Доктор. Заново (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 30

— Что именно писать?

— Отступи поллиста. Пиши с середины. Шапку потом вставишь и я кое-что допишу. Готов? Заявление. Сегодня, дата, время, на мой мобильный номер такой-то поступил телефонный звонок с номера такого-то. Точно укажи номер, с которого звонили! Написал? Далее. Звонивший, представившийся сотрудником управления… майором Кузнецовым, в нарушение процессуальной нормы статьи 446 УПК, игнорируя мои законные требования о присутствии моих законных представителей, требовал незаконной встречи со мной, не раскрывая цели разговора.

Пишу медленнее, чем он диктует. Он вздыхает, встаёт и делает несколько шагов.

— Ввиду возможного несоблюдения органами спецследствия моих законных прав, как несовершеннолетнего гражданина, прошу разъяснить мне мои права в установленном действующим законодательством порядке. Так, зачеркни «органами спецследствия», этого не надо писать… Пиши дальше. В случае подтверждения поименованных нарушений, прошу принять меры для восстановления процессуальной законности в отношение меня. Дата подпись. Написал? Теперь шапка: Начальнику службы специальных прокуроров Генеральной Прокуратуры Бахтину О.М. Копия: Начальнику ДВБ … Центрального Аппарата… службы… Так, специализированный суд не пиши… Суд я сам заполню, если понадобится…

От такого обилия действий и информации все, кроме Марины, сидят с красными лицами и напряжёнными взглядами. Я дописываю всё, что сказал Олег, передаю ему лист и спрашиваю:

— А что дальше?

— Да тут старая ботва… Есть у нас ещё товарищи, которые местами никому вообще не товарищи… Это чекисты тебя хотели через свой негласный аппарат провести, чтоб лично плюшки контролировать. Формально это категорически запрещено — учитывая, что ты несовершеннолетний. Войны нет. Реальных оснований нет. Но граждане же своих прав не знают. Потому часто прокатывает, особенно с молодыми, как ты. Ещё наши внутренние детали: у нашего Генерального с их начальником службы какие-то личные ревности взаимные ещё с тех пор, как они в Союзе в Зайсане вместе служили. Так-то и семьями дружат, и общаются, жёны вообще вместе всюду ездят, но в таких вопросах — у нас команда: давить их, как тараканов. Если будет за что. Особенно в части соблюдения конституционных прав граждан. Процессуальные нарушения с несовершеннолетними — вполне себе основание… Если это — тот Кузнецов, на кого я думаю, у меня ещё старые вопросы накопились, не было возможности задать… Это даже хорошо, что он тут так подставился… Но то уже не ваше дело, пардон.

Доктора во всём этом действии выполняют роль зрителей театра, поглощённых процессом. Марина, извиняясь, говорит:

— Ребят, извините, отвезите меня домой?

— Конечно! — вскидывается Витальевич. — Серёжа, ты с нами?

— Да, наверное, — двигает бровями С.В.

— Игорь, дай ключи от кабинета, мне с бойцом ещё пять минут надо, — командует Олег и требовательно протягивает руку. О, оказывается, они не чужие.

— Зачем тебе ключ? — вопросительно сверлит Олега взглядом Игорь. — Ты изнутри закрываться собираешься?

— Нет, ты что! — открещивается Олег. — Чтоб кабинет закрыть, как окончим!

— Ну обойдёшься без ключа в таком разе. Хлопните дверью, как пошабашите, внизу на охране скажете, чтоб закрыли. Я охрану предупрежу.

— А-а-а, да, точно… Пойдёт… У вас же тут просто больница, — соображает Олег.

Процессия из докторов и Марины скрывается, закрыв за собой двери, а Олег начинает ходит из угла в угол и излагать:

— Смотри. Могу тебя не впутывать. Тем более, это — наши внутренние тёрки между службами. Если коротко, есть Государственный курс на стопроцентное соблюдение законности в Процессе. Курс — личная команда и пожелание «Папы». С интересами страны, по логике, тоже совпадает. Но есть на местах люди, которые местами думают и хотят жить иначе. За их «подвиги», «Папа» потом дрюкает нашего Генерального и получается, что виноваты мы.

— То есть, куролесят чекисты, а шишки — на вас?

— Точно. Конкретно Кузнецов — раньше был неплохим чуваком. Не буду говорить, откуда, тебе не по рангу, но раньше я его уважал. Местами. Мы и лично знакомы были. Сейчас в управе он совсем берега потерял. Не в твоём случае, ты — это так, мелочь. В гораздо более крупных моментах. Получается, что государственный курс конкретно Кузнецова местами не касается. Оно бы и хрен конкретно и с ним, и с курсом, но у нас, как у организации, есть свои интересы. И вот их Кузнец регулярно задевает. Ну, за ним ещё люди из их центрального аппарата есть. Их напрямую не прищимишь, но хоть так — через их людей. При старом начальнике их отделения они здорово куролесили. Мы их прихватить не могли — без деталей, тебе не по уровню. Да и тема с грифами. Но — запомнили. И ждали момент. Сам Кузнец хотел на место начальника отделения. Но когда старый эн о ушёл на пенсию, Начальник Службы вернул кое-кого из-за границы и Кузнец с этим креслом пролетел. В итоге — местами озлобился, считает весь мир виноватым. Все, кто его знает, понимают, что это — до первого залёта. Все просто ждали. Вот сегодня звёзды сложились так, что из твоего, достаточно небольшого эпизода, у меня получится зацепиться и старые клубки поразматывать: несовершеннолетние — отдельная внутренняя политика, все процессуальные нарушения в адрес несовершеннолетних приказано гасить чуть не топором. Приоритет номер один.

— Спасибо, конечно, что вмешались. Вы думаете, я бы сам не разобрался? Можно откровенно?

— Попробуй. — Вижу, что Олег напрягся.

— Мне очень не нравится, когда что-то решают за меня. Вернее, пытаются решить за меня. Разумеется, от этого Кузнецова я б пытался отвязаться. По мере своих невеликих сил, которые не переоцениваю. Но чем Вы сейчас лучше, Олег? Вы же тоже меня сейчас ни о чем не спрашиваете, вытягиваете в ваши разборки?

— Так, понятно. Тяжёлый случай. Ты, кажется, не понимаешь, что тебя сейчас не втягиваю, а наоборот пытаюсь вывести из процесса… Ну давай поговорим. Три минуты. — Олег садится на стул и закидывает ногу за ногу. — Ты сейчас его поставил на место и задел. Шестнадцатилетний пацан — бравого почти сорокалетнего майора. Как ты думаешь, он утрётся? Или попробует добиться своего? Уж не знаю, с какой целью он тебя на встречу звал.

— По логике, должен попробовать добиться своего? Ну вряд ли он чего-то достиг бы к сорока, если б его запросто мог отвадить шестнадцатилетний пацан. Правильно?

— Правильно. Соображаешь. Как ты думаешь, что он теперь попытается сделать?

— Вот тут не знаю, — мимо воли заинтересовываюсь. — А какие варианты, исходя из Вашего опыта?

— Два варианта. Первый — если новый начальник отделения даст карт бланш. Тогда Кузнец может задействовать официальный ресурс управления и плавно подвести тебя к решению тех задач, которые он бы от тебя хотел видеть. Но, думаю, до этого не дойдёт: их новый начальник — крайне «правильный» пацан, к тому же переведён из-за границы, ему б самому в прокуратуру, кстати… ОН с законом играться точно не будет. А своих интересов у него нет — он из такой семьи, что там все интересы на три поколения в порядке…

Олег на секунду прерывается, сбрасывает входящий звонок, мельком глянув на номер, и продолжает:

— Второй вариант. Кузнец через знакомых в полиции задерживает тебя на положенное по закону время вообще силами местного райотдела. За что задержать — найдут, согласен? — Киваю в ответ, — А там, даже за несколько часов, рычагов влияния на тебя намного больше. Развивать тему?

— Хм. Понял. Спасибо, развивать тему не надо. Извините, был не прав. Я не предполагал, что в наше время может идти речь о таком произволе. — Считаю важным объясниться.

— Эх, Саня, — Олег, вставая, хлопает меня по плечу. — Вот поэтому я сейчас вместо дома и жены поеду в паучатник ишачить. Чтоб такого произвола местами было меньше… «Папа» говорит, у нас сейчас может получиться то, во что мы раньше не верили: реально правовое государство и работающее гражданское общество. Ладно, это тема не сейчас и не тут… Значит, смотри. Твой номер у меня есть, я занёс в память. Если ВДРУГ у тебя какие-то непонятные контакты с полицией, другими государевыми людьми — просто поставь меня на быстрый набор и сбрось звонок. Это — на всякий случай. Команда действительна в течение трёх суток. За трое суток мы разберемся.