Плюшевый свидетель - Данилова Анна - Страница 26

• Предыдущая
• 26/36
• Следующая

– Сергей, ты думаешь, что это я убил его? – так же мрачно решил пошутить Александр.

– Я уже вообще не знаю, что думать. Но самое странное в этой истории то, что фотографа убили в тот самый день, когда под залог была выпущена Боровская. Словно кто-то не хотел, чтобы они встретились…

– Вера? Она на свободе?

– Я отпустил ее в четвертом часу. За нее заплатили, а прежде мне позвонили, словом, за нее просили влиятельные люди… Я обязан был ее выпустить.

– Какие еще влиятельные люди? Я ничего не понимаю! Где она?

– Понятия не имею.

– А я как идиот торчал все это время в парке, беседовал с мороженщицами, обедал в два часа в кафе…

– Да ты не суетись, тебя никто не подозревает. Но с Верой опять проблемы…

– Ты думаешь, что это связано с ней?

– Возможно, тот, кто убил фотографа, не хотел, чтобы они встретились. Может, Рыхлов знал имя убийцы Нагаева. Ведь что для Веры сейчас самое главное в ее ситуации? Чтобы нашли настоящего убийцу доктора… Любой человек, оказавшись на ее месте, первым делом постарался бы сделать все возможное, чтобы очистить себя от подозрения. Я только хочу напомнить тебе, Саша, что ты ничего не знаешь о Вере, ты почти незнаком с ней, поэтому не можешь за нее поручиться. Пойми, в жизни каждого человека полно всяких тайн, и никто не может гарантировать непричастность Веры к этим убийствам. Мы с тобой ничего не знаем, кроме того, что она хотела встретиться с доктором Нагаевым и что фотографа убили в день ее выхода из камеры предварительного заключения. Можно также предположить, что Вера была знакома с фотографом…

– Да можно предположить все, что угодно. Но я уверен, что убийство Рыхлова никакого отношения к тому, что Веру выпустили под залог, не имеет. Это простое совпадение.

– Что-то слишком много совпадений, ты не находишь?

– Если уж предполагать, что эти два события как-то связаны между собой и что убийца Рыхлова каким-то невероятным образом узнал о том, что Веру выпустят, то не лучше было бы ему подставить ее еще раз? К примеру, он мог застрелить фотографа спустя час или два после того, как ее выпустят. Вот тогда действительно ей пришлось бы худо. И тогда можно было бы предположить, что она, оказавшись на свободе, первым делом решила убрать фотографа либо как свидетеля какого-то события, которое помогло бы нам пролить свет на убийство Нагаева, либо убить его из мести – за то, что он принес в прокуратуру компрометирующие ее снимки. Ведь то, что он принес их вам не по своей воле, это же очевидно!

– С чего ты взял?

– Да потому что обыкновенному фотографу – пусть даже и знакомому с доктором Нагаевым, – узнав о его убийстве, и в голову не могло бы прийти вспомнить какую-то женщину, в обществе которой он видел Нагаева в парке. Ему явно кто-то приказал прийти и засветиться с этими снимками, я уверен в этом. Он мог это сделать за деньги, и тогда тот, кто нанял его, сразу же поспешил убрать его как свидетеля (эта версия мне нравится больше). Или же он принес фотографии из страха… возможно, его кто-то шантажировал или просто пригрозил… Я бы на твоем месте выяснил, числился ли Рыхлов в списках клиентов доктора Нагаева.

– Список клиентов, – передразнил его Котельников, – скажешь тоже! Можно подумать, что у такого человека, как Нагаев, был официальный список клиентов? Или что он платил налоги в соответствии с количеством этих самых клиентов? Брось… Мы занимаемся его бумагами, но ни фамилии Рыхлов, ни даже фамилии той женщины, которая порекомендовала Боровской встретиться с Нагаевым, Августы Дмитриевой, в его журнале нет. Возможно, это были какие-то разовые беседы… Ведь как работают психотерапевты? Выслушивают человека, дают советы, пытаются с помощью тестов выяснить первопричину той беды, того душевного кризиса, который привел этого человека к психотерапевту. Многие психотерапевты используют в своей работе магнитофонные записи своих бесед с пациентами…

– Вот! Я ждал, когда ты произнесешь это слово. Пациент. Что ни говори, но людей, которые обращались к Нагаеву, скорее следует называть все же пациентами, а не клиентами. Почти все они – люди с травмированной психикой. Возможно, что и фотограф из их числа. И та женщина по имени Вера, которая звонила ему незадолго до смерти, тоже могла быть его пациенткой. Ты вот зациклился на Боровской, как будто в городе нет больше Вер. А что, если действительно Нагаева убила сумасшедшая по имени Вера?.. Может, это она, а не моя Вера была знакома с фотографом… Правильно ты говоришь, мы ничего не знаем… И что ты теперь намерен делать?

– Подождем экспертизу, а там видно будет… Рыхлова застрелили – не отравили, не разбили ему голову и не зарезали, – и, поскольку пистолет, которым был убит Нагаев, находится у нас, следовательно, фотографа убили другим пистолетом.

– Потрясающая мысль… – съехидничал Александр, удивляясь, с каким важным видом Котельников говорит об элементарных вещах. – И как только тебе в голову могла прийти такая свежая и оригинальная идея. Надо же, его убили другим пистолетом. Не хватало только, чтобы его убили пистолетом, который выкрали из вашего прокурорского сейфа… Не перебивай меня и не делай такое страшное лицо… Да, я нервничаю… Послушай меня… Я об этих снимках, где Нагаев и та женщина, которая похожа на Веру… Если ты помнишь, там дети сфотографированы с зеленым крокодилом. А двенадцатого апреля Валентин работал с розовым слоном… Ты понимаешь, что я имею в виду? Ты улавливаешь мою мысль?

Котельников посмотрел на Александра как на душевнобольного и покачал головой. Видно было, что розовые слоны его занимают сейчас меньше всего.

– Ты сходишь с ума по этой женщине и не хочешь видеть по-настоящему очевидных вещей… Ты влюблен и не можешь даже мысли допустить о причастности Веры к убийствам. Но факты – упрямая вещь. Найди мне Веру, понял? И если ее в городе нет – то все эти убийства, пусть даже и косвенно, дело ее рук… Вот такие мои мысли.

– Ты скажешь мне, кто помог ей выйти? Кто?

– Любовница ее мужа, некая Марина, точнее, ее муж… Бывший уголовник. Вот тебе и Вера…

Котельников уехал. Они расстались недовольные друг другом. Александр включил свой телефон и позвонил в квартиру Боровских.

– Да, слушаю, – узнал он знакомый голос и почувствовал легкое головокружение. – Кто это?

– Вера, это я. Ты давно дома?

– Ты… Я здесь недавно. Меня выпустили под залог, думаю, ты все уже знаешь. Приезжай за мной… Я немного устала, приняла слишком горячую ванну. Ильи нет, он съехал отсюда, Марина сняла ему квартиру где-то в районе вокзала. Но будет лучше, если мы все-таки поедем к тебе. Я не хочу видеть эти стены, не хочу здесь оставаться…

– Я еду… еду.

Вера – в халате, с тюрбаном из полотенца на голове – выглядела утомленной. Такая домашняя и немного чужая на фоне чужой для Александра квартиры, она, вместо того чтобы вызвать к себе жалость и сострадание, вызвала у него жгучую ревность. Нетрудно было себе представить, как протекала в этих стенах супружеская жизнь, заполненная тесным физическим контактом Веры с ее мужем, интимными объятиями и поцелуями, тихим, хотя и немного обременительным семейным бытом, запахами духов и жареного мяса, стирального порошка и ванили. И все это происходило, звучало, двигалось и действовало под звуки телевизионных рекламных роликов… Готов ли я к этому? Хочу ли я быть с этой женщиной не только в постели, но и повсюду?.. И мыслимо ли это? Согласится ли она? Не расхохочется ли она мне в лицо, когда я предложу ей жить вместе?

– Я ужасно рад тебя видеть… Ты даже представить себе не можешь, как я рад… Только сейчас узнал от Котельникова, что тебя отпустили. Представляю, с каким удовольствием ты мылась, отмывалась от всей этой грязи, от этих обвинений…

– Котельников все еще подозревает меня, я это знаю. – Вера сбросила с себя халат, развернула тюрбан и предстала перед Александром во всей своей прекрасной наготе. Кожа еще сохранила свой розовый, нежный цвет, какой бывает после горячей ванны. Влажные, потемневшие, цвета крепкого чая волосы заструились по плечам. – Знаешь, я там, в камере, стала какой-то бесчувственной… Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Ты понимаешь меня? Мне очень важно, чтобы ты понял…

• Предыдущая
• 26/36
• Следующая