Странствие (СИ) - "Алексис Канте" - Страница 30

— Заткнись! — Лойон чуть не ударил жену, потом все-таки овладел собой, поднял стул и поставил его, надавливая на спинку так, будто пытался забить стул в пол.

— Беги к ней! Чем вы там занимаетесь по ночам в Обители разврата?

— Сатилл моя дочь, которую ты родить отказалась!

— Ты взрастил ее для себя с юных лет!

Ему очень захотелось рассказать жене правду, чтобы посмотреть на ее ошеломленное лицо.

— Как же язык поворачивается говорить такое!

— Я тебя не боюсь! Я — Гозои! Отец отказал югу в брачном союзе, а я сменила веру ради любви к тебе! Ты же задрал платье первой встречной шалаве!

Странное дело… Лойон совершенно не помнил, кто послужил причиной их давнишнего разлада. Тогда… Тридцать пять лет назад… Причем, он был уверен, что и сама Марния этого не помнит.

Он отошел от нее, закрыл на миг глаза, двумя руками пригладил волосы взад.

— Найди себе занятие! Висар скоро вернется. Я не хочу, чтобы он услышал все это.

— Пошел отсюда, — устало ответила Марния. — Убирайся!

Он молча повернулся, открыл бронзовые двери, вышел в прихожую комнату, где маялся бездельем Олт — серьезный мальчик лет тринадцати, дворянский сын и родственник Бока. Олт очень гордился пажеской службой — он тут же подал Лойону чистый балахон жнеца правосудия.

Лойон снял верхний дуплет, натянул свой темный балахон с помощью мальчика, вновь прицепил кожаный пояс с кинжалом и письмом. Напоследок грозно цыкнул пажу: «Не вздумай слушать!» После чего вышел из покоев.

Он прошел направо, по коридору к лестнице, где находились двое Выживших на посту. Когда-то они несли стражу в прихожей комнате, но Лойону надоело вечное столпотворение в ней, и он переместил Выживших подальше. Они поприветствовали его и не осмелились предложить сопровождение: жнец давно отучил от этого дворцовую стражу.

Его покои располагались на втором этаже Сокрушенного Дворца — выше находился лишь тронный зал, парадные комнаты и спальни Кайромона. Дворец был огромен: обширные залы и портики на первом этаже; массивные двухэтажные боковые крылья; не менее большой главный корпус с внутренним двором, розовой мраморной колоннадой, и ярко-синей статуей грустного Странника, только что сокрушенного с неба.

Вот только брат-король вот уже два года во дворце не жил: он предпочитал уютный Старый, где можно запросто помолиться в древнем храме, ну и насытиться, как говаривал король, благоуханием многовековой святости, витающей между залами. Так брат готовился к Странствию…

То ли семнадцатый, то ли восемнадцатый Элирикон начал возводить Сокрушенный Дворец в честь изгнанного с неба бога, а если быть честным, то и своего отца, победившего в сорокалетних войнах. Элирикон старался, он преуспевал в строительстве, но все равно закончили громаду лишь через пятьдесят лет после отплытия зачинателя.

Внизу, во вместительной парадной зале из порфиры, среди статуй Сихантасара Великого, его детей и полководцев толпились лорды, знатные люди, которые отвешивали Лойону поклоны, слали вслед приветствия. Из-за его мрачного вида никто не рискнул подойти ближе с просьбами и докучливыми вопросами. Нет, не может быть, чтобы все они до сих пор вспоминали скандал с удочерением!

Тут же со вчерашнего вечера ожидали жнецы охраны.

— В обитель! — бросил им Лойон.

Маурирта шел по улицам Дворцового Квартала, уставившись под ноги. Перед глазами висело лицо отца — суровое, в глубоких морщинах, с усами, подрагивающими гневом. «Я считал хороший сын у меня один, а ты опозорить решил перед моей смертью?! Или начать войну со староверами?» — спрашивал он с тронных носилок. Кайромон тоже осуждающе качал головой: «Боги накажут тебя, брат, как наказали меня за похожий проступок». Гелиментра — близкая, хоть и неродная сестра: «Мне очень жаль Марнию, она не смирится с такой дочерью!» Лишь распутник-чудак Сайдион одобряюще молчал, а позже сказал наедине брату: «Смело! Не бойся их чопорности, приближай к себе тех, кого любишь!» Сайдион был наследным принцем, имел влияние, и он помог ему в деле с удочерением. Эх… Когда пришло время, зря он после пяти дней противостояния присоединился к противникам старшего брата.

В Обители Правосудия Лойон первым делом заглянул в кабинет Сатилл, находившийся рядом с собственным, и больше похожий на палату искателя. Груды свитков, простая кровать, разбросанные инструменты, план Колыбели на одной стене, доска для метания ножей на другой и среди всего — дочь в своем плетеном высоком кресле. Она что-то рисовала на большом пергаменте, а точнее чертила, вооружившись циркулом.

Каштановые, хоть и обрезанные, по-прежнему безупречные волосы, ясные карие глаза, тонкое лицо, бархатистая, цвета спелого персика кожа — эту кожу не брали синяки, порезы, другие тяготы службы. Дочери уже двадцать шесть, а Безжалостная никак не возьмет ее в оборот.

— Отец! — взгляд Сатилл блеснул радостью.

Лойон подошел вплотную, поцеловал ее в лоб.

— Странник с тобой! Что это? Спираль?

Она сунула ему в ладонь намного меньший, рваный и мятый клочок пергамента.

— Да. Срисовала с трупа убитой девушки. У нее исполосовали живот.

Он пригляделся, однако в свете единственного окна, еще и с мутным стеклом, ничего необычного не заметил.

— Вот! Спираль двойная! И внутри нее есть поперечные линии, — пояснила Сатилл, указав пальцем.

— А в что в центре?

— Непонятно, у ее пупка скопилось много засохшей крови и кусочков кожи. — Я хочу показать большой чертеж искателям.

Лойон напустил строгий вид, присел на краешек стола.

— Что еще по этому убийству?

Сатилл положила циркул.

— Девушку звали Лала. Похищение случилось ранним вечером, когда она возвращалась от кузины. Там всего-то пройти шестьдесят ярдов. Люди еще ходили по улице, но как ты понимаешь, никто ничего не видел. Вот-вот. — Сатилл вставила словечки от которых Лойон безуспешно отучал ее в детстве. — Хотя одна старуха, ей терять-то совершенно нечего, сболтнула, что слышала звуки борьбы около своего дома. Непродолжительной борьбы… И приглушенное мычание.

— Зажали рот?

— Я уверена — похититель использовал платок со снотворным. Возможно, что-то вроде нашего раствора.

— Сонный раствор штука полезная, — сказал Лойон. — Думаешь убийца из своих, из жнецов? — по привычке экзаменовал он.

— Брось! — рассмеялась Сатилл. — Рецепт раствора знают искатели, лекари, да кто угодно может его приготовить!

— А псы?

— Не взяли след. Мы поздно нашли место похищения.

Дальше она не стала дожидаться вопросов.

— Родственников мы проверили. Тихая семья, младший брат шести лет. Жертве всего тринадцать — даже жених не завелся. Да и скажу тебе начистоту, отец, она совсем не красавица. Вот так…

— Выходит тупик? — посетовал Лойон. — Ее изнасиловали?

— Как пришла на службу не припомню такой мерзости, — скорчила лицо Сатилл. — Непохоже на изнасилование, мы с Боком семени не нашли. Зато по всему телу следы от веревок, причем не только на запястьях и лодыжках: ее плотно привязывали, чтобы не могла извиваться. Я думаю, это ритуальное убийство, и хочу разузнать у искателей о каких-нибудь страшных обрядах. И у Расса тоже.

«Не хватало еще ритуальных убийств для разнообразия!»

— Я сам ему скажу, чтобы поискал в архивах, но другие версии не отбрасывай.

— Тело обнаружили на той же Ремесленной улице, когда Богиня еще жила. От похищения прошло часов шесть-семь, — не стихала с докладом Сатилл. — В самом начале улицы о труп споткнулась служка, собирающая ночную мочу… — Лойон уже вполуха слушал дочь, вспоминая, как нашел плачущую голую девочку лет трех-четырех у статуи жнеца перед входом в Обитель. Мать Сатилл была шлюхой, а пьяный клиент решил позабавиться не только с ней, но и с дочерью. Мать попыталась защитить дитя, мерзавец полоснул ее ножом, а Сатилл удалось сбежать. Всю ночь она, дрожа от страха и холода, бродила по городу и к утру невредимая вышла к статуе. Лойон с первых мгновений их встречи считал: он получил внимание Странствующего Бога. Благодаря молитвам бог спас и даровал ему дочь!