Последствия списывания...(СИ) - "Ores" - Страница 5

Артём почувствовал мою подступающую к горлу тошноту за минуту до критического показателя, быстро вынул отполированный губами член и дал продышаться, сверху наблюдая, как изображаю рыбу, выброшенную прибоем на берег. Когда воздух начал нормально циркулировать в лёгких, меня одолел новый приступ идиотского азарта. Про то, что от возбуждения уже начало тошнить — молчу, желание сгрести собственный изнывающий член и хорошенько сжать было таким сильным, что я даже потянулся, но мужчина властно хлестнул по рукам, не давая расслабиться.

— Вас посадят за сексуальное домогательство!

— Скажу, что защищался.

— От чего?! — ощупываю горло и понимаю, что больше испугался, чем пострадал. Мой мучитель был профессиональным воспитателем.

— От твоего дебилизма! — с моих плеч содрали рубашку, вытряхнули из штанов, едва не поставив на голову, поймали удирающим на пороге спальни и положили поперёк бронзовых коленей. Я ждал ладонь, но задницу поприветствовал стек. Терпел — потому что мужик, но спустя несколько ударов ощутил бешеное томление в паху и поплыл. Пока добирался до предоргазменной дрожи, цепляясь за ноги Артёма. Наигравшись или жалея, Артем скинул меня с колен и указал кивком головы на кровать. Пришлось подчиниться. Шёл, красуясь, привлекая внимание и намеренно провоцируя, выдержки у мужика осталось не так уж и много. Хотел лечь на спину, но зад обожгло нехило. Плюхнулся на живот, заёрзал, почти выскуливая от напряжения и понимая, что кончу опять в полусознательном состоянии.

— Артём… как там тебя по отчеству… меня за всё детство столько не пороли…

— Считай, Дед Мороз получил стопку писем о поведении плохого мальчика, — но по голосу слышу — гроза стихает… на булки падает лёгкое касание губ, а между — льётся ласкающая кожу прохлада. Пальцы декана по-хозяйски гуляют в моей промежности, и я уже плохо понимаю сколько их то и дело проскальзывает внутрь, мелко вздрагиваю, член разрывается, пульсируя, прикусываю запястье, чтобы пошлые молящие стоны не сорвались с губ.

Его растяжку в себе чувствую слишком остро, во-первых, дома я плохо подготовился, во-вторых, у меня давно не было ТАКОГО секса. На особо глубоких проникновениях прогибаюсь в пояснице, укладываясь грудью на постель, подставляясь. Желание смеяться пропадает в тот момент, когда за лёгким поцелуем в ягодицу следует отвлекающий укус, а количество пальцев увеличивается до четырёх.

Шиплю матом, Артем цыкает и успокаивающе гладит по животу, рукой нащупывая член и раскатывая по нему воспалившуюся кожу.

— Хватит… уже, — прошу на полном серьёзе, сжимая его в себе, вертясь и не давая тереть простату, с меня и так бежит, как с течной суки, ещё его прикосновения… уже слишком.

— Тогда терпи, — полушёпотом даёт указания, вынимает пальцы, тут же чувствую тянущую пустоту и ближе подтаскиваю колени к груди, стараясь унять неприятные ощущения. Сзади всё пульсирует и стягивает, колючий воздух не лезет в глотку, и приходится жадно хватать его глотками, давясь и постанывая.

Артем ложится на спину и тащит меня на себя, укладывает спиной на грудь и, согнув свои ноги в коленях, перекидывает через них мои, широко разводя. Подтаскивает вверх, упираясь головкой между ягодиц.

— Ты же сейчас не будешь мне мстить, да? — от волнения голос сбивается, запрокидываю голову, уже чувствуя, как он туго и бережно проталкивается внутрь.

Артем непривычно нежно задевает мои губы, словно сам испугавшись своей реакции, углубляет поцелуй, засунув язык глубоко мне в рот, руками грубовато подхватывает под бёдра, приподнимая их и усиливая напор… Но во всём этом такое жадное нетерпение, что понимаю — дышат ко мне неравнодушно и уже этого не скрывают.

На выдохе стон боли вырывается непроизвольно и глохнет в поцелуе. Кажется смазки катастрофически мало, хотя сам слышу, как хлюпает, когда он вгоняет наполовину и, вытащив, снова входит по новой. Артему нравится чувствовать контроль над ситуацией и моё беспомощное, отчасти, состояние тоже, у него демоническим блеском сияют глаза, в то время как мои опять закатываются и наполняются слезами. Такая близость будоражит самые тайные уголки подсознания, порок рвётся наружу, похоть мешается со страстью, и начинаешь чувствовать настоящий кайф от сильных, но пока осторожных толчков и растущего жара внутри.

Уже доверительно расслабляюсь, а знакомая боль становится дополнением самого процесса и кажется такой же важной, как и ласкающие грудь и живот руки, Артём поднимает меня, усаживая, и разворачивает к себе. Я его взгляд ловлю с жадностью, пошире расставив ноги, чтобы ему было лучше видно. Стыд жаром опаляет скулы, и непроизвольно закусываю губу, чтобы не ляпнуть лишнего. Покачиваюсь плавно, почти не поднимаясь, дразню, играя с его телом, видя резкие движения под собой, испарину на лице… а хватка на моих ягодицах становится всё жёстче, и дышится реже, и выдохи громче, мелодичнее, сдерживать которые нет ни сил, ни желания…

В какой-то момент между нами пробежала искра, тела сотрясла судорога, а близость стала почти необходимостью. Поцелуи посыпались дождём друг на друга, мы метили всё, до чего могли дотянуться: царапали спины, оставляли алые метки на шее и плечах, забываясь, как сошлись в этой реальности, что притянуло. От звука частых шлепков кружило голову и без конца бросало в жар, бесконтрольные стоны звучали на всю комнату, и соседи прокляли нас не единожды, потому что ни он, ни я не могли заткнуться. От трения и резких толчков внутри всё горело, Артем трахал от души, вкладывая в каждую фрикцию всю мощь и силу, всё желание, что только мог, и к концу акта я почти перестал двигаться, повиснув в его сильных руках и принимая всего в себя, позволяя пойти в отрыв, хотя и знал, что потом ходить будет проблематично. Но ощущения звучали настолько ярко и остро, что хотелось прекратить.

Внутри всё стянуло и сжалось, на новом толчке Артем застонал и, прикусив мне кожу на плече, кончил, и плевать он хотел на то, что в себя я это делать не просил! Отбив мои руки и не дав закончить самому, опрокинул на лопатки, навис сверху и взял член глубоко в рот, буквально вытягивая из меня оргазм по капле, пока я не заорал в исступлении. Кончал долго и болезненно, выпрыскивая тугие струи ему на лицо, с каким-то незнакомым ранее восхищением глядя на человека, которого знать не знаю толком, но сейчас хотелось взять его за руку, чтобы он не вздумал никуда отойти. Стало горько и в то же время волнительно. Я хотел сбежать, а он полез целоваться, заставив пробовать свой же вкус…

— Так почему ты перевёлся именно к нам? — сидя на подоконнике в его кухне, чувствую себя не совсем комфортно, но тёплая ладонь на моём колене успокаивает, как домашнего кота. — Не подумай, что я критикую твою работу, наоборот — хвалю, но какая-то же должна быть причина почему ты сбежал из столицы?

— Тебе это надо знать именно сейчас?

— Да.

— Зачем?

— Несдержанно любопытен от природы, — отвожу взгляд, с интересом рассматривая стену. — И надо же знать, где тебя искать в случае чего.

— Я никуда не денусь, по крайней мере пока сам этого не захочу. Нет причин волноваться.

— И всё-таки?

— Глеб, отстань.

— У меня на тебя планы, ясно?! Имею право знать. — срываюсь, изумляя себя же смелостью и праведной злостью.

— Планы, говоришь, — его улыбку чувствую буквально кожей, но в глаза посмотреть не могу, дурацкое смущение ужасно мешает. Он сам поворачивает моё лицо к себе и чмокает в нос.

— Я спал со студентом, — и взгляд у него при этом такой безобидный, что я почти поверил в его невиновность. Почти…

— Ты охренел, что ли? — спрашиваю чисто для информации, разминая кулаки, а желание приложить его хорошенько об стену такое сильное, что вызывает зуд во всём теле.

— Это в прошлом, — примирительно поднимает руки, вставая ближе, выдыхая мне на лицо. — Тебе не о чем волноваться, я свои ошибки усвоил и…

— И?..

— Перешёл на преподов, как видишь. Кстати, познакомишь с учителем русского? Хочу его «просклонять»…