Шоколадный паж - Данилова Анна - Страница 5
- Предыдущая
- 5/44
- Следующая
– Что вы сказали? Какой автобус? До какого вокзала?
Он не понимал, этот незнакомец отталкивающего вида, не чувствовал, что коснулся оголенного нерва, электрического провода, что он должен был выбрать для своего простого вопроса другой столик, другую девушку, другого человека, менее погруженного в свои мысли, нежели она, Валентина. Вон сколько вокруг праздных, нарядно одетых людей.
– Извините… – Встретившись с ее растерянным взглядом, он поспешил отойти, но она внезапно передумала.
– Нет, это вы меня извините… Вам надо до вокзала? Здесь ходит восьмой автобус, на нем можно доехать до Московской, а там пересесть на любой троллейбус. Но еще, кажется, есть прямой автобус до вокзала… Вот только номера не знаю.
Говоря о вокзале, она вдруг подумала о том, что напрасно приехала сюда, в аэропорт, что ей проще было бы сесть на поезд, попросившись к проводнику, чтобы без билета, без документов лишний раз не светиться в компьютерной системе железнодорожной информационной службы…
– Знаете что, – вдруг предложила она, не слыша собственного голоса, потому что чувствовала, что теряет последние силы, озвучивая мысли, – мне тоже надо на вокзал, и мы могли бы взять такси на двоих и доехать до вокзала за какие-нибудь десять минут. Хотите?
И тут голос ее предательски дрогнул. Ей захотелось вскочить на стол и закричать так, чтобы он разнесся по всему городу, по всему свету, что она осталась совсем одна, что ее предали, подставили, превратив в мишень для издевательств и унижений. Что она не желает так жить и чтобы ее не осуждали за сделанный ею выбор… И вдруг где-то внутри ее раздался оглушительный хохот – это смеялась другая Валентина, та, которая еще владела рассудком и могла оценить сиюминутную ситуацию. И это была не истерика, а другое, совсем другое… Она вдруг позавидовала этому обезьяноподобному человеку, что у него такое ужасное лицо, такая отвратительная внешность. Ведь, если бы она была так некрасива, вряд ли она вышла бы замуж и за недолгий месяц супружества успела выпить столько яду…
Она проглотила слезы, смахнула несколько прозрачных капель с лица и теперь смотрела на незнакомца, все еще стоявшего перед нею, уже другими глазами.
– Мне нравится ваш костюм, – вдруг сказала она дерзко, с вызовом, не в силах объяснить рвущиеся наружу глупые фразы, – он удивительным образом подходит к вашей загорелой коже… Вы чудесно выглядите. Вам никто не говорил, что вы похожи на Фернанделя?
– Нет, – осторожно ответил мужчина. – Вы – первая. Ваше желтое платье тоже вам идет, хотя кожа у вас не загорелая, как у меня, а белая и… нежная… Вы очень красивы, поверьте… – Ему уже некуда было краснеть, он и без того был пунцовым.
Она вдруг поняла, что он страшно волнуется, произнося эти обычные для уверенного в себе мужчины слова. Вероятно, он не так уж и часто позволяет себе подобные вольности. Он скромен, вдруг сделала она для себя открытие. Его скромность чувствовалась в осанке, в посадке головы, во взгляде. Он не походил на всех тех мужчин, с которыми ей приходилось встречаться раньше. Робость, замешанная на глубинной, могучей силе, и бездна нежности – вот что она испытала по отношению к себе, взглянув ему в глаза.
– Если честно, – вдруг сказал он, неловко присаживаясь рядом с ней за столик, все так же неотрывно продолжая смотреть на ее залитое солнцем лицо, – то мне не нужно на вокзал… Я спросил вас об этом просто так, чтобы услышать ваш голос. Я уже давно наблюдаю за вами. У вас печальное лицо, случилось что? Я могу помочь. Я многое могу и ничего не потребую взамен. Послушайте, я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы вы поверили мне и не боялись меня.
– А с чего вы взяли, что я боюсь вас? – прошептала она, тяжело дыша. – Мне уже нечего бояться… Все, что можно было совершить отвратительного, я уже успела совершить. Вот так…
– Я не имею права расспрашивать вас, но могу лишь повторить то, что уже сказал…
– Что именно? Что у меня нежная кожа?
– Я предлагаю вам помощь…
– А что взамен?
– Ничего, – поспешно ответил он. – Самое большее, что вы могли бы мне подарить, – это возможность хотя бы изредка видеть вас. Пусть даже издали… Я косноязычен, извините…
– Но все это пошло, пошло… – Она всхлипнула. – Я не знаю, что мне делать. Дело в том, что я совершила преступление. Не убийство, нет… Я взяла чужие деньги. И много.
Сказав это, она вместо ожидаемого облегчения испытала еще более тяжелое чувство, чем стыд, – почувствовала себя перед этим уродом полным ничтожеством.
– Сколько? – Тон его сразу изменился. Валентина, подняв глаза, увидела перед собой подтянутого, с жестким взглядом человека. Даже плечи его распрямились.
– Три тысячи долларов, – выпалила она. – Я просто украла их, понимаете? Потому что не могла поступить иначе…
– Когда это случилось?
– Позавчера. И мне точно известно, что их еще не хватились. Если бы вы смогли дать мне эту сумму, я бы вернула эти деньги, положила их обратно в сейф… и постепенно, в течение какого-то времени, расплатилась бы с вами. Для вас, для деловых мужчин, это, разумеется, – ноздри ее от непомерной гордыни раздулись, – не сумма… Боже, что я несу…
И она, очнувшись, вскочила и бросилась к выходу. Фернандель за ней. Проявив завидную проворность и быстроту, он догнал ее, схватил за руку. Губы его почти касались ее уха, когда он говорил ей, захлебываясь от переполнявших его чувств:
– Я дам вам эти деньги и даже не спрошу, зачем вы их… позаимствовали. Это ваша жизнь, вы имеете право на свои тайны. У женщины могут быть дети, близкие родственники, которым могла понадобиться помощь, – он словно помогал и ей и себе одновременно оправдать эту кражу, – да мало ли… Даже если то, что вы совершили, каким-то образом связано с криминальным делом, я закрою на это глаза… Только оставьте мне ваши координаты, прошу вас! Ваш номер телефона, адрес, и позвольте мне изредка беспокоить вас редкими телефонными звонками. Я буду счастлив оплатить ваше беспокойство этой суммой… Вы согласны?
– Вы хотели бы, чтобы я стала вашей любовницей? – Решив назвать вещи своими именами, она напряглась в ожидании ответа, но так и не смогла скрыть вложенного в этот вопрос презрения.
– Нет. – Он тряхнул руками и ссутулился, как очень виноватый человек.
– Но тогда что же будет стоять за вашими телефонными звонками? Я должна все знать…
На этот раз он ничего не ответил.
– Тогда и я буду с вами откровенна: у меня нет другого выбора. И я приму от вас деньги. Таким образом мне удастся хотя бы избежать тюрьмы. Хочу только объяснить, чтобы вы не подумали о том, что я конченая личность, что если бы у меня была возможность занять эту сумму раньше, то я не совершила бы этой постыдной кражи… Вы понимаете меня? Вы слышите меня?
– Безусловно, да, конечно. – Он пришел в движение, словно оживший механизм, и глаза его заблестели от смутного предвкушения: – Я понимаю, что три тысячи долларов для одних – не деньги, а для других – невероятная сумма… Больше того, я готов подарить их вам прямо сейчас, здесь, надо только куда-нибудь отойти от посторонних глаз… И вам не придется испытывать унижение, сопровождая меня в гостиницу или куда там еще… Извините, что я говорю так сумбурно… Вы удивитесь, но даже в том случае… – на лбу его выступили крупные капли пота, – даже если вы обманете и напишете мне неверный адрес или телефон, я все равно буду счастлив, что помог вам… Я не злодей, не насильник, я не хочу покупать вас. Но когда я смотрю на вас, у меня кружится голова… Я не владею собой. Я бы не хотел подбирать определение этому чувству, но я несказанно благодарен судьбе за то, что она свела нас вместе… Это звучит абсурдно, но, быть может, это бог послал мне вас? – Он все-таки нашел ее руку, сжал ее.
Они стояли на дорожке, соединявшей площадку кафе с небольшим аккуратным розарием, окруженным кустами акации.
Так не бывает, или этот мужчина сумасшедший. Три тысячи долларов – целый капитал. И если случится так, что он мне их даст, я буду благодарна ему за них до конца своих дней…
- Предыдущая
- 5/44
- Следующая
