Ксенофоб - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 64

У входа в комнату лежала Марта. Это она привела в действие механизм, впрыснувший яд в сестренок. Это она их убила. Я плюнул на ее труп, потом на секунду прикрыл глаза и вошел в комнату.

Все тут было как тогда. Никто ничего не трогал.

Лиза и Петра, мертвые и прекрасные, аккуратно лежали на кровати, как я их оставил. Глаза у них были прикрыты — я прикрыл их тогда.

И ошейники, которые я так и не сумел снять, все так же охватывали их тонкие шеи смертельными кольцами.

Я пошатнулся. Возвращаться в прошлое тяжело. Возвращаться в мое прошлое — невозможно.

Крошка-фогель высунул любопытную мордочку у меня из-за пазухи.

— Это они? — спросил Люк. — Мои мамы?

— Ты бы им понравился.

— Коробок, возьми его!

Я недоуменно повел плечами. Какой еще коробок? Но тут мой взгляд зацепился за тот самый миниатюрный механизм с переключателем, убивший сестер. Коробочка валялась чуть в стороне, у стены, где Марта выронила его из рук.

Я поднял коробку и осмотрел. Ничего особого, лишь один переключатель внутри, активирующий ядовитые шипы. Марта уже использовала секретный механизм, так что коробка отныне была бесполезна.

Нужно сообразить, во что лучше завернуть тела и куда их вывезти. Где похоронить сестер, я знал точно. Семейный склеп навеки приютит безвременно ушедших...

— Подожди, не торопись! Бреннер-папа, ты такой невнимательный!

Что еще? Извини, крошка-фогель, спасибо тебе за это невероятное путешествие, но сейчас, ей-богу, не до тебя...

— Палочку дерни еще раз! Давай не ленись!

Какую палочку? А, понял, Люк имел в виду переключатель в коробочке. Что ж, если он так хочет... Я щелкнул рычажком, вернув его в исходное положение.

— Всегда смотри в суть вещей, — поучительным тоном произнес Люк. — Иногда то, что убивает, то и помогает...

— Говори конкретнее, — недовольно ответил я. — Чего ты хочешь?

— Я хочу? — удивился фогель. — Нет, это ты хочешь. Нажми палочку еще раз!

Еще раз нажать на переключатель? Еще раз впрыснуть яд в тела моих девочек? Ну уж нет!

— НАЖМИ! — Голос Люка загремел в моей голове, как раскаты грома. Он не подавлял мою волю, я свободно мог отказаться, он лишь подчеркивал значимость своих слов.

И я нажал на переключатель.

Из ошейников выстрелили, вонзившись в шеи девушек, два белых шипа. Странно. Кажется, в прошлый раз они были черными.

Люк вылез из-под куртки, удобно устроился у меня на плече и с любопытством смотрел на девушек. Мне его столь пристальное внимание было неприятно. Я уж было собрался согнать надоедливого фогеля с плеча и заняться телами, как вдруг...

Нет, мне показалось!

Левая рука Лизы чуть дрогнула.

Я стоял столбом, не в силах сдвинуться с места. Это случайность. Я много раз видел, как уже мертвые люди еще двигались, ходили, даже стреляли. Но живее они от этого не становились.

Пальцы Лизы вновь едва пошевелились и внезапно сжались в кулачок.

Тут уж я не выдержал. Одним движением я оказался у кровати, упал на колени и схватил ее руку в свои ладони. Рука была теплая... но это еще ни о чем не говорило. Времени после смерти прошло слишком мало, тело еще не успело окоченеть...

Петра, лежавшая рядом с сестрой, глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Антидот, папа Бреннер, — пояснил Люк у меня в голове. — Один раз нажал — смерть. Два раза — жизнь! Всегда читайте инструкцию перед применением! Цоки-цоки!

Я не слушал его, поняв главное. Каким-то чудом мы с фогелем вернули девушек к жизни.

— Кира, — прошептала Петра, — ты здесь...

— Конечно, я здесь, милая. Я здесь, я с вами!

— Мне тут страшный сон приснился. — Лиза тоже открыла глаза, но говорила еще медленно, вяло.

— Ничего, все уже позади, закрой глазки, поспи еще...

Петра уже села в кровати и с ужасом осматривалась. Да, это был не сон, но я прижал палец к губам, призывая к молчанию. Петра всегда была крепче и решительнее сестры. Она все поняла.

Я подхватил Лизу на руки, Петра же поднялась сама, лишь только вцепилась в меня, стараясь не потерять равновесие.

Мы медленно вышли из комнаты. Я баюкал Лизу, она уютно устроилась в моих объятиях, еще не полностью пришедшая в себя от действия яда и противоядия.

Петра разглядывала детали бойни с широко раскрытыми глазами, не упуская ни единой мелочи.

Извозчик, к счастью, дождался моего возвращения.

Только куда ехать? Мой дом разрушен, на улице гражданская война.

— Решай, папа Бреннер, решай скорее, времени у нас мало, цоки-цоки.

Хорошо, что голос Люка слышал только я, иначе мне пришлось бы объясняться, а это было сейчас некстати.

— Ты о чем? — прошептал я.

— Нам с тобой пора обратно, время выходит, меня вытягивает назад!

Нам придется вернуться обратно в свое время? А с кем же я оставлю сестер?

Тем временем мы выехали на широкий проспект. Извозчик остановился у края обочины, ожидая моих указаний.

— Час у нас есть?

— Да, цваки-цоки, но не больше.

— Нам хватит!..

Мне пришла в голову сумасшедшая идея.

Если со стороны кажется, что я так легко воспринял произошедшее, то это неправда. Я пребывал в некоем странном измененном состоянии, когда радость или, наоборот, отчаяние настолько перевешивают все остальные эмоции, что человек впадает в прострацию и внешне выглядит слегка заторможенным. Так часто бывало на войне, правда, не со мной, но мне неоднократно доводилось наблюдать подобное. Счастье, полное и всеобъемлющее, оказалось для меня более сильным средством, чем горе и беда.

Я так часто представлял себе Лизу и Петру, что реальные их черты немного изменились в моем воображении, стали более совершенными, идеальными. Сейчас же, глядя на сестер, я видел их настоящими. И такими они мне нравились гораздо больше, чем идеалы, помноженные на бездну отчаяния.

Любил ли я их, как прежде? Я любил их даже больше, я их обожествил.

Но я видел их гибель, видел их мертвые лица, безжизненные тела. И это не могло не повлиять на мое восприятие. Теперь я смотрел на них иначе. Чудесным образом воскресшие, я все равно оплакивал их.

Мои прекрасные мертвые жены...

К счастью, сестры еще не полностью пришли в себя, чтобы обращать внимание на мое состояние. Вопросов мне на задавали, чему я был в данный момент только рад.

Для них будущее еще не наступило. Они не знали, что погибли в тот день и что я целый год жил один. Для них существовало только сегодня.

И в этом сегодня другой я мстил за гибель сестер. Возможно, я мог что-то изменить в этом дне, я верил крошке-фогелю. Времени оставалось только на то, чтобы устроить судьбу девушек.

— К резиденции великого князя! — приказал я.

Был только один человек, которому я мог бы доверить жизни сестер. Этот человек, мой враг Костас, в недалеком будущем император Руссо-Пруссии, показал, что он изменился. Я сам помог ему в этом, и теперь настал его черед.

Вот только в этом времени я был объявлен вне закона, и любой патруль мог остановить меня. Оставалось надеяться, что революционная суматоха сделала свое дело и полиции сейчас не до меня.

Охрану княжеской резиденции усилили, стянув все возможные резервы. Я знал, что все бесполезно, император уже мертв, а великий князь при смерти. И в эти мгновения Костас берет в свои руки бразды правления.

Мешать ему я не собирался. К счастью, дежурный офицер, остановивший нашу коляску, не знал меня в лицо.

— Нам нужно видеть Константина Платоновича. Дело государственной важности!

Риттер бросил короткий взгляд на едва живых девушек.

— Мы не враги, поверьте! Наше дело не терпит отлагательства!

Офицер еще сомневался, но все же решился:

— Представьтесь.

— Бреннер моя фамилия.

Риттер отправил одного из солдат с донесением. Вскоре тот вернулся в сопровождении самого Костаса.