Мекленбургская принцесса (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 24

– Но как же так, господин фон Гершов, – возмутился тот, – вы ведь не успели отобедать, да и кони наши еще не отдохнули!

– Я сказал – седлать лошадей! – сдвинул брови Болек и слуга, хоть и нехотя, всё-таки отправился выполнять распоряжения, ворча при этом о своей каторжной жизни.

После нескольких часов скачки, главарь бандитов, очевидно, решил, что они удались на достаточное расстояние от места трагедии, и распорядился остановиться на отдых. Повинуясь его приказу, подручные сбросили наземь пленниц и принялись разводить огонь, чтобы приготовить пищу. Шурка, воспользовавшись свободой, бросилась к матери и, обняв её, прижалась к груди.

– Всё будет хорошо, моя милая, – попыталась успокоить её Марта. – Нас обязательно спасут.

– Это вряд ли, мадемуазель, – раздался рядом насмешливый голос Бопре. – Пока в замке герцогов поймут, что случилось, мы будем уже далеко.

– Негодяй! – процедила в ответ камеристка и наклонила голову к дочери, чтобы не видеть самодовольного лица предателя.

– Зато – богатый! – весело засмеялся тот, ничуть не чувствуя себя оскорбленным.

– Оставьте его, матушка, он просто дурак! – неожиданно для самой себя выпалила Шурка и с вызовом посмотрела на француза. – Да-да, вы просто недоумок, мсье! Немного терпения и вы вполне смогли бы жениться на моей матери, и, получив в награду титул и земли, безбедно жить до конца своих дней! Но, поскольку всеблагой Господь озаботился дать вам только смазливую наружность, совсем позабыв о мозгах, этой блестящей будущности вы предпочли ремесло вора и разбойника!

– O la la! – не удержался от возгласа гугенот, – оказывается, у юной принцессы весьма острый язычок! Но я не обращаю внимания на оскорбления, полученные от глупых маленьких девочек. Тем более, что моя награда будет достаточно велика…

– Единственной наградой вам будет кусок стали, пронзивший ваше черное сердце! И, честного говоря, я не могу понять только одного – почему нанявший вас человек до сих пор этого не сделал?

– Теперь я вижу, мсье, что вы меня не обманули и это действительно дочка Странника, – прервал их перепалку главарь разбойников. Оказывается он давно подошел и, хотя принцесса и Бопре говорили вполголоса, прекрасно слышал все их слова.

– Что это значит? – оскорбился предатель, услышав об обмане. – Я человек чести!

– Я заметил, – хмыкнул в ответ бандит и примирительно поднял руки. – Простите, но в отличие от вас, я хорошо знал её отца и не мог не узнать эту мерзкую манеру. Она сказала едва ли несколько слов, и чуть было нас не поссорила, а вот если бы пленником был он, мы бы уже звенели шпагами!

– Он такой Цицерон?

– Гораздо хуже, мсье, он – сам дьявол!

– Могу я узнать, сударь, – переменила тон Шурка, – что у вас за дело до человека, именующего себя моим отцом?

– Зачем тебе это знать?

– Хочу понять, для чего вы это делаете?

– В этом нет никакого смысла…

– В этом идиотском похищении? Очень может быть! Кстати, у вас странный акцент, вы датчанин или, может быть, швед?

– Я человек, которого твой папаша лишил всего! – прорычал потерявший терпение главарь разбойников. – Это все, что нужно знать тебе и твоей матери-шлюхе!

– Если вы, таким образом, пытаетесь отомстить Иоганну Альбрехту, то впустую тратите время, – тихо ответила ему девочка. – Моему отцу нет никакого дела до нас.

– У нас будет время это выяснить, – хмыкнул вернувший себе самообладание бандит.

– Если вы не имеете намерения убить нас сразу, то прикажите развязать мою мать.

– Хорошо, – кивнул тот головой, решив, что все равно не переспорит упрямую девчонку и выразительно посмотрел на Бопре. А пока тот развязывал преданную им женщину, презрительно процедил в сторону Марты:

– Фрёкен, научите свой приплод держать язык за зубами, а то я ведь могу и не выдержать!

Через минуту мать развязали, и она смогла, наконец, обнять свою дочь.

– Что на тебя нашло? – встревоженно спросила она. – Ведь этот страшный человек мог убить тебя!

– Если бы его цель была именно в этом, – также тихо шепнула ей Шурка, – у него было к тому много возможностей. Впрочем, ты права, не стоило его дразнить.

– Знаешь, на мгновение мне показалось, что я слышу твоего отца. Он тоже любил, чтобы за ним всегда оставалось последнее слово, хотя и никогда не переходил крайней черты. Ты очень похожа на него.

– Поверь мне, я не польщена, – буркнула девочка.

– Отчего ты так ненавидишь его?

– Господи, да за что же мне его любить? Он обольстил и бросил с ребенком наивную девушку, которая непременно пропала бы, не позаботься о ней его мать.

– Не смей так говорить, ты ведь ничего не знаешь о том, как это произошло!

– Хорошо-хорошо, – сразу же пошла на попятный Шурка, видя как разволновалась её мать. – Вот выберемся из этой передряги, ты мне сразу же всё в подробностях расскажешь, а теперь давай попробуем отдохнуть. Кажется, наши похитители что-то приготовили, возможно, и нас покормят.

Так и случилось, через полчаса им принесли по куску мяса и черствого хлеба, дав запить его ключевой водой, набранной из текущего неподалеку родника. Похоже, главарь разбойников, кто бы он ни был, собирался продолжить путь рано утром, а пока приказал всем набираться сил, перед предстоящим путешествием. На ночь Марту снова связали, причем настоял на этом Бопре, помнивший, как давал камеристке уроки фехтования. Принцессу Клару Марию не стали подвергать подобному унижению, ограничившись тем, что привязали за лодыжку к ближайшему дереву крепким шнуром. Еще одной «милостью» от похитителей стал грубый плащ, брошенный пленницам.

Шурка доверчиво пристроилась на груди Марты и попыталась заснуть. Пусть она не была ей настоящей матерью, но, как видно, чувства маленькой девочки передались попавшей в её тело взрослой женщине, и та чувствовала невероятную привязанность к своей нынешней маме. Та скоро заснула, чувствуя, как рядом с ней бьется маленькое сердечко, а вот самой принцессе сон долго не шел. Она пыталась разобраться в своих чувствах к человеку, который считался в этом мире её отцом, и никак не могла прийти к определенному выводу. С одной стороны, он не совершил ничего выходящего за рамки привычного для своего круга поведения. Напротив, он не забыл свою любовницу и даже, по-своему, заботился о ней, присылая подарки и дав дочери свое имя и титул. С другой, она испытывала просто иррациональную злость по отношению к самодовольному мужлану, бросившему на попечение матери обесчещенную им девушку с прижитым от него ребенком.

Возможно, дело было в том, что Шурка сама росла безотцовщиной. Он ушел от них, едва она родилась. Старшая сестра – Алена – еще хоть как-то помнила его, а вот Саше достались лишь неровно оторванные половинки фотографий и глухое молчание рано постаревшей матери в ответ на расспросы дочки. «Нет, мой Ванька не такой, он бы меня никогда не бросил!» – внезапно подумала она, и ей вдруг стало грустно. «Господи, а ведь я звала его, тогда!» – обожгла сознание новая мысль. «А вдруг он тоже где-то в этом мире, раз уж я здесь?» Впрочем, это показалась ей уж совершеннейшей дичью и девочка, сбросив последние остатки сна, решительно отогнала их от себя.

Все вокруг спали, включая их охранника. Возможно, где-то были бодрствующие часовые, но девочка их не видела. Ногу ужасно давил узел от шнура, которым она была привязана к дереву и она попыталась его поправить. Неожиданно Сашу осенило. Дело в том, что Иван, о котором она только что вспоминала, служил на флоте и, вернувшись, показывал разные занятные штуки, в том числе – как вяжутся морские узлы. Тот, что был у неё на ноге, назывался не то шкотовым, не то шлюпочным, но главное было не в названии, а в том, что его было легко развязать. Нужно было только знать, как. Зажмурившись до боли в глазах, она попыталась восстановить в памяти его пояснения. Затем, еще раз все хорошенько ощупав, решилась и через несколько секунд оказалась свободной. Теперь можно было попытаться улизнуть, однако мысль о том, что придется бросить маму, показалась ей кощунственной. К сожалению, ту вязал другой разбойник, и даже беглый взгляд, брошенный на узел, со всей отчетливостью показал, что она с ним не справится.