Сборник "Избранные романы Майкла Крайтона" - Крайтон Майкл - Страница 15

«Нет, это другая история.»

Мы подошли к машине. Я оглянулся на «Империал Армс» и увидел Джулию Янг, стоящую у окна и глядящую на нас. «Соблазнительная», сказал я. «Японцы зовут таких ширигару онна – светлая задница.» Он открыл дверцу и сел. «Но она на наркотиках. Нельзя верить всему, что она говорит. Но даже так, вырисовывается модель, которая мне не нравится.» Он посмотрел на часы и покачал головой. «Черт. Мы слишком тянем. Нам лучше ехать в „Паломино“, повидать мистера Коула.»

Я повернул на юг, к аэропорту. Коннор откинулся на сидении и сложил руки на груди. Он мрачно уставился на свои туфли. «Почему вы говорите о модели, которая не нравится?» Коннор ответил: «Обертки в мусорнице. Поляроид в корзине. Такие следы за собой не оставляют.»

«Вы сами говорили, что была спешка.»

«Может быть. Но, знаешь, японцы убеждены, что американская полиция некомпетентна. Неряшливость, это знак их презрения.» «Что ж, мы не некомпетентны.»

Коннор покачал головой. «По сравнению с японцами, мы именно коновалы. В Японии ловят каждого преступника. Для тяжких преступлений раскрываемость достигает девяносто девяти процентов. Поэтому в Японии каждый преступник с самого начала знает, что его поймают. А здесь уровень раскрываемости что-то вроде семнадцати процентов. Даже не каждый пятый. Поэтому преступник в Штатах знает, что, вероятнее всего, его не поймают – а если и поймают, то он не будет осужден, благодаря всем юридическим заковыркам. И ты сам знаешь, что любое исследование эффективности полиции показывает, что американские детективы либо раскрывают дело в первые шесть часов, либо не раскрывают его вообще.»

«И что вы этим хотите сказать?»

«Я говорю, что наше преступление совершено с ожиданием, что оно не будет раскрыто. А я хочу раскрыть его, кохай.»

Следующие десять минут Коннор молчал. Он сидел очень тихо, со сложенными руками, уронив голову на грудь. Он дышал глубоко и ровно. Я бы подумал, что он заснул, если б не открытые глаза. Я просто вел машину и вслушивался в его дыхание.

Наконец он произнес: «Ишигуро.»

«Что с ним?»

«Если б мы знали, почему Ишигуро ведет себя так, мы поняли бы это дело.»

«Не понимаю.»

«Американцу тяжело увидеть его ясно», сказал Коннор. "Потому что в Америке думают, что определенная доля ошибок – это нормально. Ждешь, что самолет опоздает. Что почту не принесут. Что стиральная машина сломается. Все время ждешь, что все пойдет наперекосяк.

В Японии все по-другому. В Японии работает все. На японском вокзале, если встанешь на отмеченное место платформы, то когда поезд остановится, двери откроются прямо перед тобой. Поезда приходят точно в срок. Багаж не теряется. На деловые встречи не опаздывают. Крайние сроки выдерживаются. Все происходит по плану. Японцы образованы, подготовлены и мотивированы. Они делают дело. Они не отлынивают."

«У-гу…»

«А сегодня – очень важный день для компании Накамото. Можешь быть уверен, что они запланировали все до малейших деталей. У них приготовлены вегетарианские шедевры, которые любит Мадонна, и приглашен фотограф, которого она предпочитает. Поверь мне: они подготовились ко всему. У них имеются планы на любой крайний случай. Знаешь, какие они: садятся кружком и обсуждают бесконечные возможности – что, если пожар? Или землетрясение? Сообщение о заложенной бомбе? Отключение электричества? Бесконечное обсуждение самых невероятных событий. Это словно мания, но когда наступает финальная ночь, то оказывается, что они продумали все и все контролируют. Очень плохо оказаться не в форме. Окей?»

«Окей.»

«Но вот наш друг Ишигуро, официальный представитель Накамото, стоит перед мертвой девушкой и он явно не в форме. Он ешики-но, устраивает конфронтацию в западном стиле, однако ему не по себе – я уверен, ты заметил пот на его верхней губе. И рука у него влажная – он вытирает ее о брюки. Он рикуцупон, слишком спорит. И слишком много говорит. Короче говоря, он ведет себя так, словно действительно не знает, что делать, словно он даже не знает, кто эта девушка – а он конечно знает, потому что знает всех приглашенных на прием – и делает вид, что не знает, кто убил ее. Что почти наверняка знает тоже.» Машина подпрыгнула на выбоине и затряслась. «Постойте-ка, по вашему Ишигуро знает, кто убил девушку?»

«Я в этом уверен. И знает не только он. К настоящему моменту по меньшей мере три человека должны знать, кто ее убил. Ты говорил, что работал в отделе связи с прессой?»

«Да, в прошлом году.»

«У тебя сохранились контакты в теленовостях?» «Немного сохранились», сказал я. «Но наверняка слегка заржавели. А зачем?»

«Я хочу взглянуть на ленты, снятые на приеме.»

«Просто взглянуть? Не как на доказательства для суда?»

«Просто взглянуть.»

«Это не должно быть проблемой», сказал я. И подумал, что могу позвонить Дженнифер Льюис из KNBC или Бобу Артуру из KCBS. Наверное, лучше Бобу. Коннор сказал: «Это должен быть кто-то, к кому ты можешь обратиться лично. Иначе станции не захотят нам помогать. Ты обратил внимание, что на месте преступления команд TV не было? На большинстве мест преступления надо пробивать себе путь мимо камер, чтобы только дойти до желтой ленты. А сегодня – ни TV-команд, ни репортеров. Ничего.» Я пожал плечами. «Мы были на наземных линиях. Пресса не смогла подслушать радиопередачи.»

«Пресса уже находилась там», сказал Коннор, «они освещали прием с Томом Крузом и Мадонной. А тут этажом выше убита девушка. Так где же TV-команды?» Я сказал: «Капитан, на это я не куплюсь.»

Одна их вещей, что я понял в качестве пресс-секретаря, это то, что не существует никаких заговоров. Пресса слишком разнообразна и в определенном смысле чересчур дезорганизована. В действительности, в тех редких случаях, когда мы нуждаемся в цензуре – вроде случая похищения с требованием выкупа, когда еще идут переговоры – мы тратим чертову прорву усилий, чтобы добиться их сотрудничества. «Газеты – рано закрываются. TV-командам надо делать одиннадцатичасовые новости. Наверное все уехали редактировать свои истории.» «Не согласен. Мне кажется, японцы выразили тревогу по поводу кичийо, образа их компании, и пресса согласилась не освещать событие. Поверь мне, кохай, было приложено мощное давление.»

«Я в это не верю.»

«Даю слово», сказал Коннор. «Давление включено.»

Именно в этот момент в машине зазвонил телефон.

«Черт побери тебя, Питер», произнес знакомый грубый голос. «Что, мать твою, происходит с этим расследованием убийства?» Это был шеф. Похоже, он был пьян.

«Что вы имеете в виду, шеф?»

Коннор взглянул на меня и я нажал кнопку наушника, чтобы он мог слышать.

Шеф сказал: «Вы, ребята, раздражаете японцев. Мы, что, хотим получить еще кучу обвинений в расистских высказываниях?» «Нет, сэр», сказал я. «Абсолютно нет. Я не знаю, что вы слышали…» «Я слышал, что трахнутый дурак Грэм, как обычно, всех оскорблял», сказал шеф.

«Ну, я бы не называл это оскорблениями, шеф…» «Слушай, Питер. Не темни мне. Я уже выпорол Фреда Хофмана за то, что он вначале послал Грэма. Я хочу, чтобы это расист отвял от дела. Начиная с этого момента нам надо согласовываться с японцами. Таков мир. Ты слышишь меня, Питер?»

«Да, сэр.»

«Теперь о Джоне Конноре. Ты притащил его с собой, это правда?»

«Да, сэр.»

«Почему ты его в это вовлек?»

Я подумал: почему я вовлек его? Должно быть, Фред Хофман решил сказать, что Коннор – это моя идея, а не его.

«Извините», сказал я, «но…»

«Понимаю», перебил шеф. «Ты, наверное, подумал, что не сможешь справиться с делом сам. Захотел помощи. Но, боюсь, ты получишь больше хлопот, чем помощи. Потому что японцы не любят Коннора. И я хочу тебе еще кое-что сказать. Держись подальше от Коннора. В пятьдесят девятом мы вместе вступили в академию. Он всегда был одиночкой и нарушителем. Знаешь, любой, кого тянет жить за границей, хочет этого потому, что не годится для жизни дома. Я хочу, чтобы он больше не вмешивался в расследование.» «Шеф…»