Нова и Куинтон. Без сожалений (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 4

На стене есть зеркало, и я подхожу к нему. Теперь я выгляжу по-другому, моя кожа не такая бледная, карие глаза не налиты кровью и в них нет того испуга. Щеки уже не такие впалые, руки еще худые, но тело уже более оформлено. Волосы коротко острижены, а лицо выбрито. Я выгляжу живым, а не как призрак. Я похож на человека, которого я знал, и я боюсь снова им стать. Я выгляжу, как Куинтон.

Сглотнув, отворачиваюсь от своего отражения и возвращаюсь к рисункам. Мне нравятся несколько, на которых изображена Лекси. Я помню, как много рисовал ее, даже после ее смерти. Но за последние несколько месяцев, побывав на самом дне, на моих рисунках стал появляться совсем другой человек. Человек, с которым я не виделся и не общался два месяца. Нова Рид. Я не разговаривал с ней с тех пор, как сел на самолет, отправляясь на реабилитацию. Я писал ей несколько раз, но так и не отправил письма, слишком напуганный, чтобы сказать ей все, что должен, слишком напуганный, чтобы выразить эмоции, я был уверен, что не готов с этим справиться. Она звонила мне несколько раз в клинику, но я не мог заставить себя поговорить с ней. Месяц назад она прислала мне письмо, и оно лежит в блокноте, ожидая, чтобы его открыли. Не уверен, что когда-нибудь смогу сделать это. Прочитать его. Отпустить ее, если это то, чего она хочет. Я бы не стал винить ее, если бы она это сделала. После всего, через что она прошла - навещала меня в той дыре, которую я называл домом, терпела мои перепады настроения и торговцев наркотиками, угрожавших ей.

Тяжело вздохнув, я достаю свой блокнот и карандаш из сумки и плюхаюсь на кровать. Листаю блокнот до чистого места и решаю, что я хочу больше: писать или рисовать. Оба метода помогают в терапевтических целях, хотя я намного лучше рисую. После недолгих размышлений, я беру карандаш, начиная рисовать. Я уже знаю, что будет изображено на бумаге. Я потерял все рисунки с Новой после пожара в квартире. Ни одного не осталось. Словно память о ней исчезла. Но я не хочу, чтобы это случилось, не хочу, чтобы она исчезла. Я хочу запомнить ее. Насколько она хороша. Как она заставила меня почувствовать себя живым, даже когда я боролся с этим. Как я был уверен, что люблю ее, но все еще пытаюсь понять это, точно так же, как я пытаюсь понять все остальное, свое место в этом мире и есть ли мне здесь место. Все вокруг говорят мне да. То, что произошло в аварии, не было моей виной. Да, я ехал слишком быстро, но другой автомобиль тоже, и повернул слишком резко. И что Лекси не должна была высовываться из окна. И я хочу верить, что это правда, что, возможно, это не полностью моя вина. В этом разница между мной сейчас и парой месяцев назад, но это трудно, чтобы отпустить то, за что я хватался последние два года - свою вину. Мне нужно найти причину, чтобы отпустить все и жить таким образом, чтобы не надо было принимать наркотики, чтобы прожить день.

Мне нужно что-то, ради чего стоит жить, но в данный момент я не знаю, что это, черт возьми, и существует ли вообще.

Глава 2

Нова

- Иногда я сижу во дворе, всматриваясь в прохожих. Скорее всего, это звучит жутковато, но в действительности все намного проще. Я просто наблюдаю. Человеческую природу. Их поступки. Действия. Это нечто большее. Если я посмотрю внимательнее, то смогу заметить, если кто-то переживает что-то болезненное. Возможно, расставание. Потерю своей работы. Или потерю любимого человека. Вероятно, они тихо страдают, затерявшись в море вопросов «что если». В море боли. Потерь. Раскаяния, - немного сдвигаюсь на скамье, расположенной в центре двора, когда моя спина начинает болеть. Я сижу здесь уже несколько часов, записывая видео и наблюдая, как ходят люди. Что мне действительно хочется, так это выбежать им навстречу и остановить каждого. Узнать их историю. Услышать их. И если им нужно утешение, то утешить. На самом деле это то, чем я хотела бы заниматься. Иметь возможность помогать людям. И еще я бы хотела найти способ делать это при помощи видеосъемки.

- Смерть. Ее гораздо больше, чем люди думают. Потому что никто не хочет об этом говорить или слышать. Это слишком печально. Слишком больно. Слишком сложно. Список причин бесконечен. - Порывы ветра ударяют мне в спину, вынуждая листья кружиться вокруг головы и бросая пряди волос прямо в лицо. Осенью в Айдахо уже холодно в это время, а я забыла взять куртку.

Дрожа, поднимаюсь на ноги и забираю свою сумку. Положив в нее камеру, возвращаюсь в квартиру, ускоряя темп, когда понимаю, что уже поздно, и что я должна была давно быть дома. Сегодня действительно большой и важный день. Не потому, что у меня был тест по алгебре, или я показывала один из моих мини-видеоклипов своей группе. Нет. Сегодня важный день, потому что Куинтон выходит из реабилитационного центра. Эту информацию я узнала не от него. К сожалению, мы с ним не говорили с того дня, как он поднялся на борт самолета вместе с отцом и отправился обратно в Сиэтл, чтобы получить помощь. У меня есть другие источники информации. И если быть точнее, то это Тристан.

Тристан - кузен Куинтона, и так оказалось - мой сосед. Они иногда разговаривают по телефону, и я думаю, что еще он общается со своими родителями, но их разговоры проходят в основном на негативе, потому что родители Тристана по-прежнему обвиняют Куинтона в автомобильной аварии, в которой погибла их дочь Райдер. В общем ситуация запутанная, но я не думаю, что это когда-нибудь изменится. Тристан согласен со мной. Он однажды сказал, что не верит, что его родители когда-нибудь перестанут винить Куинтона, что они будут держаться за эту вину, чтобы жить каждый день, как бы паршиво это ни звучало. Но, к счастью, Тристан - хороший парень и пытается компенсировать это, будучи другом Куинтона и прощая его.

Прощать. Если бы только люди могли чаще это делать. Тогда, возможно, в мире было бы меньше боли.

Когда я вхожу в квартиру, в воздухе пахнет ванилью от горящей на кухонном столе свечи. У входной двери стопка журналов и почта. Тристан сидит на диване, уставившись в свой телефон, как будто на врага.

- Привет, - говорю я, опуская сумку на пол. - Ты уже звонил ему?

- Я чувствую себя наркоманом, - жалуется Тристан, когда я плюхаюсь на диван рядом с ним.

Дружески похлопываю его по ноге. - Уверяю тебя, это не так.

Он прищуривается, притворяясь, что сердится, но я знаю его достаточно, чтобы его раскусить. Просто немного раздражен. - Но так в некотором роде получается, я звоню ему, чтобы заполучить для тебя информацию.

- Но ты тоже хочешь знать, - напоминаю ему, хватая горсть «Скитлс» из миски на журнальном столике. - Что он собирается делать, в порядке ли он. И нужно ли ему что-нибудь, теперь, когда он вышел.

- Да, но я даже не уверен, что он поговорит со мной, мы едва общались, пока он был в реабилитационном центре, - говорит он, пока я закидываю конфеты себе в рот.

Я перестаю жевать и, надув губы, складываю руки перед собой. - Ну, пожалуйста.

Он качает головой, а затем проводит пальцем по экрану. - Хорошо, но я делаю это только потому, что ты позволила мне жить здесь и потому, что твоему милому личику трудно отказать.

- Ты ничего не должен мне, живя здесь, - успокаиваю я его. - И ты отдаешь арендную плату, так что эта квартира так же твоя, как и моя.

- Но ты заботишься обо мне, - напоминает он, нажимая цифры на телефоне. - И держишь меня подальше от неприятностей.

- Ты такой хороший мальчик, - я глажу его по голове, словно щенка, хотя он намного симпатичнее щеночка. Его светлые волосы, голубые глаза и улыбка создают впечатление, что он принадлежит к той категории парней, у которых всегда все отлично и идеально. Но у него темное прошлое. Полно призраков. Полно ошибок и зависимостей, с которыми он борется каждый день.

- Я не собака, Нова, - он бросает обиженный взгляд, а затем встает с дивана с телефоном, прижатым к уху, и, огибая журнальный столик, направляется к прихожей.

- Эй, ты куда? - кричу ему вслед, опираясь на подлокотник кресла и глядя ему в спину.