Странствие (СИ) - "Алексис Канте" - Страница 39

А легендарный замок так и назвали — Битва Хакни. Даже не осада, ведь при осадах редко гибло множество врагов. Нет, Гулуй, бесспорно, читал сохранившиеся обрывки мифов — слухи о многодневных сражениях, в которых легионы Маурирта уничтожали чуть ли не по полмиллиона тонка. Хотел бы им доверять… Однако более-менее описанная последняя война Сихантасара Первого представляла совсем другую картину: тонка воевали мелкими отрядами, избегали честных битв, стараясь нападать лишь ночью. Он изучил древнее пособие Тури по стрельбе из лука в часы казней — кромешной тьмы Госпожи. Начиналось оно эпиграфом «Сперва убей, потом стреляй». Все Выжившие осваивали сложный навык ночной стрельбы, как, Гулуй не сомневался, и воины лорда Хакни.

Кансарус еще просил, чтоб Гулуй не упоминал о даре Колыбели. О том, что после снятия осады неизвестный король пожаловал замок и прилегающие земли простому центуриону. И все для того, чтобы не оскорбить хозяев, ведь Хакни, подлецы, считали иначе! Будто бы они родовитее и славнее всех Маурирта и лично его — Гулуя! Сторожа болот или проклятых болот называли себя хранителями старой веры — жрецами погибшей империи, возведшими Маурирта на ее престол. Из-за глупых претензий и вопиющей лжи Хакни грызлись с другими староверами: Лаунарадо, Тинасург и Гозои.

Гулуй со скрипом дал искателю зарок. Он вспоминал старшую сестру; ее настойчивые уговоры, дипломатию, умение понять противника. В детстве Иланна даже разводила их стычки с Тайгоном. Он не может подвести бога и отца, не может разочаровать Геда и дядю, не может сорвать Святое Странствие. Он должен сдерживаться и раздобыть необходимое дерево.

Лорд Вард Хакни… Ему за шестьдесят, говорят лорд болен, но у него три взрослых сына и куча родственников. Гулую вообще не хотелось встречаться с ними. Именно поэтому он и вторая когорта Постоянного легиона совершили тяжкий переход сквозь безводную степь. Напрямик к горам и Битве Хакни. Рыли колодцы, навьючивали бурдюками с водой большую часть лошадей, питались впроголодь, вышагивая по жухлой земле. Лишь выйдя к Крюку и обжитым землям Гулуй еле-еле закупил немного продовольствия у местных крестьян.

Однако он послал Шана, четверку Выживших Такулы Кобры и второго искателя Криуса по привычной дороге вверх по Улитке. Западный тракт шел южнее пути Гулуя, повторяя изгибы реки; вел он гораздо дальше, на границу болот, где располагался главный замок Хакни — Праведник. Гулуй сплюнул тягучую слюну, беззвучно выругался, призывая Неумолимую покарать язычников. Шан — важный посол. Ха! Сын вез письмо короля, написанное его наследником, прочитанное дядей Лойоном и запечатанное королевским сургучом нефритового цвета.

Гулуй был совершенно уверен: отец письмо не читал и вряд ли знал о его существовании. Витиеватости, похвалы, уверения в дружбе, справедливое желание получить дары Мглистого и аккуратные просьбы Сторожу Болот о содействии. Таково содержание грамоты. Слова, слова… В них застревают трусы и лентяи. Гулуй предпочел молниеносный набег и надеялся увидеться с Хакни лишь по возвращении из краев тонка.

Ранним утром око ласкало теплом, а ветер с хребта приносил свежесть и запахи горных трав. Под снежными верхушками гор луга и голые скалы, сколько не всматривайся в зрительную трубу — там пусто, лишь изредка можно засечь кусты и хилые деревца.

Стяг Маурирта с белым кораблем на синем море и Оком на небе в углу нес Гвоздь Ракин. Выживший четверки Гулуя происходил из простолюдинов: парня заметил Торсус на Круглом рынке и взял в Гильдию за необыкновенную силу. Его двуручным мечом Гулуй ворочал тяжело, чувствуя в руках не оружие, а стальную дубину. Ракин — с бычьей головой, давно выросший, на пару лет старше Гулуя, с серо-зелеными глазами и недоверчивым взглядом, возникшим у него из-за насмешек и шуток благородных. Несмотря на то он обладал спокойным нравом, хотя иногда осмеливался огрызаться. Мало кто мог справиться с человеком, сгибающим толстый гвоздь двумя пальцами — большим и мизинцем.

Кони шли шагом, как обычно, в этом походе. Кансарус на гнедом жеребце справа, Улу на смиренной бледной кобыле с левой стороны. Илинка Детт — молодой Выживший — проворный, непоседливый, постоянно машущий руками, однако уже многое умеющий, вызвался научить болотного дурака ездить верхом. И преуспел в деле на удивление Гулуя! Тонка подобрали маленькую лошадь, и теперь он трусил рядом, отвечая надоедливым цокотом на расспросы принца.

Последним, самым опытным в личной четверке Гулуя был Танау Цак, по прозвищу Слепой Капитан. Короткие усы, угнездившиеся на щеках и скулах морщины, небольшой шрам над правой бровью, рассеянные глаза цвета незрелой, будто покрытой налетом оливы. Еще пять лет назад Танау звали просто Капитан из-за деда-островитянина и морского прошлого. Он возглавлял собственную четверку и был правой рукой Гулуя. Но его взор помутнел, словно туманы Илинки пришли с родины в поисках блудного сына, да не утерпели — оседлали ближайшего к нему воина. Танау никто не побеждал на топорах; Гулуй иногда уступал ему и в боях с мечом, хотя Цаку перевалило за пятьдесят. Но видел Капитан не далее, чем на десять футов, а все что дальше превращалось в расплывчатое пятно, и он уже не мог взять копье на щит. Искатели мастерили для него очки, вставляли линзы, но что-то у них не ладилось — Выживший приходил в бешенство, выбрасывая и ломая подарки. Он шел в свой последний поход — по окончании его, Танау уходил в Странствие.

К морю Слепой Капитан привычен. Его дед вернулся к истинной вере, и сколько б Цога не твердили о терпимости, ему пришлось бежать в Колыбель. С собой он прихватил домочадцев и два корабля; как-то пьяным вечером Танау с азартом пересказывал фамильную судебную тяжбу. Дед торговал, вступил в союз или что-то в этом роде у торгашей, дело по его смерти продолжил внук, вот только торговая стезя оказалась недолгой. Где-то на юге корабль атаковали пираты, и чтобы избежать плена Танау выпрыгнул за борт. Он выплыл чудом, кляня не пиратов, а мстительных Цога — Капитан был уверен, что его роду ничего не простили. В возрасте двадцати двух лет он пришел обучаться в храм, пожертвовав большую часть приличного состояния.

Гулуй отвел взгляд от завораживающих пиков гор и двойных стен Битвы. Жестом приказал Улу приблизиться.

— Вчера мы не закончили разговор.

— Да, мой принц! Я ждал. Полночи! — воскликнул тонка, выказывая одновременно хвастовство и усердие. За время перехода он все-таки освоил сложности дурацких церемоний и больше не называл Гулуя «Повелитель, владыка или господин Колыбели».

Улу вчера прождал напрасно. Гулую пришлось помочь своим людям — потратить остаток дня и вечер на неуступчивых крестьян лорда Хакни. Провизию для войска из них выбивали угрозами, посулами и сладкой ценой. Он даже разозлился, захотел отобрать рожь и рис силой, но Кансарус и Слепой Капитан отговорили его. И настроения слушать байки тонка вчера не осталось.

— Кто он таков — Мглистый бог?! Почему ты его так боишься? — возобновил свой допрос Гулуй. — Отвечай, Улу! Иначе я не посмотрю на нашу дружбу, возьму и выдам тебя родному клану!

Блеф? Скорее шутка… Тонка прекрасно знал, что выдача невозможна — отсюда до его дома миль пятьсот. Улу давно растрепал, что клан Вечного… тьфу, Чадного Куста поселился ближе к морю, чем к Улитке.

— Я ведь заключил союз! С самим Лойоном! — стал канючить Улу. – Не нужно, милорд! Не надо выдавать!

Принц рассмеялся, Кансарус не сдержал улыбки, а Илинка, не стесняясь, захохотал сзади. Парень нравился Гулую: в отсутствии Тина, которого не отпустил венценосный брат, он исполнял обязанности оруженосца.

— Плевать мне на дядю. Выкладывай, Улу! — потребовал Гулуй, увидев, как тонка лыбится за компанию. Он отклонился влево и легонько хлестнул плетью по тощей ноге проводника. — Неужели мне попался трусливый тонка? Тысячи твоих собратьев воюют против Мглистого, а ты даже говорить боишься!

— Он может поработить! Любого! — выпалил Улу. — Я могу стать рабом! Мглистого бога!

— Разве чужой бог одолеет духа Чадящего Куста? — донесся насмешливый голос Илинки Детта.