Ксенофоб - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 91

Я опешил. Это имя придумал для крошки-фогеля я сам, оно было известно только мне и ему. Я никому и никогда не называл его вслух, Люк же исчез в далеких временах и мирах навсегда. Так каким образом Белла узнала это прозвище?

И при чем тут младенец-цесаревич? Стоп. А не я ли сам еще некоторое время назад подумал, что за цесаревичем нужно приглядывать? Ведь рожден он не просто от мужчины и женщины, а от постоянного носителя доминатора. Такое не может не сказаться на младенце, не может не изменить его.

Возможно, так все и произошло. Люк — обладатель неимоверной ментальной силы каким-то неведомым образом сумел, еще будучи заточенным в яйце, связаться с разумом новорожденного цесаревича, как с ретранслятором, а через него — с разумом императрицы. Вот такая логическая цепочка вырисовывалась.

Это говорило о том, что Люк сам подстроил свое похищение из посольства, будучи при этом самой ценной и охраняемой реликвией фогелей. Значит, ему необходимо было обрести свободу, чтобы... чтобы родиться! Находясь в стенах посольства, он не мог появиться на свет, ему нужна была свобода, простор, вечность.

Почему был выбран Грэг? Тут виноват я сам. Когда-то я сказал Белле, что, если ей нужна будет помощь, она всегда может рассчитывать на меня. Если же я окажусь недоступен, то мой товарищ, репортер Грэгуар Рат, всегда заменит меня. Признаюсь, в те дни я был совершенно недееспособен.

Как видно, Белла хорошо запомнила эти слова, вот только действовать решила не напрямую, а исподволь и в итоге чуть не погубила Грэга.

Что получилось? Грэг похитил реликвию, находясь под воздействием препарата, который ввели ему прямо на приеме. А кто был на приеме в числе приглашенных? Правильно, Белла.

Почему она сама не совершила похищение? Слишком большая ответственность. Одно дело, если бы на краже попался репортер бульварного газетного листка, и другое — императрица Руссо-Пруссии.

Но зачем ей было после нанимать меня для расследования? Возможно, в чем-то я ошибся. Это ведь всего лишь мои предположения... надеюсь, когда-то я узнаю точные ответы...

Мне оставалось лишь довериться моей императрице, как это сделал Симбирский.

— Спасибо тебе, Степан, у меня нет к тебе претензий.

Деловой поднялся на ноги, в этот раз я его не останавливал, и протянул мне руку.

— Я знаю, Бреннер, ты вечно в центре событий. Ты побереги ее, Бреннер, хорошо?

— Постараюсь, — очень серьезно кивнул я в ответ.

На следующее утро я вышел из тихого и уютного вагона поезда в Волькштадте. Городок встретил меня приветливо. Я позавтракал в кафе у вокзала, с удовольствием съев несколько свежих булочек с салями и сыром, а также выпив большую кружку кофе.

Оставалось еще одно важное дело, которое следовало немедленно уладить.

Удачно перехватив городского почтальона, я расспросил его, как мне отыскать дом, в котором остановились Элен и дети. Тетка Элен оказалась заметной фигурой в городской жизни, феминисткой и реформаторшей, поэтому дом ее почтальон знал прекрасно и гостей припомнил — молодую женщину с двумя детьми.

Я отблагодарил его мелкой купюрой и свистнул, подзывая ближайший экипаж.

Дверь открыла сама тетка, к сожалению, я не уточнил ее имя, и, впечатленный ее грозным видом, я пожалел, что не захватил с собой фройляйн Липпе. Вот уж у кого нашлись бы общие интересы с этой престарелой госпожой.

— Вам кого, вьюнош? — Голос у тетки был громкий, командирский. Не удивлюсь, если всю жизнь она была замужем за полковым сержантом.

— Бреннер моя фамилия. Я приехал навестить госпожу Рат с вестями от ее супруга.

— Кира, ты? Слава богу! Наконец-то! — Элен кинулась мне на шею из глубины дома.

Я вежливо приобнял ее за тонкую талию, галантно поцеловал в щеку и отрапортовал:

— Все наладилось, и с Грэгом все хорошо. Он немного приболел, но уже снова почти в форме. Проблемы разрешились, так что можно возвращаться домой. Грэг очень соскучился и просил передать, что очень вас всех ждет!

На самом деле я слегка преувеличил. Нет, здоровье репортера и правда пошло на поправку, но здоровье физическое, а вот душевное... он стал мрачен, угрюм и неразговорчив. По словам сиделки, часто ругался сам с собой, что-то доказывая вслух, о чем-то споря, потом же полностью уходил в собственные мысли, часами не реагируя на окружающих. Врач решил, что возвращение семьи обязательно пойдет ему на пользу.

Я не смог посвятить Грэга во все подробности истории, сказав лишь, что на данный момент все окончилось. Поверил он или нет, не могу судить. Но вся эта история изрядно подкосила его.

Элен что-то почувствовала, но с расспросами не спешила. Ей достаточно было возможности вернуться домой. Я сказал, что отправляться мы можем хоть прямо сейчас, и Элен ушла собирать чемоданы, оставив меня с детьми и теткой внизу.

— Что же, вьюнош, забираешь ты мою девку, значит? Как там в новой столице? Я слышала, беда за бедой?

— Нет, что вы, не все так печально...

В течении следующего часа я излагал свежие новости столичной жизни. Разумеется, о секретах империи я не докладывал, но тетушку они и не интересовали, а занимали ее новости иного рода, коим она радовалась, как ребенок конфете.

— Женское общество, вы говорите? — переспрашивала она, услышав рассказ о подругах фройляйн Липпе, образовавших первый городской женский союз. — Прелестная идея, прелестная! Попробую-ка я ее воплотить в наших широтах...

— Под патронажем самой императрицы Арабеллы! — уточнил я, чем вызвал новую бурю эмоций.

Тетушку интересовали все актуальные сплетни, в которых я был не специалист.

— Вы позволите мне поговорить с Элен? — спросил я еще через полчаса, устав от пустой болтовни.

— Конечно, вьюнош, не стесняйтесь. Я посижу с детьми.

Дара и Адди восприняли мое появление спокойно. Кажется, за прошедшие дни они уже позабыли о том страхе, который испытали при нашем поспешном бегстве.

Я поднялся на второй этаж и постучал в приоткрытую дверь, из-под которой сочился свет.

— Войдите! — Элен широко распахнула створки передо мной. Она была почти готова к дальней дороге. Два чемодана стояли собранные на полу рядом с кроватью.

— Адди придется остаться здесь, — без обиняков начал я. — Так надо. Ему появляться в столице опасно, мы не будем рисковать.

Элен опустилась на кровать.

— Я так и знала, я чувствовала, что ничего, как прежде, уже не будет. Я даже не собрала еще его вещи. Бедный мальчик, как же ему не везет в жизни.

— Он очень важный мальчик, от него сейчас зависят все наши жизни.

— Не представляю, — округлила глаза Элен. — Это ведь такая ответственность...

— Он выдержит это испытание. Если мы увезем его в город, его попросту посадят под замок. Да, его будут охранять день и ночь, он останется жив, но на свободу никогда больше не выйдет. И это будет оправдано государственными интересами, поэтому ни ты, ни Грэг не сможете помешать происходящему. В противном случае его знания и умения достанутся врагу, и тогда...

— Не продолжай, я все понимаю!

Элен готова была расплакаться и с трудом сдержала слезы.

— А что с Грэгом? Его помешательство и правда миновало? Или есть опасность рецидива?

— Об этом сложно говорить, но он разыграл перед тобой спектакль. — Пусть в действительности все произошло не совсем так, но я посчитал, что Элен должна узнать именно эту версию событий. — Нужно было, чтобы ты поверила в его сумасшествие, иначе не сыграла бы так хорошо при слушании дела. Он все спланировал заранее. Он очень хотел попасть именно в эту лечебницу и понять, что там происходит на самом деле, но не видел иной возможности осуществить задуманное. Журналистское расследование, так это называется.

— Я всегда знала, что работа для него важнее семьи. — Элен с усилием поднялась на ноги. Она поверила в мой рассказ. К счастью, она была не из тех, кто устраивает истерики, а принимала факты, не пытаясь поменять их себе в угоду. Настоящая. Сильная. Крепкая. Умная.