализованные? Глухих тут нет.

— А, Крест проснулся, — задумчиво откликнулся приземистый смуглый бородач, — Иди-ка ты в задницу, Крест! А я трёхой по мосту и в рыльник.

— Грубишь, Псих, — укоризненно проворчал я, — Расслабился, видать.

— А что? Самое время, — он пожал плечами и хихикнул, — Был ты, Крест командиром, да весь вышел. Я погляжу, как ты с шибеницы покомандуешь. Так что помалкивай, в тряпицу, а то мы шибко на тебя злобные, могём и удавить.

Чёртово отродье было абсолютно право: моим бывшим людям начхать на то, что я не виноват и нас повязали из-за чёртового предательства. Этот ублюдочный староста, который определил нас на постой и напоил сонным зельем, заслуживает, чтобы его поджарили живьём. К сожалению, я уже не смогу осуществить свою месть, и проклятый засранец потратит свои сребреники, посмеиваясь над сотней парней, которых он отправил на виселицу.

Я сжал кулак, так что пальцы захрустели и врезал по каменной кладке стены, сочащейся влагой. Боли не ощущалось, только чистая холодная ярость — нас, которых не смогли остановить ни сталь, ни колдовство, сумел изловить сельский дурень, с мордой свиньи.

— Псих, а ты не боишься мне грубить? — поинтересовался я, загнав ярость куда подальше, — А ежели мы, всё-таки, выйдем отсюда?

— Ну тады могёшь врезать мне по мордасам, — рассудительно сказал Псих, не отрываясь от игры, — Могёшь даже два раза. Однако, сумлеваюсь. Я ишшо погляжу, как ты в петле кувыркаешься.

Он сбросил последнюю карту и потряс татуированными руками, показывая, что они совершенно пусты. Хорёк, сидящий рядом, плюнул и прошипел неразборчивое ругательство. На его тощей физиономии явственно отражалось разочарование. Я задумался: на что мои парни могут играть в подобной ситуации?

— Трое снизу, двое влёт — может завтра повезёт, — проворковал Псих, — Следующий!

— На что играете? — не удержался я, — На подсрачники?

— Бери круче, — отозвался Глыба, почёсывая заросший подбородок, — Место на шибенице разыгрываем. Псих, падлюка, всех уделывает, похоже его последним вздёрнут.

Я хмыкнул. Поскольку мне играть не предлагали — нетрудно догадаться, кого повесят первым. А я этих засранцев столько раз спасал…Коротка память человеческая, особенно накануне казни.

Загрохотал дверной замок и надтреснутый голос завопил из-за окованного дерева:

— Висельники! А ну, пошли прочь от двери. Кожный, кто приблизится — получит болт в брюхо.

Это были не шутки; Зануду едва не продырявили, когда он попытался устроить свой обычный трёп с вертухаем. Так что все, недовольно ворча, отошли к противоположной стене. Дверь, по-прежнему, оставалась закрытой и тот же дребезжащий козлетон пролаял:

— Осужденный Крест, подойти к двери. Подходить спиной и руки держать на башке, чтобы видать было.

— Какого чёрта вам надо? — лениво отозвался я, не поднимаясь, — Осужденный Крест изволит почивать. Завтра у него будет масса новых впечатлений.

— Сейчас у тебя, курва, будут новые впечатления, прям в этом клоповнике, — отозвался другой голос, погуще и поувереннее, — Получишь болт промеж глаз и почивай дальше. Пшёл сюда.

Шутить никто не собирался. Положив ладони на затылок, я попятился к двери, провожаемый взглядами двух десятков голых головорезов. Шаман помахал мне рукой, а Псих весело подмигнул. Вот уже говнюк!

Дверь резко распахнулась и меня выволокли в коридор. Я повернулся и тотчас два коротких копья вонзились в обнажённую грудь, пустив струйки крови. Ещё двое засранцев направили свои арбалеты прямо в лицо. Можно было попытаться; я был сильнее и быстрее этой тюремной мрази, а бояться уже нечего. Однако, не успел я пошевелиться, как острый клинок скользнул под подбородок и упёрся в кадык.

— Крест, сегодня не твой день, отвечаю, — сказал тот, второй, голос, — Стань на колени, иначе я зарежу тебя, как свинью.

— Как свинью — это обидно, — проворчал я, опускаясь на колени, — Это вон для вертухаев даже почётно, всё повышение будет.

— Потрынди ишшо, — прогундосил один из арбалетчиков, — Шибеницкая падаль.

— Я падалью стану только завтра, — парировал я, — А ты ею родился.

Копейщик повернул своё оружие и от души, врезал мне промеж глаз, так что я сумел открыть несколько новых созвездий в полумраке тюремного коридора. Ещё бы пару раз так — и можно переквалифицироваться в звездочёты.

Пока я раздумывал над сменой профессии, мои руки резко дёрнули вниз, и я ощутил прикосновение холодного железа. Потом такое же, но на лодыжках. Кандалы. Весело. Громко звякнула цепь. Я потряс головой, прогоняя от глаз лишние источники света. Стало заметно, что моя охрана заметно расслабилась: копья перестали буравить грудь, арбалеты опустились вниз. Никакого соревновательного духа.

— Можешь подняться, — любезно разрешил уверенный голос.

— Ты так добр, — я попытался выпрямиться и немедленно повалился на холодный вонючий пол, как следует приложившись рёбрами, — Здорово! Можно я буду ползти? И вам спокойнее будет.

Стражники загоготали, и я весело вторил им, извиваясь, как червяк, в попытке встать на колени. Никто и не думал помочь, но у меня получилось. Прислонившись плечом к шершавой стене, я медленно поднялся на ноги. Было жутко неудобно. Продолжая смеяться, я повернул голову и обнаружил, что сволочь, ударившая меня, веселится в пределах досягаемости. Вложив в удар всю силу, я протаранил его физиономию лбом, опрокинув на землю. Оглушительно затрещал череп, а я пополз вперёд, попытавшись вцепиться зубами в жилистую шею. Не успел. Меня оттащили, осыпая пинками.

— Сукин кот! — кричал голос из тумана, плывущего вокруг, — Он прикончил Джерарда! Смотри, сколько крови.

— Убью тварюку! — и град ударов по голове, — Убью!

— Прекратить! — а, мой спаситель, — Жив ваш олух, только без сознания. Отнесёте к фельдшеру — будет, как новенький. Поднимите этого.

Этого подняли, но он с трудом держался на ногах. Кто, кстати этот? А, чёрт — это же я. Что у меня с головой? Почему коридор вращается вокруг? Что это за морда с аккуратно подстриженными усиками хлещет меня по щекам и что-то бормочет? Что он, кстати, бормочет?

— Ещё раз выкинешь подобный фортель, и я не стану спасать твою вонючую задницу! Кивни, если понял.

Понял, чего тут непонятного? Стоп! Что он сказал? Я помотал головой, приведя мысли в относительный порядок. Волшебное слово — спасать. Попробуем в него поверить.

— Ладно, — чмокнул я разбитыми губами, — Постараюсь быть хорошим мальчиком. Только скажи этим козлам, чтобы держались от меня подальше.

— Думаю, им не надо об этом говорить, — усмехнулся усатый, — Тобой, и без того, можно детей пугать. Вон, чучело какое.