Заразные годы - Быков Дмитрий - Страница 18

Иной оппонент недоволен и кисл: теперь уж сопьемся, честнейшее слово… Мгновенье – и я объясню ему смысл и водки такой, и названья такого. Твой выбор каков, перекатная голь? Фальшивым ответом башку не дури нам: иль будешь дешевый хлестать алкоголь, иль дальше травиться дурным «Поморином». Так пусть уж «Чуянка»! Надежней она. В ней даже названье любезно поэту. А так, чтобы вовсе не пить ни хрена, – тогда вам в другую страну. А не в эту. Мы водкой мороз побеждаем легко (нельзя же на холоде пить молоко!), мы ею душевную смуту врачуем, с ней можно забыть президента и Ко… А главное – с ней мы чего-нибудь чуем. Какую-то ловим незримую нить, какой-то намек, истолкованный ложно, который нельзя никому объяснить, – но верить, как водится, нужно и можно! Иначе зачем я планету топчу, в России торчу и с женою ночую? Налейте мне, братцы, – почуять хочу! Ну, ваше здоровье.

О Боже! Я чую!

Товарищи, сегодня буду краток. Мы обогнали Штаты и Китай. На три мильярда выявлено взяток – сто миллионов долларов, считай. Всю жизнь мою (себя я помню с детства) идет борьба с коррупцией в стране – но если честным быть, то эти средства чиновником заслужены вполне. Он вообще достоин пьедестала, а вы ему – какие-то рубли… Ведь лучше стало жить? Ведь легче стало?! Прикиньте бегло, сколько мы смогли: у нацпроектов – суперперспективы, трещит от нефтедолларов казна, и Русский марш, и левый запретили (зачем идти на поводу у зла?), строительство шурует полным ходом, инвесторы давно вошли в азарт – страна, как рана, смазанная йодом, рубцуется буквально на глазах. Стремительно, как пушечные ядра, несемся мы в сияющую даль – и это все за жалких три мильярда? Да полноте, берите, нам не жаль! Смотрите все – Америка, Европа ль, – как платит весь народ своим добром за нефть, за оборонный комплекс «Тополь», за Центробанк, «Газпром» и автопром, за наше динамичное развитье, за тот неутихающий аврал, которого устроить даже Витте никак не мог – поскольку меньше брал! Москва буквально стала плавать в жире. Да, в девяностых хапали не так – но в девяностых так ведь и не жили, кроме того, простите, был бардак. Я думаю, мы всей страной играем в особый государственный заем – и если жизнь еще не стала раем, мы просто недостаточно даем.

Поэтому давайте сбросим маски, откроем для чиновника кредит и наконец забудем эти сказки о том, что нам коррупция вредит. Мы люди прагматического склада, мы так живем с рожденья до седин, вы нам скажите прямо – сколько надо? Мы сколько надо, столько и дадим. Не надо только скромничать, чиниться – берете не чужое, а свое. К примеру, сколько надо на больницы? А сколько – на дешевое жилье? На чистый суд, на умную Госдуму, на Пенсионный фонд с другим главой? Мы только просим: назовите сумму. А скидываться русским не впервой. Когда-то мы в одном порыве жарком собрали денег, как заведено, на ополченье Минина с Пожарским – и где поляки? То-то и оно! Нам скидываться – главная отрада. Единый наш порыв – помочь властям. Вы нам скажите просто: сколько надо. А то ведь хвост не рубят по частям. Мы четко понимаем: это зерна грядущих благ и будущих конфет. Давать и брать в России не позорно. Давали Пушкин, Лермонтов и Фет, давали Абрамович и Потанин, и Фридман, очень строгий господин…

Четыре миллиарда – мы потянем.

А скажут пять… Поплачем и дадим.

Вождей не любит русский люд, хотя и гнет пред ними спину. Кто слишком слаб, кто слишком лют, кто лют и слаб наполовину… Любой из доблестных отцов нам непременно ставит клизму – а делать что? В конце концов, откуда взяться гуманизму на этом режущем ветру, в глухих лесах, во тьме морозной? Нам были все не по нутру: и грозный Петр, и Ваня Грозный – и только Брежнев Леонид, бровями темен, духом светел, под пенье мирных аонид свое столетие отметил. Страна, кряхтя, залезла в ларь, его реликвии достала… «Вот идеальный русский царь! – она промолвила устало. – Он был всему народу мил и до, и после перехода в загробный мир. Борец за мир и друг рабочего народа!»

А что? Действительно просвет на фоне прочих наших батек. В восьмидесятом, спору нет, он был отчасти маразматик, а весь его ареопаг был очень глупое начальство и при ходьбе качался так, как поздний Ельцин не качался; в торговле правил беспредел, все разучились делать дело, при этом Марченко сидел, и Новодворская сидела, везде процвел холуйский стиль (начальник – Бог. Подите троньте!), и в Горьком Сахаров грустил, а Солженицын жил в Вермонте, и были жуткие трусы, и много черного металла, и не хватало колбасы (хотя когда ее хватало?), но уточнить не премину: хоть он и правил в темпе вальса, зато любил свою страну. И в том никто не сомневался. Пусть либералов тонкий слой замрет от дерзости подобной, но было видно: он не злой. Хотя не очень сильно добрый. Он как-то сдерживал развал, но не давил авторитетом; он жить умел – но жить давал и даже помнил меру в этом. Превознесенный до небес (превыше было божество лишь) – он был не ангел, но не бес. Он был не светоч, но не сволочь. Он в чем-то был такой Лужков (хотя Лужков суровей, что ты!)… И я, в компании дружков о нем травивший анекдоты под самый первый свой стакан, – я, сочинитель дерзких басен, смекал, что этот старикан мне не особенно опасен. Я понимал, что он устал и не набросится, затопав. (Да, был еще Афганистан… Но это настоял Андропов.)

Привык я жить в его стране и о другой не думал сроду. Потом свободу дали мне, и вот за эту-то свободу – чтоб ею пользовался всласть и потерять ее боялся – демократическая власть меня держала, как за яйца. И главари, и блатари сводили мир к простым идеям: свобода есть? – Благодари! А мы покуда все поделим. Да, был развал – а стал обвал. Топили нас, как Атлантиду. Иной по Осе тосковал, а я скучал по Леониду. Пусть он безвкусно был одет, и еле вякал, и качался – он все же был невредный дед. Так я скучал. И доскучался.

Господь сказал: «Прием! Прием! Вас слышу. Укрепись, держава». И стало, в общем, как при нем, и даже нефть подорожала, и вновь мы боремся за мир, друзья ХАМАСа и Аббаса… И возрождается кино, доселе вязнувшее в блуде; а телевизора давно не смотрят грамотные люди… В извечном нашем шапито на новый круг пошла лошадка. Но как-то это все не то. Все как-то призрачно и шатко. А принцип, в сущности, простой: друзья, посмотрим правде в рыло! То был застой, теперь отстой, а остальное все как было.

Как хорошо, что я не в Куршевеле, что не поехал, блин, к святым местам! Путевки в этот раз подешевели, я б мог себе позволить, но не стал. Не стал кричать: «Карету мне, карету!..» Как сообщил бесстрастный Интернет, во-первых, в Куршевеле снега нету. В России нет – и в Альпах тоже нет. И будь ты олигарх из олигархов, владелец всей Самары иль Читы, но, голову задрав и небу гаркнув: «Давайте снег!», чего добьешься ты? Есть то, чего не купишь, слава богу. Тепло сгубило весь видеоряд. Уже медведь, покинувши берлогу, пошел гулять на трассу, говорят… Не буду Куршевель ругать облыжно, но в оттепель с горы не заскользишь. Хотя летят туда не ради лыж, но порой, в конце концов, и ради лыж!

Но главное – французы обнаглели и во главе с циничным Саркози устроили облаву в Куршевеле! Хоть девочек с собою не вози! В закрытый клуб ворвавшися без спроса (что странно для порядочных людей), они нашли владельца «Интерроса» в объятиях ликующих… «Злодей!» – воскликнули они в обычном стиле (ведь русских обижают все подряд!), все это сутенерством окрестили и оскорбили термином «разврат». Не видели вы, жалкие, разврата! Тут не разврат, а отдых от забот. К тем временам позорным нет возврата, когда в России не было свобод. У нас свои манеры и закуски. Нам ни к чему барокко-рококо. Мы наши деньги делаем по-русски и тратим их по-русски – широко. Мы будем всех и спереди, и сзади, нам не знакома ханжеская грусть, и если олигархов любят Нади, Наташи, Маши, Люси – то и пусть! В Европе все козлы, на самом деле. Им этак отдыхать не по плечу. Как хорошо, что я не в Куршевеле – и здесь, в Москве, гуляю с кем хочу! Могу смотреть «Жару» назло Европе, могу валяться пьяненьким в грязи и с Воробьевых гор съезжать на попе, и никакого, на фиг, Саркози!