Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 19

Забавно, но Лера действительно словно почувствовала перемены — приехала встретить меня в аэропорт, в первый и единственный раз за всё время. Я знаю точно, это не было совпадением, уже тогда я понял — она чувствует меня. Это был её интуитивный жест, продиктованный скорее подсознанием, нежели трезвым решением — она стремилась удержать, поскорее дотянуться, прикоснуться и вернуть меня туда, где я был ей нужен… В спальню квартиры на пятом этаже нового экодома…

Labrinth — Jealous

Весь следующий год моей жизни прошёл в думах и сомнениях, муках и терзаниях, болезненном ожидании очередной встречи. Роль, которую отвела мне любимая женщина, рвала на части душу, разрушала мою личность, но отказаться от неё я не мог — не хватало сил и выдержки. Я устал ждать…

Работа пожирала всё моё время, беспощадно раздирая меня на части: бизнес рос с неимоверной скоростью, такой, к которой я оказался не совсем готов. Меня закружило в водовороте контрактов, проектов и их реализации, возникающих проблем и моих неумелых попыток их все разрешить. Я стал делегировать полномочия — самому было уже не справиться, росла пирамида управления. Мне не хватало знаний в области финансов и менеджмента — обнажилась острая необходимость в образовании в соответствующих областях, я вновь поступил учиться, и это, вкупе с бесконечным потоком рабочих вопросов и проблем, которые требовали безотлагательного решения, поставило передо мной ребром проблему выбора: либо я отказываюсь от любовной связи и полноценно работаю, либо продолжаю в том же духе, не имея семьи и нещадно замученный сексуальным неудовлетворением, разрываться между работой и женщиной. Я устал мотаться между двумя материками, я возненавидел аэропорты и самолёты, долгие перелёты, которые бездарно отнимали у меня драгоценное время.

Я понял, что стал зрелым мужчиной, мне нужна одна постоянная женщина, с которой можно регулярно заниматься незащищённым сексом, не боясь подцепить заразу, и иметь детей, не тратить время на поиски, не просыпаться в чужих постелях и квартирах, не растрачивать себя на многие ненужные связи, а концентрироваться на том деле, которым занят, и которое хорошо получается, потому что постепенно становится любимым, тем самым, в котором ты нашёл своё призвание.

Но я люблю, и по-прежнему сильно.

Что? Что мне сделать? Меня раздирает боль и ревность, собственное бессилие, беспомощность, ведь я не могу связать её, запереть, скрутить, запретить что-либо или навязать!

Как может вообще нормальный мужчина жить с этим? Со знанием, что любимая женщина, та, которая должна быть только твоей, создана, чтобы носить твоих детей в себе, та, которую ты боготворишь, молишься каждой клетке её тела, жаждешь её, что она, единственная она, та, кто нужен тебе как воздух, именно она сейчас отбросит твои руки, уйдёт из твоей постели, из твоего дома и ляжет в постель другого мужчины, и его руки буду обнимать её, его губы станут целовать то, что должно принадлежать только тебе, его след будет оставаться в ней, не твой, его дети поселятся в ней…

Боже, я разодрал ногти в кровь об эту чёртову стену. Надо будет убрать, иначе Лера решит, что я псих. Я и в самом деле псих. Нормальный мужчина не стал бы терпеть этого. Не хочет тебя женщина — вали, ищи другую, ту, которая захочет. Она уничтожает меня, моё достоинство, мою душу… Сколько ещё я намерен глотать это унижение, эту боль? Ведь он же спит с ней, конечно спит, он её муж… А я…

А я любовник! Качественная игрушка! Развлечение! Приятное времяпровождение! Я просто секс для неё, пустое место, ничто и никто… А он муж! Он, который элементарно не в состоянии удовлетворить её, защитить, выполнить свой мужской долг, вынуждая её делать это за него…

Нет, это неправда. Я не пустое место для неё. Она умная, слишком умная для этого. В её взгляде нет этой пустоты, этой дешевизны, которую я привык видеть в женских глазах. Она тоже любит меня, я знаю, молчит, потому что так же, как и я, не имеет права говорить. Мы оба любим, я знаю, уверен, чувствую, ощущаю это всем своим существом. Не могут её глаза так лгать, а руки льстить!

Поэтому не могу просто закончить всё, я должен ещё раз поговорить, в последний раз. Последняя попытка.

Christina Perri — Human

Лера знала, о чём будет разговор ещё до того, как я решился произнести первое слово. Эта её экстрасенсорная способность всё предвидеть, предугадывать, чувствовать начинала меня уже пугать. Я не сказал ещё ни слова из запланированного, а она уже вся сжалась, погрузилась в серьёзную сосредоточенность, но главное, я впервые почувствовал настоящее отчуждение — она уже вычеркнула меня.

Исход беседы был очевиден, но я не сдавался до последнего. Мы должны были поговорить, мы должны были всё решить, наконец.

— Лера, извини за избитую фразу, но так больше продолжаться не может. Я устал, я вымотан, у меня с каждым днём всё меньше и меньше времени, я почти не сплю, мне тяжело летать сюда. В последний раз прошу тебя: поедем со мной, я построил дом для тебя, такой, о каком ты мечтала…

— Алекс, сколько раз мы уже говорили об этом, мой ответ тебе известен. Но я согласна: если тебе настолько тяжело, значит пришло время поставить точку. Хотя, наверное, стоило это сделать ещё в Париже…

— Не говори так!

Молчим…

— Лера, мне нужна семья…

— Найди женщину, сделай ребёнка и будет тебе семья!

— Это не ты сейчас говоришь, в тебе нет такой жестокости!

— Я хочу сделать этот разрыв более лёгким для тебя, чтобы не было сомнений.

— Грубостью и резкостью? Делая мне ещё больнее? Так ты хочешь его облегчить?

— Я не хотела делать тебе больно… И я… я правда хочу, чтобы ты нашёл ту, с кем будешь счастлив, кто родит тебе кучу детей…

— Я хочу состариться с тобой… — говорю уже почти шёпотом, боюсь, что голос выдаст сдерживаемые слёзы, ведь это недостойно мужчины, показывать их женщине…

— Пойду сварю кофе, ты будешь?

Я не мог ответить, моё горло парализовали сдерживаемые рыдания — пришло осознание, что это конец, больше ничего не будет… Мы встретились взглядами, и мне показалось, Лера не смогла вынести моего и поспешила сбежать на кухню.

Я изнывал от боли и как ни старался, не смог сдержать поток горячих слёз, оплакивая своё, только что почившее, счастливое будущее с той, которую люблю, но самое страшное, буду любить до конца своих дней, потому что я — чёртов моногам…

А наши прощальные объятия едва не добили меня окончательно…

Я настолько был парализован своей болью, что совершенно забыл о квартире…

Верность! В ней — жадность собственника. Многое мы охотно бросили бы, если бы не боязнь, что кто-нибудь другой это подберет…

Оскар Уайльд

Sigur Ros — Njosnavelin

Потом были три месяца ада…

Первые две недели ещё ничего, в третью тяжелее, потому что пришло привычное время ехать к НЕЙ, а к четвёртой я совсем перестал жить… Днём спасала работа, отвлекая проблемами, а ночи… Ночи все принадлежали ей. Я держался, как мог, и каждый день просматривал страницы авиакомпаний, не зная сам, зачем…

Моё тело в привычной позе полусна-полубодрствования на софе в гостиной зоне моей студии. Сегодня воскресенье, сегодня у меня друзья. Но я прикидываюсь спящим, чтобы они не донимали меня своим сочувствием. Запрокидываю голову на спинку и погружаюсь в мысли… Ладно, не мысли, в мечты… Она снова стала сниться мне, и я домысливаю оборванные ночные сны в течение дня, используя для этого каждую свободную минуту. Никто не узнает об этом, никто не должен знать о моей слабости. Я стыжусь и корю себя сам, но устоять не могу, всё моё существо стремится скрыться в придуманном мире, следуя привычным путём, проторенным ещё давно, когда-то в детстве… Тогда я сумел вырваться из придуманного сладкого мира, смогу ли теперь? Постараюсь.