Нечисть в деревне. Ведьма (СИ) - "Cheshirra" - Страница 16

Утро началось с первыми лучами солнца — печка еще не совсем остыла, поэтому в доме было относительно тепло. Я подбросила поленьев, умылась и, зажав в зубах бутерброд с маслом, выскочила на улицу, на ходу влезая в куртку. Было холодно — сизое небо порошило мелким дождичком, оседавшим на траве, ни коровы, ни куры в такую погоду на улицу выходить не спешили. Первых пришлось выгонять с помощью кота (тот как конвоир проводил несушек в огород, где я торопливо набросила тент на тыквы), а коров — пинками. Увидев Машку, я замахала ей руками. Девица, гордо вышагивая в огромных резиновых сапогах и сунув руки в карманы снятой с чужого плеча куртки (мужского, потому что полы шлепали по голым коленям, а рукава были подвернуты едва не до середины), подошла.

— Теть Лис, я хотите, я вам секрет расскажу?

Я обдумала это предложение.

— Если только не слишком страшный.

— Меня скоро мамка заберет! — наклонившись к моему лицу, театрально прошептала она. — Бабке вчера звонила!

— Ммм… — несколько натянуто промычала я, открывая калитку и вытаскивая упрямую Буренку наружу. Та неохотно переставляла копыта, звеня колокольчиком. — И что, уедешь с ней, бабку бросишь?

— Не, с собой заберу, — серьезно ответила девица, перекатывая леденец во рту.

Так она с тобой и поехала.

— Маш, отведи этих упрямцев на поле? — меняя тему, попросила я. — Ты свою ведь ведешь?

— Ага! — подпрыгнула Машка. — Буся! Бусечка…

Бусечка, не будь дура, попыталась задом сдать обратно в калитку, но я уже ее захлопнула и жестоко развернулась спиной. Так, с этим разобрались. Теперь сарай вычистить…

Пока к десяти подтянулся Гришка, я уже заканчивала. Призывно брякнув калиткой, он прошелестел колесами тележки по земле.

— Ну что?

— Погоди… — пропыхтела, вытаскивая наружу чан с водой. — Еще нескромный вопрос, ты печи делать умеешь? Буржуйки.

Как оказалось, умел и морально уже подготовился. Я отвела его на огород, где сиротливо торчала железная бочка и с легким сердцем занялась другими делами. Спустилась в погреб, перебрала подсохшую картошку, разложив по мешкам, рассортировала морковку, свеклу и лук, вытащила наружу оставшиеся кочаны капусты и огромную терку в корыте… На этом действе задом кверху меня и застал участковый.

— Помочь, Алиса Архиповна?

Я застыла, наполовину еще в погребе, наполовину снаружи. Корыто тянуло вниз, правила приличия требовали показать гостю что-то кроме собственного зада. Перевесило корыто — мрачно рыкнув, я одним рывком вытянула его наружу и выпрямилась, сдув с лица влажные от пота волосы.

— Вас стучаться не учили, участковый? Или думаете, я тут трупы прячу?

В смеющихся и довольных (еще бы, такое зрелище!) глазах появилась укоризна:

— Алиса Архиповна, вот вы как обычно несправедливы, — вздохнул он, усаживаясь за стол. Я проследила за этими перемещениями с явным неодобрением. — А я, между прочим, добра вам желаю…

Я подозрительно прищурилась, не спеша садиться. Мужчина это заметил и едва видно вздохнул.

— Это вы о чем?

— Я тут целый фильм ужасов в лицах посмотрел и вы в нем — главный персонаж, — обвиняюще покачал головой участковый. Мои брови взлетели кверху. — Ритуалы темные творите, Алиса Архиповна. Кровь младенцев пьете и у быков молоко выкачиваете.

— Чего? — изумленно поперхнулась я, падая все-таки на стул. Опять двадцать пять! И кто на этот раз?

— Давеча быка в полночь доили… — притворно сочувствующим тоном сокрушался участковый. — А потом на нем же летали, хвостом заворачивали…

Я секунду сидела в прострации, сводя воедино все ниточки. Ну паршивцы! Ну я им устрою тетю-ведьму! До конца жизни зарекутся сплетни пускать!

— А у местных участковых я, часом, кровь не пила? — заметив в глазах Алексея Михайловича откровенное издевательство, спросила я.

— Нет, к сожалению, — сокрушенно покачал он головой. — А то я бы непро…

Окончание фразы потонуло в грохоте за окном. Мы подскочили и бросились на улицу.

Из сарая все еще клубами валила пыль и сочные определения ситуации от Гришки.

— Крыша, чтоб ее… — удалось понять мне. Сунув голову в курятник, я обнаружила останки крыши на полу, а на потолке — зияющую дыру.

Очень хотелось повторить Гришкину тираду.

— Ты живой? — вместо этого спросила я, начиная откапывать горе-строителя. Участковый ко мне присоединился. В две пары рук мы выволокли Гришку из-под обломков на свет божий и усадили на крыльцо. Пока я судорожно ощупывала парня в поисках переломов и порезов, участковый сбегал в дом и вернулся с кружкой кваса.

Выхлебав ее до дна, Гришка посмотрел на нас осмысленным взглядом. Голубые глазищи на покрытом пылью и паутиной лице смотрели обиженно.

— Кто ж знал, что эта зараза такая хлипкая… — выдохнул он и тут же перекрестился. — Я уж думал, конец мой пришел.

— Идиот, — с чувством отвесила я ему затрещину. — Такого борова, как ты, ни одна крыша не удержит, какого лешего ты туда полез?!

— Дак, труба же… — покаянно ответил парень. — Дырку вырезал бы…

— Вырезал? — ехидно поинтересовалась я. — На четыре трубы хватит.

Мы скорбно оглядели непригодный теперь сарай.

— Я исправлю… — Гришка, похоже, проникся ситуацией. Участковый (чтоб его черти побрали, но в другой раз) тоже:

— У меня на заднем дворе, за участком, доски лежали, хотел шалаш для дров ставить, — не очень уверенно начал он, косясь на меня (видимо, боялся, что я его в очередной раз прогоню), — так может, возьмете? Мне не к спеху, а вам нужнее…

Выслушав горячие благодарности парня, Алексей Михайлович повернулся ко мне. Я мрачно ковырнула землю носком сапога.

— Я заплачу.

— Я вам бесплатно отдам, если улыбнетесь, Алиса Архиповна, — расплылся тот в ехидной выжидающей улыбке. Мое лицо стало еще кислее. Чувствуя себя старой брюзгой, я отвернулась и пошла в дом:

— Деньгами отдам.

В спину вздохнули. Вот ведь… Прилип, как банный лист. Будь я человеком, иного и не нужно — он ведь и в самом деле хороший. Честный, добрый, умный. Жить с таким одно удовольствие — уж он-то не станет распивать чекушки за сараем или крутить хвосты коровам. Человек, счастливый на своем месте и знающий, чего хочет — большая редкость.

Только вот я не была человеком и его ум мог выйти мне боком. Доброта тоже. Об упрямстве я и не говорю. На самом деле, это так легко — позволить себе… Сначала в мыслях, потом — в реальности. Поверить и расслабиться… Это слишком просто, особенно с ним. Но что потом? Он неизбежно обо всем узнает. Я ведь живу другой жизнью. Поначалу смирится (если сможет), затем начнет искать варианты, затем будет злиться. И вот уже хороший человек изменился. Стал нервным, недовольным, злым. Я знаю. Я пробовала. Оборотни, даже истинные, даже самые хорошие из нас (хотя как можно назвать хорошим того, кого постоянно тянет на человечину?) меняют людей. Словно медленный яд, мы убиваем в тех, кто находится слишком близко, любые чувства. Вероятно, это такой защитный механизм — от межвидового скрещивания.

За окном застучали молотки и я встряхнулась. Черт бы побрал этого участкового. Казалось бы, уехала в самую глушь, живи и радуйся, так нет же…

— Вам помочь? — не слишком воодушевленно предложила, выглянув на улицу. Мужчины отмахнулись. Выглянувшее солнце тут же начало припекать — в начале осени всегда так. Чуть тучка, сразу натягивай куртку, чуть солнце — раздевайся до трусов. Гришка и впрямь разделся — на солнце мышцы перекатывались, словно камни под кожей. Язвительно присвистнув, я крикнула:

— Ты бы еще парик снял, жарко же!

Послышался грохот и следом — ругательства.

— Вот я отсюда спущусь и покажу тебе, как издеваться над честным человеком! — Гришка не злился, просто драл глотку. Я захихикала, собирая в сумку все необходимое и, накинув ее на плечо, вышла из дома, приказав коту:

— Сторожи! — и, уже работникам: — Парни, я к голове пошла!

Они нестройно отмахнулись — один убирал остатки прогнившей крыши, другой держал лестницу. Я страдальчески прикрыла глаза — участковый тоже решил раздеться. К фигуре претензий не было, но кожа под воротником форменной рубашки была нежная, белая. На спине обнаружилась парочка шрамов — две точки от пули и один длинный неровный — от ножа. А вы не зря хлеб едите да, Алексей Михайлович?