Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 4

Наши глаза встретились… впервые за всё время. Это и было то, что уничтожило прежнего меня окончательно: мне показалось, я выпал из реальности, погрузился в пространство, где не было ни звуков, ни времени, ни мыслей. Я просто тонул, погружался в серо-голубой мир со скоростью света, я потерял способность мыслить в то мгновение, но даже если бы и мог, вряд ли бы это помогло мне — не было более ничего во всей Вселенной, способного защитить меня от этого плена… сладостного, трепетного, желанного… Моё сердце остановилось, замерло в буквальном смысле, а ожило вновь, лишь когда она отвела свои глаза, отпустив меня на свободу… Вот только в свободе этой мне больше не было нужды… Я добровольно рвался в плен, самый сладкий и нежный, желанный с такой силой, о какой я до той поры и понятия не имел…

А потом они исчезли из того безумного дня, того лета и моей жизни… Я ждал её, но напрасно, и с каждым днём моя душа всё больше наполнялась эмоциональной пустотой и невыразимой тоской по ней…

Мне казалось, я не встретил её впервые в тот жаркий июльский день, а вновь нашёл, отыскал среди сотен тысяч, среди многих, познанных мною во многих смыслах, открытых, прочитанных и брезгливо отброшенных прочь как ненужное, пустое, ошибочное, в очередной раз вызвавшее разочарование и скуку…

Это была моя женщина.

Mono — Burial At Sea

— Сын, в нашем роду все мужчины моногамны. Ты, конечно, не знаешь, что это такое, но поверь, когда встретишь её, поймёшь это сразу. Это и наше проклятье, и наше благословение, ведь когда мы находим её, ту самую, единственную, предназначенную нам, мы познаём чувство, прекрасное, неповторимое в своей силе и сладости, чудо, что дарит нам здоровых детей и многие-многие часы непередаваемого счастья любви. Это немногим дано, сын, очень немногим, и в этом наше благословение!

— Но будь внимателен, не упусти её, не опоздай, сделай в срок всё, что должно, найди её и береги, всю свою жизнь береги, ибо она — это часть тебя. Не станет её — не будет и тебя, и это — наше проклятье. Твой дед Александр допустил ошибку, смалодушничал, упустил и потерял свою женщину. Провёл век с чужим человеком, несчастный сам, и не сумевший осчастливить супругу, сжил со свету её и превратился в итоге намного раньше срока в брюзгливого, скверного старика, ненавидящего весь мир, и ненавистного ему, прожившего пустую, бессмысленную жизнь.

Ничто в жизни не случайно, ничто не происходит просто так, у всего есть свой смысл и свои причины.

Можно ли речи отца о смысле всего, о мужском долге, достоинстве, о роли женщины в жизни мужчины, о его предназначении, назвать странными, если они обращены к его сыну? Конечно, нет, они разумны, предсказуемы, ожидаемы и по всему необходимы для цельного, органичного становления мужской личности тогда, когда сказаны вовремя и в свой срок. Но только не тогда, когда сыну лишь через несколько месяцев исполнится шесть лет…

Я помню тот наш разговор, помню спокойный голос отца, мудрый, тёплый, его рассказ о том, как он нашёл мою мать, как полюбил её, как добивался, как пошёл против семьи и против всех, как навредил себе и ей, и как, в итоге, оказался прав в единственном своём выборе.

— Это единственный поступок в моей жизни, в правильности которого я был и остаюсь абсолютно уверен. В тот момент он казался безумным, сулил лишения, ссоры с семьёй, непонимание, осуждение и даже презрение отца, твоего деда, человека, который был для меня образцом мужественности, порядочности, главной фигурой в моей жизни. Но только до того момента, когда он посчитал себя правым встать между мною и моей женщиной. Я принял решение быть верным выбору, сделанному сердцем, и не ошибся — то решение, опасное, тяжёлое, рваное принесло мне такое счастье, о каком я не мог и мечтать. Счастье обладания своей женщиной, твоей матерью, сын.

Разговор с отцом врезался в мою память, многое я не понял тогда, а осмыслил много позже, но в тот день запомнил каждое его слово, каждое напутствие, каждый урок… Три дня спустя мой отец ушёл и забрал с собой самое дорогое — мою мать, моих сестёр, всю мою семью…

Знал ли он, что это случится? Не знал, но чувствовал, возможно, интуитивно ощущал приближение страшного, неизбежного и предначертанного. Иначе, как объяснить его странное стремление вложить в мою пятилетнюю голову настолько серьёзные и важные мысли, суждения, напутствия?

Теперь я думаю, что мы можем не столько видеть будущее, сколько чувствовать его… Есть нечто скрытое от наших глаз и трезвого рассудка, но мир чувств и эмоций отражает подобно зеркалу наше подсознание, способное на куда большее, нежели зажатый в рамки сознательного разум.

Elliot Moss — "Slip"

Мои губы касаются её виска, вдыхая аромат любимых волос…

— Я так люблю тебя… Ты знаешь, как я люблю тебя?

— Как? — спрашивает она, улыбаясь.

— Как Земля любит Солнце!

— А как же она его любит?

— Всем своим существом! Зависит от него, живет им и существовать может только в поле его действия!

Мои губы не могут оторваться от её нежной кожи, я, как токсикоман, тянусь носом в те части её тела, где натуральный запах сильнее, где сохраняется лучше всего, но меня почему-то всё время преследует конфетный аромат…

— Я тоже люблю тебя…, - слышу её вкрадчивый шёпот и чувствую всем своим существом, как сладко она улыбается, сообщая мне эти три такие простые, но такие желанные мною слова…

— Как ты любишь меня?

— Как Солнце любит Землю, самое прекрасное своё творение, самое живое из всех, самое ранимое, хрупкое и самое сильное, потому что разумное…

— Ааалекс! Ааалекс! Проснись, мать твою, твой будильник достал меня уже! Или выруби его или иди уже на свою пробежку! — сонный голос Кристен разрезает мой мир своим негодованием.

Опять Кристен… Что-то я зачастил к ней, пора завязывать с этим, иначе проблем не миновать.

— Всё, всё не ругайся, я ухожу уже.

— Ты реально достал, вот клянусь тебе! Иди к доктору уже сходи!

— Какому ещё доктору?!

— К тому, который головы, заполненные дурью, лечит!

— Не понял?! О чём ты?

— О чём я? А сколько можно уже терпеть это? Лера, Лера, моя Лерочка! Вот тошно уже, клянусь!

Твою ж мать. Опять болтал во сне. Однозначно пора спать одному.

— Прости меня. Не злись. Это не то, что я могу контролировать. Если б мог, поверь, давно бы избавился от этого. Ты думаешь, мне не стыдно? Ещё как! Только сделать ничего не могу. Разве что принципиально спать теперь только в своей постели.

— Ладно, ладно, не обращай внимания, остынь, я спросонья просто налетела на тебя. Не обижайся. Когда ты уже выкинешь её из головы? Сколько лет то прошло? Пять?

— Больше шести уже.

— И что? Ты собираешься всю жизнь так о ней мечтать?

— Я буду искать её.

— Чтоооо? Ты рехнулся? Где искать? Как?

— Не кричи, во-первых! У меня выбора нет, сама не видишь разве? А во-вторых, вспомни лучше, что ещё она сказала тебе тогда.

— Всё, что сказала, я передала тебе сразу же.

— Ну, может быть, она упоминала, где учится, какую профессию собирается получать или чем увлекается, всё важно! Любая информация даст мне больше шансов отыскать её. Ну, напрягись! О чём-то же вы болтали? Долго причём!

— Алекс, она назвала только город, я теперь и не помню какой, больше ничего!

— О чём тогда вы так долго трепались?

— Слушай! Я же не могла подойти и в лоб спросить, да ещё и при её парне: «эй, чувиха, мой дружок запал на тебя, дай телефончик, расскажи, как тебя найти, если вдруг лет эдак через 5–6 ему вздумается искать тебя!»

— Вот ты… А сама могла сообразить, что мне делать то с этим городом!? Какова ценность добытых тобой данных?

— Вот самому надо было идти и спрашивать!

— Веришь, сколько раз ел себя за то, что тебя тогда отправил! Конечно, нужно было самому! Всё и всегда нужно делать самому, если хочешь получить адекватный результат!