Саван для блудниц - Данилова Анна - Страница 4
- Предыдущая
- 4/91
- Следующая
– Тебя как звать?
– Виктор Кравцов. Я был его другом.
– Я так и понял. Ну что ж, Виктор, давай поговорим…
Людмила Борисовна курила на кухне. В квартире толпился народ – все, кто знал их семью, пришли попрощаться с Наташей. Несколько раз звонил Корнилов, просил разрешения приехать. Голубева отвечала ему мягким и в то же время упорным отказом – к чему теперь, когда Наташеньки нет, эти разговоры о ее подростковых привязанностях, друзьях и любовях? Зачем отдавать в руки бесстрастного следователя последнее доказательство того, что в этих стенах жила и дышала юная душа, исполненная сильных чувств и погибшая, не выдержав бремени собственных страстей? Все это слишком интимно и чисто, чтобы потрясать предсмертной запиской у него перед глазами. Главное, что Наташу не убили, а это означает, что никакого преступления не было. Чего же еще? И при чем здесь прокуратура?
О существовании записки не знал даже муж, отец Наташи, Андрей Голубев. Возможно, останься Вадим жив, он захотел бы встретиться с ним и разобраться, а если потребуется, то и…
Она вздохнула, представив себе, что могло бы произойти, если бы Вадима не убили. Ведь это из-за него, мужчины молочной спелости, погибла ее единственная дочь, которая была влюблена в него до беспамятства, до бреда по ночам, до судорожных рыданий… Людмила не могла припомнить, чтобы она сама когда-нибудь, а тем более в таком юном, четырнадцатилетнем возрасте так остро переживала любовные потрясения. Мальчик может нравиться, его можно желать лишь губами и умом, но ведь не больше! Хотя про Вадика говорили, что он живет чуть ли не с классной руководительницей… Нет, этого не может быть! И в то же время, устроить молоденькой смазливой учительнице ловушку-провокацию – при нынешнем-то развитии детей – сущий пустяк! Что стоило запереть ее в классе с Вадимом и сделать несколько снимков в тот самый момент, когда Ларчикова попытается оттолкнуть от себя расшалившегося, разошедшегося не на шутку, распаленного Льдова? Тем более что такой снимок уже существует. И показывала его Людмиле сама Наташа. Но не плакала, а злилась, называла Льдова мерзавцем, подлецом… И все же продолжала любить его.
Людмила Борисовна не заметила, как сигарета потухла в ее руке. Она вновь стала слышать голоса (кто-то приходил, уходил, плакал, причитал, а в воздухе и лицах присутствующих чувствовался немой вопрос: почему?); на плите шумел чайник, который кто-то поставил неизвестно для кого…
Она встала и заперла кухонную дверь. Ей надо было немного побыть одной. Достала из кармана смятую в судорожном движении (еще там, в спальне, куда она пришла, чтобы разбудить Наташу) записку – синие каракули на тетрадном листе: «Вадим Льдов предал меня. Я не хочу больше жить. Простите меня все». Это был почерк дочери. Да и фраза «Вадим Льдов предал меня» произносилась в последнее время довольно часто. Никаких сомнений – Наташа отравилась из-за любви. Но справедливость восторжествовала. Теперь уже и Льдова не было в живых. В двух кварталах отсюда в одной из квартир панельного дома тоже собрались люди в черных одеждах, чтобы проститься с Вадиком…
– Люда, открой дверь, – услышала она взволнованный голос мужа, встала, спрятала записку дочери в карман и поспешила открыть дверь.
– Со мной все в порядке, – сказала она, глядя на бледного, с черными кругами под глазами, Андрея, обнимая его в порыве благодарности за то, что он вообще есть. – Просто хотелось немного побыть одной… Знаешь, мне не верится, что ее больше нет. Я словно слышу ее голос, и он такой жалобный…
Она хотела слез, собственных слез, чтобы облегчить свои страдания и ту боль, которая мешала дышать и давила на грудь и горло ледяным острым комом. Поэтому и растравляла себя придуманными слуховыми галлюцинациями.
– Пришел Корнилов, следователь, – проронил Андрей, словно извиняясь. – Я ему сказал, что ты никого не хочешь видеть…
– Да нет, я выйду к нему, конечно. Он на работе, и я не имею права так вести себя… Пойдем, ты проводишь меня к нему.
Людмила машинально достала из рукава смятый платочек и, повернувшись к висящему на стене зеркалу, обмахнула лицо.
И все же все это сильно смахивало на сон, сейчас она проснется и увидит Наташу, спросит дочку, как ей спалось, что приснилось…
Она вышла из кухни вслед за мужем и, только увидев заплаканные лица родных, поняла, что это не сон, что они пришли сюда словно в подтверждение того, что Наташа уже никогда не проснется.
– Примите мои соболезнования, – услышала Людмила и поняла, что этот высокий голос принадлежит, как ни странно, мрачноватому человеку с мужественным лицом. Глубокие морщины, впалые щеки и опущенные уголки губ делали его похожим на усталого, загнанного насмерть отощавшего пса. – Виктор Львович…
Он крепко и как-то по-мужски заботливо и осторожно, двумя руками, сжал маленькую ладошку Людмилы.
– Вы пришли, чтобы…
– Нет-нет, что вы… Я пришел только потому, что должен был прийти. Но мучить вас расспросами сейчас не собираюсь. Вы знаете, что там, внизу, собрался весь класс… Вернее, половина класса, потому что вторая половина сейчас возле дома Льдова. Какое жуткое совпадение.
– Никакого совпадения. Тем более что Вадика убили, а Наташа сделала это сама. Вы не думайте, со мной можно сейчас говорить о чем угодно, быть может, потому, что я еще не поверила в происшедшее… В истерике я не забьюсь.
– Скажите, а в каких отношениях были Наташа с Вадимом?
– В нормальных, ровных. Он нравился ей, конечно, так же как всем остальным девочкам.
– Она не оставила записки?
– Нет, не оставила. Что касается причины, то мы не ссорились, в классе к ней относились с уважением, с учителями она не конфликтовала…
– Если вы что-нибудь вспомните, позвоните мне. – Корнилов сунул ей в руку визитку. – И еще раз – извините меня, пожалуйста…
Он, пятясь, смешался со стоящими в прихожей людьми, оставляя Людмилу одну среди этих нещадных траурных декораций, странных тошнотворных запахов, гула… Она хотела броситься вслед за ним, чтобы он взял ее с собой и вывел из этого кошмара на улицу, на свежий воздух, в реальность, но ноги сами привели ее в большую комнату, где все, расступаясь перед ней, расчистили ей дорогу к гробу, в котором лежала бледненькая, с грустным личиком, Наташа.
Глава 2
Юля договорилась с Белотеловой встретиться вечером у нее дома. Пусть даже у дамочки проблемы с головой, но, раз человеку требуется помощь, почему бы не оказать ее? Другое дело, что заниматься подобными НЕРЕАЛЬНЫМИ вещами – пустая трата времени. Разве что только таким образом можно отработать полученный аванс…
Бедняжка обрадовалась, когда поняла, что в агентстве заинтересовались ее делом и что она эту ночь или вечер, быть может, проведет не одна.
– Вот увидите, я ничего не придумываю… Хотя, если вдруг окажется, что нет никакой крови и сорочек, это еще не будет означать, что я вас обманула… Ведь ЭТО появляется не каждый день.
– Конечно, не переживайте так… – Юле вдруг показалось, что Лариса Белотелова послана ей не случайно, а словно для того, чтобы на фоне ее проблем собственные огорчения показались сущим пустяком. Ну в самом деле, мужчина, которого она любила, решил жениться на другой! Такое случается сплошь и рядом. Надо это просто пережить. А сделать это можно безболезненно, лишь упорно работая и стараясь не замечать вокруг себя счастливых лиц Крымова и Щукиной. В сущности, любовь зла, это и ребенку понятно. И никто не виноват в том, что Крымов влюбился в Надю.
– Так я вас жду в восемь?
– Договорились. – Юля проводила клиентку до двери и вернулась в приемную, где ее, по словам Шубина, кто-то ждал.
На залитом солнечным светом диване сидел, закинув ногу на ногу, мужчина лет сорока пяти в светлом костюме. У него был вид человека, который далеко не каждому расскажет о причине своего визита. Он явно был критически настроен и, похоже, все то время, что дожидался Юлю в присутствии Шубина, молчал. Во всяком случае, это было написано на его гладко выбритом ухоженном лице и читалось в холодных серых глазах. Увидев Земцову, он тотчас встал.
- Предыдущая
- 4/91
- Следующая
