Хозяйка судьбы (СИ) - "Cheshirra" - Страница 36

Инира затихла. Около часа прошло в нервном ожидании. Однако дьер, видимо, и правда заснул — дыхание было глубоким и ровным, он явно не ждал от нее подвоха, не считая бастарда достойным соперником. Карета мерно покачивалась — дорога была гладкой, словно лист бумаги. Ноги у нее затекли и Инира, бесшумно спустив их на пол, пересела ближе к окну. Отдернула шторку, наблюдая за отдаляющимся морем — дорога заворачивала влево, уходила вглубь материка. Поместье Приаша находилось на побережье.

В горах стемнело рано — небо еще было светлым, нежно-опаловым, а земля уже тонула во мраке. Горы становились все ниже, снова переходя в болотистые, голые холмы и родной запах моря больше не был слышен. Только крикливые чайки далеко в высоте говорили, что оно еще близко.

Когда взошла луна, они выехали на наезженный, широкий тракт. Инира увидела сигнальные башни и только теперь поняла, где они находятся — Пограничье. Северная граница проходила лигах в тридцати от Хъёргардена, являясь больше символической, чем реальной. Соседей как таковых не было — лишь разрозненные племена, затерявшиеся в бесконечных горах. Жить там было невозможно, а оттого и бороться не за что. В свое время король ограничился созданием сигнальных башен, чтобы предупреждать о редких набегах города и на этом отношения с племенами исчерпывались. Инира мало знала об этих местах — рассказы гувернантки содержали только общие сведения. Никто не думал, что бастарду может пригодиться страноведение.

По тракту то и дело проезжали повозки, кареты, скакали конные. Один раз они обогнали тяжело плетущийся торговый обоз. Инира проводила его задумчивым взглядом. Ближе к полуночи, она начала клевать носом, но тут карета свернула с дороги. Встрепенувшись, девушка выглянула в окно. Впереди темнела грубо сложенная невысокая каменная стена. Сквозь распахнутые настежь ворота было видно двухэтажный дом с маленькими окошками вдоль крыши. Из дома слышались голоса, прерываемые плохо настроенной лютней. Кирх, подгоняя лошадей, въехал во двор. Едва карета остановилась, Ле-Вант резко сел — блеснуло в темноте лезвие мгновенно выдернутого из ножен кинжала, заставив ее вжаться в сиденье.

— Спокойно, — усмехнувшись, дьер зачесал назад растрепавшиеся светлые волосы, убрал кинжал, снова став похожим на придворного писца, и вылез на улицу. Инира наблюдала за ним через распахнутую дверь. Дознаватель огляделся, с явным удовольствием разминая затекшую спину, и повернулся к ней:

— Вашу руку, драгоценная.

Она вышла сама, вызвав новую усмешку на его губах. Дом оказался постоялым двором. Не самого высокого качества, но за время бегства из Имретона Инире приходилось ночевать и в местах похуже. Следом за ними, заставив Кирха с ругательствами торопливо расседлывать усталых лошадей, въехал торговый обоз, который они обогнали раньше. Служки быстро выскакивали из повозок, громко и весело переговариваясь, явно предвкушали горячий ужин.

Они вошли в душное тепло постоялого двора — народу было много, по такому холоду никто не хотел остаться без крыши над головой. Один длинный стол полностью заняли дозорные — их отряд регулярно сновал вдоль дороги, сохраняя безопасность, но сегодня путникам предстояло справляться самостоятельно — черные кожаные жилеты, оббитые гладкой переливающейся моржовой кожей лежали на скамьях рядом с саблями и арбалетами. Видимо, сидели они уже давно — стол был заставлен остатками еды и питья, слышались громкие, разгоряченные разговоры. У полыхающего камина сидел на трехногом табурете грязнолицый мальчишка, неумело перебирая лютню с провисшими струнами.

— Даже не смотри в их сторону, — фыркнул Ле-Вант, удерживая ее руку на локте. Они прошли прямиком к лестнице на второй этаж — хозяин, разливающий пиво за стойкой, лишь проводил их глазами. Очевидно, дознавателя он видел сегодня не впервые. Они поднялись по скрипучим ступеням наверх, прошли по открытому коридору до самого конца и лишь тогда остановились: Ле-Вант с насмешливой учтивостью распахнул перед ней крайнюю дверь.

— Прошу, драгоценная.

Инира неуверенно шагнула внутрь — там горел свет. Небольшая свеча освещала убогое убранство комнаты — узкая кровать, таз на низком табурете, стол и стул у маленького, закрытого ставнями окошка. Прилепленная к краю стола свеча слабым ореолом выделяла сидящего на стуле человека — все, что Инира видела, это сгорбленные плечи под мешковатой мантией, остальное терялось в тени.

Ле-Вант вошел следом, подтолкнув ее к середине комнаты. Она сделала шаг вперед и снова застыла, парализованная страхом и собственным даром. Сейчас, в этой комнате, случится что-то очень, очень плохое — она это знала, чувствовала и ничего не могла поделать. Примерно так Инира чувствовала себя, когда ее похитили из Имретона — хотя угрозы для жизни не было, она предчувствовала события, которые изменили ее судьбу.

Глухо стукнула щеколда на дверях, заставив ее вздрогнуть.

— Присаживайтесь, драгоценная, — кивнул на кровать дознаватель. Прозвучало это как приказ и она на ватных ногах, не столько подчиняясь, сколько боясь в противном случае упасть, села, не сводя глаз с человека в мантии. Хотя он не накидывал капюшон, распущенные длинные волосы закрывали его лицо, а отсутствие света довершало дело — она видела лишь кончик носа, острого и длинного, словно у крысы. — Ну что? — Ле-Вант обратился к нему, но не подошел ближе, словно стараясь находиться как можно дальше от незнакомца. — Чувствуешь что-нибудь?

— Страх, — последовал сухой, словно лущеный горох, ответ. В голосе проскальзывали старческие, скрипящие нотки, от которых у Иниры поползли мурашки по коже. Кто этот человек и что ему нужно от нее?

— Это и так понятно, — досадливо отозвался Ле-Вант, подходя ближе. — Дар? Что у нее за дар?

— Он не проявляется, — последовал ответ. Инира вскинула брови. Вот же он, она чувствует его, слышит гулкие барабаны крови в ушах!

— Вы могли бы спросить? — тихо попросила она. — Незачем было красть меня… Я могла бы ответить и так.

На короткий миг у нее зародилась надежда. Если он хочет всего лишь узнать о ее даре, нужно просто дать ему, что нужно!

Удивленный ее внезапным вмешательством в разговор, Ле-Вант приглашающее повел рукой.

— Ну раз вы настаиваете? Просветите нас, драгоценная.

Незнакомец в мантии словно бы чуть сдвинулся — наклонился в ее сторону. Она готова была поклясться, что слышит его тяжелое, свистящее дыхание. Волосы чуть сдвинулись, открывая морщинистую щеку. Эти морщины появились не от старости — она видела подобное, когда дар уходил из человека, выпив его до капли. Если не научится контролировать свой — она когда-нибудь станет такой же.

— Я чувствую опасность, — нервно сжав пальцами колени, ответила она, не сводя глаз с незнакомца. — Свою или… чужую.

Прошло несколько секунд, прежде чем Ле-Вант понял, что добавлять она ничего не собирается.

— Драгоценная, не тяните время, — рявкнул он, раздраженно сбрасывая теплый плащ на кровать рядом с ней. — Оно слишком дорого сейчас, а для вас еще и опасно! Я знаю, что ваш дар больше, чем эта малость, доступная даже ребенку…

Если бы ситуация не пугала ее до дрожи, Инира бы рассмеялась — настолько абсурдным было это заявление. Постоянные проверки в Академии ни разу не выявили ничего другого, но все, кроме Приаша, уверены, что она что-то скрывает, намеренно утаивает… Что, хотелось бы знать?

— Нужно форсировать события, — решил Ле-Вант, с шорохом вытаскивая из ножен кинжал. Сияющее нестерпимо-белым лезвие странным образом оставляло комнату в темноте, хотя Инире было больно смотреть на него — и страшно. Какой-то первобытный ужас поднялся изнутри, заставляя ее забыть обо всем — она отшатнулась от подходящего Ле-Ванта, попыталась проскочить мимо него, но не успела, припечатанная к стене железной хваткой дознавателя. Смерть души мелькнула перед ее глазами карающим мечом, неотвратимым, как сама судьба и в следующую секунду лезвие прошило ее насквозь.

Она закричала и мир поглотила темнота.

— Стой!!! — окрик незнакомца остановил Ле-Ванта за мгновение до того, как жадное лезвие коснулось ее горла. Казалось, оно пульсирует в попытке добраться до Иниры. Она замерла, даже дышать перестала, пытаясь понять, что произошло. Ее убили. Перерезали горло, лишили души, уничтожили раз и навсегда непонятно за что, но… Вот же оно, лезвие, лживая сталь, обжигает ее кожу…