Мамаево побоище. Русь против Орды - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 17

— Добро, согласен я. И не на посулы твои позарился — пользы больше в Москве принесу.

— Похвально слова твои слышать! Впрочем, иного я и не ожидал. Давай-ка по кубку вина выпьем.

Михаила аж передёрнуло от отвращения. Боброк засмеялся.

— Тогда пива. Хотя момент не тот.

Слуги принесли прохладного — с ледника — свежего пива, разлили его по большим кружкам.

— Давай, боярин-воевода, за князя нашего и за твою долгую службу.

Как не выпить, когда такой тост? Выпили.

Михаила с одной кружки слегка повело — пиво наложилось на вчерашнее.

— Вот что, Михаил Андреевич. Покамест возвращайся в Серпухов, а я с князем поговорю. Полагаю, не сегодня и не завтра, — вишь, сколько гостей приглашено? Не только с поздравлениями и гостинцами приехали. Почти со всеми поговорить надо, укрепить в союзнических отношениях. Дипломатия! — Боярин поднял указательный палец.

Попрощались они во дворе. Боброк уважение Михаилу оказал, как равному, спустившись со ступенек.

Михаил с воинами, не дожидаясь князя Владимира Андреевича, поскольку уговора не было, отправился в Серпухов.

Прошёл месяц, за ним — другой. Настала весна, снег начал таять, дороги развезло. С гулким бабаханьем вскрылась ото льда Ока.

На время распутицы, когда ни пешему не пройти, ни конному не проехать — даже на лодке не проплыть, жизнь замирала. Теплилась она только в городах да деревнях.

На сию нору дозоры снимались, ратники отдыхали. Кого опасаться, если из деревни в деревню добраться тяжело, а кованой рати — просто невозможно, увязнут в непролазной грязи.

Едва просохло, до Серпухова добрался грязный и измученный гонец от Великого князя Московского, доставивший князю Серпуховскому послание. Сей грамотой Михаил Бренок переводился на службу в Москву.

Прочитал Владимир Андреевич грамоту, крякнул с досады. Толковый воевода иной раз десятка, и то и сотни воинов стоит. Где его найдёшь? Товар штучный! Вызвал Бренка к себе.

— Тебя князь Московский на службу к себе призывает. Неохота тебя отпускать, а надо. У тебя есть кто на примете? На твоё место воеводой?

— Как не быть? Боярин Хостов!

— А справится ли? Молод очень.

Владимир Андреевич покачал головой.

— Да он на год меня младше, справится.

— Быть посему. Завтра в Москву верхом отправляйся, обустраивайся. А как подсохнет, челядь заберёшь.

Они обнялись на прощание.

— Ты про Серпухов-то не забывай. Помни, кто тебе поверил, воеводой сделал.

— До гробовой доски помнить буду, — торжественно поклялся Михаил. — Коль будете в Москве, заезжайте в гости.

— Непременно.

В Москве первым делом Михаил направился к Боброку, даже переночевал у него. А после заутренней службы в церкви они вдвоём направились в Кремль.

Боброка охрана знала, пропустила беспрепятственно.

Прошли ко князю, в его рабочую комнату.

— А, Михаил Андреевич! Помню, помню! Мне о тебе ещё недавно Дмитрий Михайлович говорил. Решился-таки мне послужить?

— Решился, княже.

— Славно! Мне верные люди нужны. Простолюдинов хватает, с боярами хуже. И не обижал я их вроде, а поразбежались. Служить честно будешь?

— Честно, как привык.

— Назначаю тебя воеводой передового полка, пусть в Разрядном приказе, в росписи запишут. Для начала дом в Москве даю — на Неглинной.

Невелик дом, однако — в два поверха. Поглядим на службу твою, а там решим. Уж больно за тебя Дмитрий Михайлович хлопотал. А он в людях разбирается, верю я ему.

— Спасибо за доверие, князь! Постараюсь оправдать.

И Михаил начал свою службу. Для начала проверил наличие, сохранность и обеспеченность запасов оружия в казематах.

Являться в ополчение княжеские дружины должны были со всем своим — щитами, копьями, саблями, луками. Но запас для ведения войны быть должен. Воин с собой на коне много не увезёт. В колчан входит двадцать — двадцать пять стрел. А запасы везут за воинством, на телегах. И каждая стрела денег стоит. Надо отковать наконечник стальной — бронебойный, с узким жалом или для незащищённых целей, двуперки. Древко обстругать, да чтобы ровное, без кривизны было, да сухое. И оперение. С одной стрелой заботы оружейникам хватает, а если их тысячи? И каждая цену имеет. А копья запасные, да сулицы или пики? Одно копьё ценой с телегу со стрелами.

Михаил вздохнул. Стрелы, копья, сулицы — расходный материал для войны, а деньжищ требует немерено. Смотр бы своего полка провести, посмотреть, насколько слаженно действовать воины будут. Да кто же позволит их без особой нужды собирать? Одно кормление во сколько серебра обойдётся? Проклятые деньги, всё в них упирается!

Как воевода Михаил участвовал в военных советах, где главенствовал большой воевода Великого княжества Московского Боброк-Волынский. Обсуждали сведения о противнике, добытые через купцов и других людей, побывавших в сопредельных территориях.

Готовящийся набег скрыть невозможно. Надобно воинов собирать — конно и оружно, обозы с провиантом для людей и корм для коней. Передвижение огромных людских масс не скроешь, они заметны чужому глазу. К тому же все войны и набеги летом велись. Какая атака на врага конной лавой, когда кони по брюхо в снегу вязнут?

Про весеннюю или осеннюю распутицу и говорить смешно. Самые вероятные месяцы для нападений — конец лета и начало осени. Ещё тепло, убран урожай и, рассчитывая на трофеи, можно брать с собой меньше провианта. Конечно, корову можно в лес угнать в случае опасности. А куда амбар, полный зерна, спрячешь? И потому в начале лета готовились к возможным боям. Одни ремонты мостов столько времени отрывали! Каждый осмотреть надо, волостелю указать день, да после проверить.

А через несколько недель узнали, что войско Мамая напало на земли рязанские. Немало сёл и городов пожгли, взяли полон и ушли внезапно. Но то для татар не удивительно. Налетят, пожгут, пограбят и с трофеями и полоном — снова к себе, в Дикую степь.

Однако, опасаясь, что татары, не удовлетворившись добычей, пойдут на земли московские, князь с Боброком решили двинуть ополчение серпуховское и коломенское к Оке.

Выдвинулись вместе с княжескими дружинами. В этом походе Михаил впервые участвовал в качестве воеводы московского, приняв под свою руку передовой полк. Правда, по причине отсутствия войны полк его был едва ли на треть укомплектован. Боброк-Волынский как большой воевода тоже в походе был, всё войско под ним было.

Простояли на берегах Оки три недели и, не получая сведений о приближении татар, вернулись восвояси. Интересное в стоянии было то, что Михаил, к своему удивлению, познакомился с воеводой Коломенского полка, фамилия которого была Вельяминов.

— Ты не родня ли тысяцкому московскому? — спросил Михаил.

— То отец мой, Василий Васильевич. Я сын его младший, Николай. Есть ещё старший, Иван, боярин московский.

— Понятно.

Михаил был слегка обескуражен. Это же сила какая у бояр Вельяминовых? Вся рать городская у отца, а Коломенский полк — у сына. Тысяцкий после большого воеводы, почитай, на втором месте.

В Москве жизнь потекла спокойно. Постепенно Михаил перезнакомился со многими юродскими и московскими боярами. Бояре сами приглашали Михаила в гости под предлогами разными: именины, приезд родни из мест дальних. А уж как в родном доме не похвастать древностью и знатностью рода! Перечисляли, кто от какого колена произошёл, в каких чинах был да где за столом княжеским сидел.

Михаил вначале удивлялся — почему внимание такое к его персоне?

Ясность внёс Боброк.

— Понимаешь, какое дело. Бояре кучкуются по интересам. Вроде все князю служат, однако же каждая группа свой интерес блюдёт, за другими ревностно смотрят — как бы не обошли, не приблизились к князю, чтобы и их милостью да вниманием не обделили.

— Это я уже понял. Не пойму другого. Я тут человек новый. По уму — приглядеться надо, что за человек, чем дышит. А они наперебой в гости зазывают! Я ведь в чины не выбился, не знатен.

— Э, брат, тут ты ошибаешься! Посуди сам. Ты молод, меж тем князь тебя приметил, к себе на службу взял. С годами, при службе верной, можешь подняться высоко. Вот каждый род боярский и старается тебя на свою сторону перетянуть. На первых порах они тебя во всём поддерживать будут, помогать. А случись, князь тебя возвысит, там им придётся помочь. На дружбу ведь добром отвечать принято.