Моногамист (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 15

Я опускаюсь ниже, смотрю, не отрываясь, опускаюсь ещё, и она перестаёт смеяться, замирает в ожидании, в предвкушении моих губ, а я медлю, максимально растягивая сладостное ожидание такого желанного прикосновения… Но моя воля давно уже перестала считать себя сильной и охотно соглашается быть слабой, лишь бы только её обладатель получал то, что так уверенно сводит его всё больше и больше с ума… Я сам не выдерживаю своей же пытки и опускаюсь ещё ниже, встречаясь своими губами с её, мы сливаемся страстью, желанием, безграничной нежностью друг к другу, я ощущаю её ладони на своей груди и жажду лишь одного — чтобы они оставались там вечно…

The Weeknd — The Zone ft. Drak

Моя жизнь парит в совершенно ином пространстве, неведомом мне доселе… Мои сны не передавали и тысячной доли тех ощущений, которые дарит любовь и близость в реальности… Знай я наперёд, что на самом деле ждёт меня — землю грыз бы в её поисках… Господи, сколько времени я потерял! Ну почему, почему сам не подошел к ней тогда? Чёртов смельчак, был смелым всегда и везде, кроме поворотного момента в своей жизни!

Oh, girl…

Ты превратила мою жизнь в сказку, наполнила её смыслом, радостью, красотой, чувственностью… Ведь я успел уже окаменеть от собственного разврата. Моя душа защищалась, как могла и умудрилась остановить, но кто-то вёл меня в моих снах, вёл по одному ему известному пути… Это отец, я знаю, это был он. Говорят, ушедшие близкие посылают нам наши сны, чтобы предостеречь или научить чему-то. Я забыл о наставлениях отца, не удивительно — 20 лет уже прошло. Он напомнил мне в снах, где моё предназначение, указал мне путь, которому я должен следовать, чтобы прийти туда, где меня ждут. Не важно вовремя или нет, но я пришёл.

Пришёл и понял всё, осознал, прочувствовал каждое его слово. Он сказал, она — моё благословение и проклятье… Благословение…

Меня словно качает на волнах счастья, мой разум размяк в прострации, в коконе наслаждений, беспечного дрейфа в радости и покое. Я успокоен, умиротворён, я тихо плыву, боясь пошевелиться и спугнуть его… Счастье…

Я слышу теперь каждый удар своего сердца, оно бьётся иначе в эти дни, чётче, увереннее, словно отбивает мои мысли и ощущения, заставляя яснее концентрироваться на них, осознать, запомнить, на всю оставшуюся жизнь запомнить, каково это — любить.

Я становлюсь другим человеком, другой личностью, я меняюсь навсегда, прежним уже не буду никогда. Мои ценности, векторы, принципы, образ мыслей — всё другое теперь.

Отец, я стал тобой. Я люблю. Я осознаю себя мужчиной, чувствую свою силу и потребность применить её во имя того, для чего ты привёл меня в этот мир. Я буду защищать их, оберегать, я заставлю весь мир принадлежать им, я буду управлять своей судьбой и их тоже, ведь наши судьбы должны иметь один путь отныне, а я — мужчина, и мой долг вести их по этому пути. Они будут счастливы, отец, обещаю тебе, я способен сделать всё для этого…

Мы растворяемся друг в друге, плывём в потоке одного на двоих наслаждения… Мы одно, мы единое, мы целое… Я чувствую грудью её грудь, ощущаю ритм биения её сердца, ловлю дыхание, ищу её запахи, ласкаю её тело… Пусть её руки гладят меня так вечно, пусть её губы целуют меня без остановки, пусть эта ночь не кончается никогда… Нет, пусть все последующие ночи моей жизни не будут отличаться от этой… Господи, как сильно, как безумно я люблю её, хочу, жажду обладать ею полностью, во всех возможных смыслах, хочу называть её своей женой…

Завтра, это должно случиться завтра. Она готова.

[1] Материнская любовь — прощальная песня Фредди Меркьюри, исполненная им незадолго до смерти, где он признаётся в своём желании вернуться в утробу матери, чтобы вновь ощутить материнскую любовь.

Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.

Эрих Мария Ремарк

Roo Panes — Lullaby Love

Я решил сделать это в церкви. Но не просто в церкви, а в соборе, где венчались мои родители. Я не знаю, что и как отец сделал, что он сказал моей будущей матери, как умудрился увести её фактически из-под венца, заставил отказать жениху и увёз из её семьи, но он был здесь. Они оба были здесь. Тут совершилось таинство, соединившее их, давшее жизнь их семье и их детям, сделавшее возможным моё зачатие и моё рождение. Здесь есть сила, не только божественная, но и сила моих близких, тех чувств и эмоций, которые они испытывали в свой час. Если и есть на всей Земле место, способное помочь мне, то оно здесь, в этой церкви…

Слова… Мне нужны слова, но это будет не просто предложение. То, что я скажу ей, должно стать обещанием, моим словом верности, моей клятвой. Я вложу в них свои метания, свои поиски путей к ней, свою жажду в ней, в её руке, которую она должна вложить в мою, довериться мне, ведь я поведу её по тому пути жизни, который единственный приведёт нас к счастью.

Мы входим, мы слушаем мессу, и я смотрю на её лицо, лицо любимой женщины, моей, той единственной, которой я хочу доверить своё сердце, свою душу, свою жизнь и жизни моих многих будущих детей.

Мне не нужно повторять слова моей клятвы, моей просьбы, моей мольбы к ней совершить неправильный для всех поступок, но единственно верный для нас двоих, и для всех тех, кого мы оставим на Земле после себя… Не нужно повторять, они родились в моём сознании в нашу первую ночь, когда я смотрел на неё спящую, и живут в нём до сих пор, невысказанные, но такие важные:

— Знаешь, есть вещи, которые можно сделать просто и легко, и есть такие, которые очень сложно. Мне почему-то в самых важных вопросах нужно пройти самый трудный путь. Можно купить самое невероятное кольцо, упасть на колени, или написать надпись в небе, или запустить воздушный шар — но всё это варианты для тех, кто поспевает везде вовремя, то есть не для меня. Мой выбор сделан и уже давно… Как мне сказать своей избраннице, что хочу прожить свою жизнь полно и счастливо, и что возможно это только с ней, если она несвободна, если меня уже опередили, и не только в этом? Как мне сказать ей, что не обижу её никогда, что не причиню боли, что посвящу свою жизнь тому только, чтобы защищать её от всего плохого, от всех возможных бед и опасностей, что хочу много детей, но только чтоб она была их матерью, что не представляю своей жизни без неё? Как мне сказать ей всё это, если она уже отдала себя другому?

London Grammar 'Wicked Game'

Я смотрю на её лицо, в её глаза, смотрю, как оно меняется, как выражение благоговейного восторга красотой католической музыки сменяется болью… Я знал ответ уже до того, как она произнесла его:

— Я не могу, Алекс…

Меня словно в одно мгновение рассекли на многие-многие осколки, острые, они вонзаются друг в друга — мою плоть, причиняя мне невыносимую боль…

Я боялся этого, но до последнего верил, хотел верить, что она найдёт в себе силы. Я взывал к её благоразумию:

— Почему? — шепчут мои губы.

Чувствую, как из моих глаз течёт, и я не знаю, что это, я никогда в жизни не сталкивался с этим физическим явлением… Последние слёзы в моей жизни были ровно 20 лет назад… За это время я успел забыть их, не сразу понял, что это за горячая влага ползёт по моим щекам…

— Ты знаешь, — отвечает она тоже шёпотом.

— Ты чувствуешь что-нибудь ко мне? — я не мог не задать этот вопрос, он сам собой родился… Моя душа требовала облегчения: «Ну скажи что любишь меня, дай уцепиться хоть за что-нибудь»…

Но она жестока. Очень:

— Не надо. Прошу, не делай больнее мне и себе.

Я отворачиваюсь, не хочу, чтоб она видела моё лицо, искаженное болью, отчаянием, моими страданиями. Так плохо мне не было очень давно… Даже когда умерла Офелия не было так больно… Только когда родители умерли… Тогда моя душа рыдала также, и также спрашивала: «Почему?», спрашивала у себя, у людей, у Бога, которого меня учили любить…