Я ползу сквозь (ЛП) - King A. S. - Страница 35

Я замолкаю и разглядываю шрам. Он молчит.

– Мне нужно кое-что тебе рассказать, – произносит Густав. Я киваю. – Кое-что важное.

– Хорошо.

– Я взял две буквы у мужчины из куста. Месяцев пять назад.

– Ну?

Густав нервничает:

– Ну, ты догадываешься, как я за них заплатил.

– Да.

– Ну? И что?

– Ну а что?

– Ты понимаешь, что я сделал?

– Думаю, да.

– Я его поцеловал, – произносит Густав.

– Какие буквы он тебе дал?

– А есть разница?

– Есть.

– Голубую Б и черную Г. Обе деревянные.

– Интересно, какие слова можно сложить из наших букв… – задумываюсь я.

– Ты меня слушаешь? – кричит Густав. – Ты меня вообще слушаешь?

– Мне плевать, кого ты целовал до меня. Главное, кого ты будешь целовать после.

– Но он же мужчина! А что, если?.. Ну, что, если?..

– Я тебя люблю, – отвечаю я. – И мне правда плевать, отвечаешь ли ты мне взаимностью.

– Я тоже тебя люблю. С девятого класса, с того раза, как в столовой ты достала инструменты для препарирования, чтобы пообедать.

Я рассматриваю шрам. Он все еще молчит. Я не отвечаю Густаву пять минут. Я знаю, сколько времени прошло, потому что считаю. Вы когда-нибудь отсчитывали пять минут? Если отсчитывать, это долго. С того дня в девятом классе, когда я съела вегетарианские наггетсы скальпелем и пинцетом, прошло триста семьдесят пять тысяч восемьсот сорок раз по пять минут.

– В нас врезался грузовой фургон, – произношу я. – Он сбил знак «стоп», и папа ничего не заметил. Я сама увидела его, только когда обернулась сказать сестре, что загадала что-то на букву «В». Он несся прямо на нас.

– Как ее звали? – спрашивает Патрисия, свернувшись калачиком на полу.

– Да, – подключается Густав.

– Как ее звали? – переспрашиваю я. И смотрю на шрам.

========== Станци — вечер субботы — ее зовут… ==========

Я не помню, как ее зовут. Просто не помню. Вчера еще помнила. И помнила каждый день с тех пор, как она родилась и стала теплой. Но сейчас я вишу голышом в небе и не помню.

Густав говорит, что через пять минут мы приземлимся; кажется, ни его, ни Патрисию особо не волнует, что я не помню, как звали мою сестру.

В отличие от всех остальных пятиминуток в моей жизни, эта пролетает мгновенно. И вот я уже могу разглядеть овал нашего товарищества. Верхушки пятнадцатилетних деревьев. Детскую площадку. Параллельную улицу. «Лас Херманас». Дворик Густава. Вдалеке виднеется наш дом, с коричневой плиткой и двумя этажами.

Мы спускаемся. Спускаемся. Спускаемся.

И к нам бросается мужчина из куста. И отец Густава открывает дверь гаража. И его мама несет поднос с домашним печеньем. И вдруг я вспоминаю, что мы все голые. И что я не помню, как ее звали. И шрам не помнит, как ее звали. Никто не помнит, как ее звали. Она была девочкой, которая не знала, что такое вомбат. Она была гением географии. Она любила стишки. Она слишком громко разговаривала и устраивала истерики каждый раз, когда пора было спать. Она никогда не поцелует мужчину из куста. Никогда не пойдет на дискотеку. Никогда не посмотрит со мной «M*A*S*H» за разогретым ужином. Я никогда не скажу ей, что наша мать – Ястребиный Глаз Пирс. Она никогда не будет плакать и шептать мое имя посреди ночи и спать на полу моей комнаты в спальном мешке.

Мы садимся, и трава не знает, как ее звали. Не знают грязь и цветущие одуванчики. Никто не знает, как ее звали. Я не знаю, что будет потом. Не знаю, что будет потом. Стереть. Стереть. Стереть.

========== Интервью. Часть четвертая. Суббота ==========

Лансдейл Круз достает камеру, переключает в режим видео и кладет в карман фартука. Она бежит к месту событий – дворику Густава, – зажав в каждой руке по кишу. Добежав, она видит, что они все голые: Густав прикрывает причинное место чайным полотенцем, какая-то женщина завернулась в лист зеленого пластика, которым отец Густава на зиму прикрывает поленницу, а Станци, укутанная в одеяла, сидит на траве и смотрит куда-то на задний двор.

Интервью первое. Патрисия

– Почему вы все голые? – спрашивает Лансдейл.

– Ты что, снимаешь?

Лансдейл кивает камерой и отвечает:

– Да.

Опасный мужчина из куста отталкивает Лансдейл от Патрисии:

– Не сейчас.

Интервью второе. Опасный мужчина из куста

– Почему вы дали нам неправильные ответы?

– Выключи камеру, – отвечает он.

Лансдейл отключает камеру. Мужчина из куста уходит от Патрисии, которая пытается надеть хоть какие-то вещи матери Густава. Поднос с шоколадным печеньем лежит, целый и невредимый, на асфальте у двери гаража.

– Почему ты решила, что ответы неправильные? – спрашивает мужчина.

– Потому что у меня осталось шестнадцать лишних!

– И что?

– А это значит, что ответы были неправильные!

– Или ты неправильно вспомнила, – парирует он. – Ты же была занята другим, так?

– Думаю, да.

– Экзаменационная неделя была нелегкой.

– Ага.

– Тогда в чем был твой вопрос?

– Уже ни в чем.

Интервью третье. Густав

– Почему вы все голые?

– Иначе мы бы не взлетели, – отвечает Густав.

– А что случилось со Станци?

– Думаю, у нее шок. Или нет. Не знаю.

– Вы звонили ее родителям?

– Папа позвонил. Попал на автоответчик: «Ушли спать. Разогрей ужин из морозилки. Не забудь выключить свет».

– Они в «Чики-баре», – подает голос Лансдейл.

– Вот как. Пойду скажу папе, – решает Густав.

Интервью четвертое. Станци

– Станци, Станци!

Лансдейл смотрит Станци в лицо. Медленно проводит рукой перед ее лицом. Но Станци сидит и смотрит прямо перед собой стеклянными глазами. Лансдейл кладет камеру на траву и начинает мерять Станци пульс.

– Станци!

Станци не отвечает. Ее глаза смотрят в одну точку. Она часто дышит.

Лансдейл подходит к группе людей у открытой двери гаража:

– Она в каком-то ступоре.

Лансдейл достает свои два киша:

– Кеннет сказал, что сегодня вы вернетесь. Подумала, вдруг вы захотите подкрепиться.

Густав уже оделся в спортивный костюм, и она отдает один киш ему. Второй кладет на одеяло на коленях Станци, но та по-прежнему не шевелится. Киш падает на одеяло между ее скрещенных ног. Лансдейл наклоняется и пытается поставить блюдо с пирогом в фольге Станци на колени, но оно все время падает. Наконец она просто ставит его на траву рядом со Станци.

Лансдейл подходит к мужчине из куста:

– Видимо, не выйдет из меня журналиста.

– Да, выходит не очень.

– Вы обрекли меня на провал.

– Похоже.

– И неправильные ответы дали за этим же.

– Как скажешь.

========== Чайна Ноулз — ранний вечер субботы — подходит мне ==========

Меня зовут Чайна, раньше я была задним проходом, а сейчас я собираюсь познакомить Шейна с родителями. Папа уехал в очередную деловую поездку, не попрощавшись, но оставил открытку. Такой тупой кусок рельефного картона с псевдорукописным шрифтом. Снаружи написано что-то, что должно было напоминать стих, но оно называется «Я люблю тебя, доченька», а дальше идет столько прилагательных, что это совершенно нечитаемо. Внутри папа написал: «Для меня ты всегда останешься моей маленькой девочкой».

В моей комнате только что спал парень, и я собираюсь признаться в этом родителям… кажется, хорошо, что человек, до сих пор считающий меня своей маленькой девочкой, уже уехал. С мамой-то наверняка проблем не будет. Она расхаживает по дому в латексе и моет секс-игрушки в посудомойке, какие с ней могут быть сложности? Она наверняка что-нибудь придумает. Шейн уже разрешил мне рассказать его историю маме, чтобы она не ругалась.