Правда о Мелоди Браун - Джуэлл Лайза - Страница 9

Раскрытый номер газеты на сосновом столе. Кружка в сине-белую полоску. Женские ноги в джинсах с заплатой на колене и в желто-серых носках. И детский голос: «Эмеральд?» И отвечающий ему женский голос: «Да, есть такой зеленый камень»[2].

На этом фрагменте картинка исчезла, и Мелоди обнаружила, что стоит перед кассой в «Marks & Spencer», с полуоткрытым ртом и упаковкой стейков в руке.

Она поспешно забрала свои пакеты, улыбнулась напоследок женщине по имени Эмеральд и, выйдя из магазина, направилась к подземке.

– Ну что, – спросила Стейси, – как у тебя дела с кавалером из четырнадцатого автобуса?

Мелоди налила себе еще бокал красного игристого и поморщилась:

– М-м-м-м.

– Да что ты!

– Да нет, все было отлично. В смысле, он был – лучше не придумаешь. Вот только вечер у нас вышел… каким-то ненормальным.

Она рассказала Стейси, как ее загипнотизировали, как она отключилась на сцене, и уже хотела было поведать подруге о странных ощущениях, которые у нее после этого возникли, но вовремя представила тот разговор, что неминуемо последует, и умолкла. Стейси всегда резко и уничижительно отзывалась обо всем, что считала хоть сколько-нибудь «альтернативным» или «потусторонним». Она не верила ни в призраков, ни в гадание Таро, ни в прошлые жизни, и определенно не верила и в гипнозы. Для нее существовало только то, что видимо и физически осязаемо. На все прочее она презрительно фыркала, бросая: «Чушь собачья!» или «Полнейший вздор!» Стейси и времени не стала бы тратить ни на какие необъяснимые и загадочные флешбэки в ее памяти. Она бы просто сказала: «Плюнь и разотри! Это просто сознание сыграло с тобой такую шутку».

– У тебя все в порядке? – встревоженно посмотрела на нее Стейси.

Мелоди прикурила сигарету и пожала плечами:

– Ну да, вполне.

– Хорошо, – ответила Стейси. – Просто выглядишь ты как-то… как будто не в себе. Ты уверена, что тебе больше нечего мне рассказать?

Мелоди кивнула и глубоко затянулась. Это была ее первая сигарета за весь день, даже первая за сутки, и вкус у нее был, как и у утреннего кофе, – каким-то сильно непривычным. Мелоди рассеянно взглянула на пачку: вдруг взяла какую-то не ту марку? Но нет, это явно были ее сигареты – ее любимые «Мальборо Лайтс». Привкус у сигарет был пыльный и затхлый, и ощущались они не как табак, а как какая-то грязь с дороги – причем именно так воспринимала она сигареты, когда только забеременела Эдом.

С брезгливостью глянув на сигарету, Мелоди загасила ее.

– Ты чего? – удивленно спросила Стейси, глядя на торчащий из пепельницы длинный окурок.

– Не знаю, – отозвалась Мелоди. – Вкус у нее какой-то не такой.

– Ха! – усмехнулась подруга. – Похоже, этот господин Джулиус внушил тебе под гипнозом отвращение к никотину.

– О боже, – поглядела на пепельницу Мелоди. – Ты так думаешь?

– Ну, я, во всяком случае, такого за тобой еще не замечала. Ни разу в жизни! О, слушай, а он не может меня так загипнотизировать, чтобы я разлюбила шоколад?

– А, ну да, и внушить вместо него тягу к сексу!

Стейси рассмеялась, а ее муж Пит ухмыльнулся за барбекю, где он переворачивал бургеры:

– Я б за такое даже приплатил.

В воздухе после недавнего дождя было еще влажно, однако под надолго воцарившимся на небосклоне летним солнцем все вокруг быстро подсыхало. Малышка Кловер сидела за маленьким пластиковым столиком, пухленькими ручками расставляя миниатюрные чашечки и блюдечки, а норфолк-терьер Матли, фыркая, тузил у ее ног мягкую игрушку. И, как всегда, все вместе они являли картину благословенного семейного счастья.

Взрослая жизнь у Мелоди и Стейси началась практически одновременно и с одной отправной точки: пятнадцать лет, беременна, одинока, без дома и семьи. Однако уже через год после того, как с разницей в неделю родились их первенцы, жизнь Стейси приняла совершенно иное направление, потому что в семнадцать лет она встретила Пита. Спокойный, сильный и надежный Пит крепко на нее запал и взял в жены даже с чужим ребенком. И теперь, когда они обе уже приближались к среднему возрасту, у Стейси был свой маленький уютный домик в Хакни, двое уже больших подростков, нежданная красавица-малышка и незыблемое чувство удовлетворенности. Стейси и Мелоди во многом были очень похожи, и какое-то время казалось, будто и жизнь у них будет протекать примерно одинаково. И все же с того момента, как обе они в пятнадцать лет обнаружили, что беременны, жизнь у Стейси как раз началась, а у Мелоди – обрушилась на самое дно.

Падение на это самое дно длилось у Мелоди не день, не неделю и не месяц. Это продолжалось всего мгновение. И для Мелоди все выглядело следующим образом.

Комнатка десять на десять, с рваными тюлевыми занавесками и старенькой ржавой электроплиткой «Baby belling». Незастеленная односпальная кровать и кресло, закиданное одеждой.

Ее беспомощно лежащие на коленях руки, в них – истерзанный обрывок бумажного полотенца. Звук захлопнувшейся внизу парадной двери и сердитый рев скутера Тиффа, уезжающего в ночную тьму.

Внезапно наступившая тишина и невыразимое отчаяние в момент полного осознания случившегося: она совсем одна, в этой сырой и убогой съемной комнате. И она беременна.

Ее только что бросил парень. И Мелоди даже не уверена, что ребенок от него.

Возле ее ног стояла бутылка джина. На кровати валялась упаковка цитрамона. Мелоди перевела взгляд с джина на таблетки, потом снова посмотрела на свои развернутые кверху ладони. Попыталась представить в этих руках младенца. Дитя, которое может оказаться похоже на Тиффа, а может – и на того мужчину, чьего имени она так и не узнала, поскольку тогда некогда было это выяснять. Она попыталась вообразить, как эти руки мажут кремом крохотную детскую попку, как залепляют «липучку» на подгузнике, как прицепляют к перекладинам кроватки балдахин. Попыталась представить – и не смогла.

Посидев еще немного, она до самых краев наполнила чашку джином, извлекла из упаковки цитрамон и, выложив все десять таблеток на ладонь, закинула их в рот. Запила лекарство джином, налила еще чашку и выпила в три больших и гадостных глотка.

Из холла внизу слышалось, что ванна набралась уже почти полная. Стиснув пальцами полотенце, Мелоди на цыпочках пробралась через лестничную площадку. И вот именно здесь, посреди лестничной площадки, с полным таблетками и джина желудком, уже видя ванную, из которой через приоткрытую дверь выбивался пар, и будучи на полпути к тому, чтобы убить свое дитя, Мелоди и ощутила его – это холодное, грязное и жесткое дно жизни.

Потом она забралась на кровать, подтянув к груди колени, отбросила в сторону рассыпавшиеся по голым плечам влажные пряди волос и заплакала тихими горючими слезами, прижав к лицу старенького мехового мишку.

Солнце сияло вовсю, и в Блумсбери полно было студентов из университетского колледжа, а также офисных тружеников, выбравшихся в свой перерыв позагорать на травке. Летний воздух приятно обволакивал ее прохладную кожу. Обычно после работы в такие теплые летние деньки Мелоди любила выпить лагера или охлажденного белого вина, однако сегодня ей внезапно захотелось освежиться стаканом лимонада.

Она завернула в кафе на Сицилиан-авеню, заняла столик на улице и заказала лимонад. Его принесли в высоком запотевшем стакане с желтой соломинкой и плавающим на поверхности серпиком лимона. Посмотрев пару мгновений на напиток, Мелоди поднесла его к губам… и в голове у нее возникла новая картинка.

Пластиковая столешница, розоватые банкетки, мотоциклетный шлем в каплях дождя, стакан лимонада и огромный стеклянный кубок с мороженым. Три шарика ванильного пломбира с растекающимся яркими струями клубничным сиропом, забавной формы вафелька и ложка с длинной ручкой.