Школа ведьмовства №13. Сладкий запах проклятия (СИ) - Шавлюк Светлана - Страница 9

Глава 6

— Девочки, не отвлекаемся! — грозный оклик Ядвиги Петровны заставил вздрогнуть, с большим нажимом дописать предложение и еще ниже склониться над тетрадью.

Над головой поднималось солнце, причудливые белоснежные облака огромными небесными сугробами зависли над школой. Едва-едва, с огромной неохотой они сдвигались с места в час по чайной ложке. Но самое главное, изредка дарили убежище нам, юным ведьмам-первогодкам, в своей тени, заслоняя набирающее силу солнце. Оно не щадило никого. Воздух еще помнил утреннюю свежесть, осыпавшую траву крупной росой, но уже наполнялся жаром.

В траве, что мягким густым ковром стелилась под ученическими кожаными туфлями, переговаривались кузнечики, разбавляя звонкий голос главной ведьмы своей стрекотней. Ей подпевали редкие птицы, которые вспархивали из крепко переплетенной кроны невероятного дерева. Листья, которых ласково касался легкий летний ветерок, отзывались тихим шелестящим шепотом. Ветер приносил легкую свежесть с текущей недалеко реки, пьянящий запах луговых цветов и звуки далеких разговоров. Здесь же, на внутреннем дворике школы, шел учебный процесс. Первый день обучения. Скрипели перья, оставляя свой черный след в выданных толстых тетрадях в безликих плотных обложках. Я усердно выводила буковку за буковкой, но то и дело на чистых, не расчерченных даже линейкой, листах появлялись темные кляксы и подтеки. Это злило, но я старалась успокоить себя и приободрить. Писать пером — та еще наука. А других писчих принадлежностей здесь не имелось.

— Вредно, — пожала плечами Златка, когда я попыталась понять, почему в этом мире, который знал о достижениях нашего, не использовали хотя бы простые карандаши, если пластик был строжайше запрещен к проносу. — А от ваших карандашей что толку? — усмехнулась соседка. — Через годок-другой и не разберешь, чего понаписано-то. А перья наши не простые, — поучительным тоном вещала Златка, видимо, проникнувшись ролью старшего товарища для несмышленой чужачки, — заговоренные. В чужую тетрадь не подсмотришь, не покажутся без ведома хозяйки, да и с годами не выцветут, не исчезнут. Служить будут до самой смерти. А коли приемницу не найдешь, так и сотрутся из мира сего вместе с душой твоей, ушедшей на покой.

Вот я и выводила буквы со всем усердием, на какое была способна. Шпаргалку тут не сделаешь, списать не у кого, да и учебников, как выяснилось, не имелось. Знания передавались из уст в уста. Из поколения в поколение.

— Хватит считать ворон, — со снисходительно улыбкой проговорила Ядвига Петровна. — Рассмотреть священное дерево вы сможете в любой другой момент. У вас за 4 года обучения будет масса возможностей. Уверяю, вы изучите каждую трещину, впадинку и выпуклость на его стволе. А сейчас рекомендую слушать и записывать то, что рассказываю я. Спрашивать буду строго.

Угрозе вняли все. Головы склонились над столами, тихие перешептывания и вовсе стихли, и больше никто не прерывал рассказ Хранительницы.

Я внимательно слушала, не отвлекаясь на рассматривание многовекового дерева. Этим меня заняла Златка уже на следующий день после моего прибытия в этот зачарованный мир. Благо, следующий день был гораздо спокойнее, словно судьба подкинула передышку, дала возможность смириться с неизбежным пребыванием здесь, обдумать разговор с мамой и просто обвыкнуться. За весь день, что провела под сенью листьев этого великана, не встретила ни одного из Покровских, не набила ни одного синяка и не вляпалась ни в одну неприятность. Просто слушала рассказы и сплетни Златки, которыми она охотно делилась. И водила пальцами по шероховатому стволу, гладила листики и никак не могла определить, что же это за растение.

Огромное, необъятное и явно древнее. Глубокие борозды морщин испещрили всю кору этого неведомого мне дерева. Его толстые тяжелые ветви свисали до самой земли, укрывали густой зеленью широких листьев, поросшую травой землю, создавали наполненные прохладой зеленые пещеры, в которых мог бы укрыться даже человек. И судя по примятой местами траве, кто-то пользовался этим укрытием регулярно. Бабушка многому меня научила, я с легкостью различала не только съедобные и несъедобные грибы, но и могла определить, какая трава передо мной, не говоря уже о деревьях, но это… Это было мне незнакомо. Высокое, широкое, кривое, словно два ствола с течением времени переплелись и срослись так плотно, что разделить их было невозможно. В густой листве я рассмотрела старое, теперь уже заброшенное гнездо. С одной стороны, между толстыми ветками кто-то натянул гамак, на который я подозрительно косилась, давя в себе желание забраться в него и покачаться в тени, ни о чем не думая.

А еще Златка заставила меня продраться сквозь ветки, из-за чего на моих руках теперь красовалась мелкая паутинка зарапин, чтобы показать то, что повергло меня в шок. И именно увиденное заставило ловить каждое слово Ядвиги Петровны.

— Многим из вас известно, что наша жизнь не всегда была спокойной, непринужденной и наполненной светом, — вещала Хранительница, заложив руки за спину и дефилируя вдоль наших столов, которых еще вчера не наблюдалось на заднем дворе, — несколько столетий назад, наше существование оказалось под угрозой. Магия оказалась под угрозой исчезновения. Кучка дурней и завистников, которых мирные ведьмы не считали угрозой, сумели посеять в сердцах обычных людей страх перед нашим даром. Люди всегда боялись того, что им неподвластно, неведомо, то, чего нельзя объяснить. Этим и воспользовались те, кто хотел от нас избавиться. Этим страхом, напряжением, которое нужно было периодически сбрасывать народу, а с этой задачей прекрасно справлялись публичные казни, и ошибки. Конечно, глупо было бы скрывать правду и говорить, что среди наших предшественниц не было тех, кто совершал ошибки. Тех, которые поддавшись искушению, использовали свой дар для личной выгоды. Или же во вред другим. Все это привело к тому, что ведьм стали преследовать и уничтожать. Уничтожались ведьмы, знания, и крупицы магии, которая взаимодействовала с одаренными. Нити, которые связывают нас с природой, которые подпитывают нас и позволяют взаимодействовать, влиять на многие процессы, стали истончаться, натягиваться, отдаваясь тревожным звоном в сердцах всех ведьм. Тогда-то, когда мы оказались на грани исчезновения, тринадцать ведьм решились на невероятную доселе жертву. В отчаянии они провели утерянный в летах ритуал, отдали свои жизни, чтобы уберечь своих сестер и прекратить бесконечную травлю. Всплеск, сила которого была просто неслыханной, разорвал два мира, воздвигнув между ними незримую, но нерушимую стену, преодолеть которую может только одаренный человек. Имена ведьм, спасших своих сестер, навсегда остались в памяти благодарных последователей: Мерцана Тихая, Альциона Лунная, Гельхелия Разумная, Ведана Мудрая, Агния Сердцем Горящая, Ольга Ясноликая, Сивилла Светлоокая, Василиса Прекрасная, Эрида Удачливая, Веста Хранящая, Купава Сияющая, Лана Миролюбивая, Мара Спокойная. Тринадцать ведьм обреченных на вечные страдания, не имеющих возможности уйти на покой, охраняющие наш мир от вторжения. В миг, когда были произнесены последние слова ритуала, в землю одновременно ударило тринадцать молний. Тела совсем еще юных, но наполненных храбростью девушек, задеревенели. Руки стали ветвями, ноги, изогнутыми, цепкими корнями ушли глубоко под землю, а дерево с годами разрасталось. Но одно оставалось неизменным, как тогда, так и сейчас — лики Великих Хранительниц проступают на стволе деревьев до сих пор.

Именно его. Этот лик я и увидела вчера, когда продралась сквозь переплетение тонких мелких веточек, усыпанных свежими молодыми листиками. Сначала подумала, что кто-то подурачился, вырезал на стволе… Но когда обвела пальцами шероховатый абрис лица, почувствовала живое тепло под пальцами, естественный рисунок коры, поняла, что жутко хочу выбраться из зеленого плена. Стало не по себе. Златка не понимала моего испуга, а я не спешила им делиться. Соседка хотела меня впечатлить, когда звала на «свидание» с Ясноликой. У нее это получилось. Я была готова увидеть все, что угодно, но не отчаянную женщину, по собственной воле, превратившуюся в дерево.