Странствие (СИ) - "Алексис Канте" - Страница 17

— Нет нужды прощать тебя, пока не закончился день, дорогой брат, — кисло усмехнулась Иланна. Качка усилилась, и она оперлась о борт корабля, всматриваясь в океан. А Висар заговорил с капитаном:

— «Ядовитая удача» — странное название для купеческой галеи. Я осматривал киль. Откуда вы раздобыли столь ценное дерево? — спросил он.

Дядя и одновременно свекр Лойон когда-то хотел, чтобы сын шел по его стопам и помогал ему в заботах правосудия. Но Висар оказался слишком прям и честен для такой работы. И слишком любил корабли. В итоге король создал ему специальную должность — Смотрителя кораблей, чтобы немного уравновесить влияние жрецов и искателей в морском деле.

— «Удаче» больше тридцати лет, милорд, — пояснил Шерди. — На нее копил еще мой дед, а отец смог купить ядовитое дерево на одной из последних ярмарок в краях тонка. Он и заложил корабль. Жаль дерева тонка хватило лишь на киль и днище!

Ядовитое дерево тонка! В воде оно сливается с морем. Корабли из него не гниют, не горят, а их подводная часть даже никогда не обрастает водорослями и ракушками. Вечные корабли... В Колыбели находились всего два корабля из ядовитого дерева, и оба предназначались Странствию.

Висар не упустил случая и стал обстоятельно расспрашивать капитана о мореходных качествах корабля, тонкостях его постройки, оснащении и снабжении — словом обо всем с чем ежедневно сталкивался на храмовых верфях. Кимирра уже гоготал над шутками с вахтенным боцманом и несколькими свободными матросами. Ей вступать в разговоры не хотелось.

Охранники посольства, двое Выживших — Лилин Диль и Рикардин Хеди стояли у противоположного борта. Свои великолепные черно-синие плащи они еще не надевали, впрочем, камзолы у Выживших — в точно таких же тонах, но с несколькими пурпурными включениями, символизирующими кровь. Иланне и плащи, и камзолы очень нравились.

Лилин Диль — седовласый высокий Выживший, как всегда уравновешенный и любезный. Его мясистые губы, большие холодные глаза, а более другого — сильные руки олицетворяли мощь и спокойствие. Он часто сопровождал Иланну в поездках, и за его спиной она не боялась, — Гулуй заверил, что Диль, как никто иной, орудует своим большим мечом.

Семья Диля управляла Приречной городской башней, и Рикардин Хеди приходился ему родственником. Этот Выживший — молод, однако он наилучший лучник в Колыбели, а значит, и во всем Атонкарисе! Хеди походил на Диля складом — такой же обстоятельный, хотя разительно отличался внешне. Весьма отличался! Рикардин — писаный красавец! Поэтому Иланна, при случае, любовалась им.

Вот и сейчас, пробежав взглядом по его четким скулам, ямочке на подбородке, прямому носу и развевающимся на ветру волосам, Иланна прошла ближе к корме, чтобы насладиться тем самым ветром, мягким утренним светом и спокойно подумать о Цога, ереси Уединения и целях королевского посольства.

По легендам, ибо никаких свитков и документов не осталось от столь дальних времен, острова Цога открыл один из кораблей Святого Флота. Лорды островов считали, что род Цога так же древен и славен, как Маурирта или Лаунарадо — то есть мнили себя вельможами из Империи. Два главных острова, ныне они звались островом Уединения и островом Укрытия, достаточно велики — каждый не меньше половины столичных земель и оба причудливо изрезаны. Кроме того, существовало около сотни гораздо меньших островов. Многие из них поменяли название в духе ереси и даже самый малый боролся за то, чтобы считаться местом пребывания Странника. Последнее Убежище, Сокрытый, Укромная Обитель, Восточный Тайник, Истинная Гавань ... — вот те названия, которые ей удалось запомнить.

Искатель Хенрих, составлявший летопись Цога, рассказал Иланне, что во время появления этой причудливой выдумки — около четырехсот лет назад, на островах росли густые горные леса из кедра, дуба, лиственницы и ясеня, и это делало флот Цога одним из самых мощных во всем Атонкарисе. Однако дядя Лойон перед отплытием ознакомил Иланну с донесениями своих шпионов — они гласили: от былого богатства следов не осталось.

Лжеучение явителя по имени Сакрок зародилось в неспокойный период — на материке тогда бушевала братоубийственная война, известная как Война за Наследство Нечестивца. Король Виауриг Второй оказался алчен и развратен, хотя грехи могут стать преимуществом любого монарха и править такие короли могут долго: увы, Виауриг был еще повинен в том, что не уважал богов. Нечестивец протянул на престоле восемь лет. Лишь когда он попытался отправить в Десятое Странствие два ветхих корабля, взбунтовались не только народ и вассалы, но даже его родные братья и сыновья.

Брожение, упадок веры и разруха царили в Колыбели, когда Сакрок оповестил о втором явлении. Как будто бы он истово молился, и Странствующий Бог вернулся из далеких стран, снова восхитившись верными людьми. Он сподобился поговорить с Сакроком, и беседа длилась полную ночь, а под утро Странник ушел, сказав, что отныне он будет поблизости. Или лжеявитель уверовал в призрака или ложь изначально пропитывала его натуру. Сакрок проповедовал: ездил по островам, произносил долгие яростные речи, показывал кровь, сочившуюся из божественной пустой глазницы и собранную жрецом. Число его последователей росло. Появлялись люди, утверждавшие, что видели бога то на одном острове, то на другом.

После шестнадцати лет междоусобных битв король Дайкон Смелый — четвертый сын Нечестивца стал победителем. Только теперь он заметил, что большинство жителей островов уже исповедовали новое учение. Дайкон был слишком слаб и изранен, чтобы восстановить веру. Это попытался сделать его сын Гахон Суровый — знаменитый король, царствовавший от пеленок до старческого костыля.

Четыре похода совершил этот жестокий король на острова: в первом, буря разметала его корабли, что вызвало прилив воодушевления среди еретиков и увеличило их число; во-втором, Гахон высадился на островах, разбил отступников, осадил горные замки, сжигая леса и непрестанно казня восставших, казалось, он приблизился к победе, но Цога повели затяжную войну — они избегали крупных сражений, с дальних островов подтягивались новые фанатики, войско короля стало голодать и обрастать болезнями, а вражьи крепости оставались неприступны, в итоге, Гахон отправился за подкреплением; в третьем походе, Гахон с удивлением обнаружил, что Цога успели создать флот, и хотя королевские корабли одержали победу в морской битве, потери оказались настоль велики, что о покорении островов не могло быть и речи; к четвертому походу король готовился много лет, тщательно накапливал силы, но по прибытии на острова, ему нашептали, что очередной сын готовит мятеж, а южные лорды собираются в открытую поддержать Цога. Гахон проклял неудачи и, наконец, милостиво объявил: Странствующий Бог позволил еретикам жить.

Позже при внуке Гахона заключили мирный договор: Цога обязались снаряжать два новых корабля в Странствие, поставлять провиант и редких птиц и, конечно, не распространять свою ересь в Атонкарисе. Взамен Колыбель оставляла их покое. Ситласар Фанатик двумя веками спустя намеревался подчинить Цога, но так и не успел сделать этого, увязнув в войнах на континенте.

В былые дни случалось многое, а сегодня перед Иланной стояли цели поскромнее: просто добиться исполнения договора. Цога затягивали его, а отцу требовались корабли. Впервые с Сорокалетия Войн великое плавание под угрозой. Клан Мглистого бога не прислал положенное дерево, вассалы, будто сговорившись, не подвозят запасы провизии. Нельзя прогневать восхищенного бога — нельзя допустить новые смутные времена!

Иланна почувствовала чье-то присутствие и обернулась. Естественно, рядом Висар! Никто не посмел бы подойти тихо и молча стоять позади особы королевского рода. Никто, кроме мужа, не имел такое право.

Ей всегда нравились его неброские, элегантно подобранные костюмы. Поверх жилета цвета дымящихся углей Висар надел такой же серый, можно сказать, стальной камзол с красивыми палевыми линиями, оттеняющими перламутровые пуговицы. Морская шляпа с синим пером, бархатные бриджи и короткие туфли дополняли его облик: не то строгого капитана судна, не то видного посла. Иланна знала, что даже на верфях, где ее муж иногда не брезговал, беря в руки топор и пилу, по окончании дел он удивительно преображался из грязного плотника в лорда-аристократа.