Черная кошка для генерала - Елисеева Валентина - Страница 18

Генерал вышел на улицу, но рассмотреть его Лара толком не успела: юноша в военной форме подвел к нему гнедого коня, и военачальник ускакал.

«Да и зачем мне его рассматривать? Надо бы прознать, где Слепая Ведунья обитает», — подумала Лара.

Мимо прошли два заросших бородами солдата, шепотом что-то обсуждавшие. Их подозрительный вид и вороватые взгляды по сторонам пробудили в черной кошке адвокатско-юридические инстинкты. Ларе припомнилась ее студенческая практика в следственном комитете у Гаврилова: она тогда многое повидала и многому научилась.

«Так, хватит себя жалеть, а то окончательно в животное безмозглое превращусь. Тряхну стариной: посмотрю, что эти элементы уголовного вида замышляют. И вообще, надо бы к какому дому прибиться — сколько можно на улице жить? Кошки — животные домашние. Решено — надо выбрать себе хозяина! Не все же тут такие суеверные, как жители этого богом забытого села. — Лара подавила чувство внутреннего протеста при мысли о том, что у нее будет „хозяин“, и домыслила: — Кошки — животные весьма умные и свободолюбивые, так что посмотрим, кто кому еще хозяином или хозяйкой станет. У Карины дома хозяйкой однозначно ее кошечка была — спала на пуховой перине, мягче чем у самой Карины, и питалась исключительно дорогущими деликатесами вроде лосося и парной телятины. Это на себе моя подруга могла сэкономить, а кисуле — все самое лучшее».

Лара с независимым видом побежала за солдатами, прислушиваясь к их разговору: чуткие кошачьи ушки легко улавливали каждое, даже самым тихим голосом произнесенное, слово.

«Идеальная маскировка у меня, Маринову и Муравьеву такая и не снилась. Интересно, если я смогу вернуть свое прежнее тело и мир проживания (не если, а когда, Лариса Васильевна!!!), то способность обращаться кошкой у меня сохранится в виде бонуса? Недаром же столько историй про оборотней написано, вдруг они так и появляются?» Лара старательно взращивала в себе позитивный взгляд на ситуацию, опасаясь, что иначе снова провалится в пучину уныния.

Один из мужчин шептал другому:

— Первая красотка на селе была. И лицом пригожа, и телом… — Тут солдат выразительно обвел руками свой коренастый торс, показывая размеры достоинств обсуждаемой девицы. — А когда отряд бандитский занял это село да временную стоянку здесь устроил, так и снасильничали девку всей оравой. Главарь первый на целую ночь к себе ее забрал, а утром и другим дал потешиться. Прочих девок родные в погребах далеких заранее попрятали, как только приближение банды заметили, а эта с бабкой своей на отшибе живет, опасность проглядела.

— Если генерал узнает, вздернет нас на первом же дереве, — шептал второй. — Да и девке уже досталось — говорят, совсем безумная стала, никого не узнаёт, все время в одну точку смотрит. И бабка от горя речи лишилась.

Парочка негодяев уже вышла на окраину села и приближалась к одинокому домику. Первый мужик опять зашептал настойчиво:

— Так нам-то и на руку, что рассказать о нашем визите некому. А девка все равно уже умом тронулась, какая ей теперь разница, сколько мужиков с нее пробу снять успели: десять или одиннадцать? Никто и не узнает, что мы на огонек к ней заходили. Бабке монет дадим, чтоб не вякала, если даже голос вернется. Красивая девка, а у меня месяц бабы не было! И неизвестно еще, когда будет, наш главнокомандующий шибко благородный, трогать никого не разрешает. Почему нашим врагам все можно, а нам ничего нельзя?

От услышанного у Ларисы шерсть встала дыбом, а из пасти вырвалось грозное рычание:

«Гады! Мерзость какая! Освободители, называется! Сдохну, но вам малину попорчу!»

И кошка решительно прыгнула за порог, когда солдаты распахнули входную дверь. На нее лишь случайный взгляд бросили.

Домик был маленький: всего одна комната, разделенная на две части — спальную половину и кухоньку. Пахло травами и дымом очага. В постели лежала пожилая женщина, а за столиком сидела молоденькая рыжеволосая девушка, смотревшая в окно отсутствующим, пустым взглядом. У Лары дрожь по хвосту пробежала от этого стеклянного взгляда: она уже видела один раз такой же у подростка, как раз перед тем, как он с крыши девятиэтажного дома на асфальт сиганул.

Старуха на кровати приподнялась и промычала что-то.

— Лежи тихо, — рыкнул один из солдат и задернул занавеси, закрывавшие постель женщины.

Второй закрыл дверь на засов и двинулся к девушке.

— Красавица, приголубь одинокого мужчину, — прохрипел он, протягивая руки к безучастной девушке.

Та и не шелохнулась.

«Что делать? Думай, Лара, думай! Голова хоть и кошачья, но мозги-то человеческие остались! Надо поднять шум, чтобы соседи услышали: девушка и бабка кричать не могут. Мое мяуканье из-за закрытых дверей никто не услышит, а если и услышит — никак не отреагирует. Выводы?»

Лара припомнила расположение дома относительно деревни и помчалась на чердак. Никто и внимания не обратил на прошмыгнувшую по лесенке кошку. Животное — оно и есть животное, бродит где хочет, чего с него взять? Тусклое треснутое маленькое чердачное оконце со звоном вылетело от удара старой медной лампы, которую метко запустила кошачья лапа. Вслед за стеклянными осколками вниз с грохотом посыпались старые глиняные горшки и тарелки, звучно расшибаясь о твердую землю и оглашая окрестности треском, будто из ружья палят. Вывалившийся с чердака большой железный ковш попал на камень, и гулкий звук с рокотом долетел до села.

Из ближайших к окраине домов высыпали люди. Лара покидала еще кое-какую мелочовку и притаилась у входа на чердак: лесенка уже дрожала под грузными шагами. Снизу неслись ругательства и проклятия. Как только голова солдата показалась из люка в полу, кошка с грозным рычанием вцепилась всеми когтями в волосы негодяя. Дикий вопль разнесся по дому, и мужчина рухнул вниз. Лара шустро отпрыгнула в сторону и спряталась за печь. В дверь затарабанили.

— Откройте или будем вышибать! — донеслось с улицы.

Несостоявшиеся насильники переглянулись. Упавший с чердачной лестницы солдат поспешно отер платком струйки крови со лба (результат действия кошачьих когтей) и крикнул:

— Сейчас, тут все в порядке!

Дверь солдаты открыли. В дом ввалилось несколько селян с вилами и топорами. За их спиной маячили другие мужчины в солдатской униформе.

— Что случилось?

Солдаты-лиходеи, желавшие надругаться над беззащитной девушкой, начали рассказывать, что только-только зашли, тоже привлеченные шумом, что девка совсем спятила и всю утварь повыкидывала, а они помочь ей хотели, удержать, чтобы сама с крыши не спрыгнула.

Доверчивые селяне поверили, уходить собрались.

«Нет, так просто не отделаетесь», — рассвирепела Лара и бросилась на ближайшего к ней негодяя. Солдат завопил, уворачиваясь от нападающей кошки. Лара нападала в слепой ярости, кусая и разрывая когтями все, что подворачивалось под пасть и лапы. Селяне оторопели.

— Что здесь происходит? Встать смирно и доложить! — таким ледяным, командным тоном приказал новый голос, что даже Лара вытянулась в струнку.

«Этот точно у них тот самый генерал, что в узде их держит, руки распускать не позволяет. Его голос. Интересный мужчина. Лет тридцать с хвостиком (солидный возраст для Средневековья), и выглядит грозно: широкие брови вразлет, глаза стального серого цвета с чуть заметным голубоватым оттенком, лицо грубое, жесткое, будто топором рубленное. Сильное лицо, лицо волевого мужчины, который спуску и послабления не даст ни себе, ни другим», — вспоминала Лара полузабытое уже искусство чтения по лицам.

Мужчины, испуганно поглядывая на черную кошку, снова начали лепетать, что они без вины пострадавшие. Лара зарычала и двинулась к ним.

— Врут, — проскрежетал глухой старческий голос. Старуха села на постели и ткнула дрожащим пальцем в сторону внучки: — Лиасу хотели…

— Нет, неправда! — хором взвыли негодяи.

Селяне сделались мрачнее тучи. Вилы угрожающе нацелились солдатам чуть пониже живота, а Лара и без всякого прицела вцепилась зубами в бедро ближайшего негодяя.