Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - Коллектив авторов - Страница 49

Позже я получил еще девять открыток, последовательно датированных, они приходили не каждый день, но часто. По маркам и самому тексту я узнал, что их посылали в следующем порядке: из Экваториальной Гвинеи, из Туркменистана, из города Дэйтон в штате Огайо, из украинского Львова, с острова Эгг, из Пинар-дель-Рио (он находится на Кубе, а туда американцам въезд запрещен!), из Хобарта, столицы австралийского штата Тасмания, из Шигадзе на Тибете и, наконец, что в высшей степени провокационно, из города Дэвис в штате Калифорния. Там в это время жил я, хотя, судя по посланию на открытке, ничто не намекало на то, что мой друг попытался хотя бы навестить меня.

После этого вереница посланий прекратилась, но я о них думать не перестал. Напротив, пытался разгадать эту тайну, и у меня уже, по любимому выражению Аврама, ум заходил за разум, пока в один скучный летний день в Нью-Йорке я не завернул за угол в районе Челси…

…и буквально столкнулся с плотным коротышкой с бородой и плоскостопием, который едва ли не бежал, хотя вряд ли это возможно, учитывая его шансы на карьеру профессионального баскетболиста. Это был Аврам. Одетый в официальный костюм – среди моих знакомых только он регулярно носил галстук, а также жилетку и пиджак из одного комплекта, – выглядел Дэвидсон слегка взъерошенным, что было для него обычно. Он моргнул, рассматривая меня, затем огляделся по сторонам и задумчиво произнес:

– Все-таки угадал, верно? – и добавил так, словно мы с ним вместе ужинали прошлым вечером или даже завтракали сегодня утром: – А ведь я вам говорил, что крабовый салат уже попахивает.

Я не сразу сообразил, что в последний раз мы с ним виделись где-то в подозрительном районе Мишн, что в Сан-Франциско, и к тому времени, как я высадил его у дома, у меня уже появились первые признаки пищевого отравления. Я послушно ответил:

– Говорили, а я не послушал. Что, черт возьми, вы тут делаете?

Он родился в Йонкерсе, но практически везде чувствовал себя как дома, кроме родного города; не помню, чтобы я хоть раз побывал с ним на восточном берегу Миссисипи, если, конечно, не считать потерянный уик-энд[15] в Миннеаполисе.

– Кое-что исследую, – поспешно ответил он. Это единственное наречие, которое можно применить к его обычной, не отличающейся стройностью мыслей манере беседы. – Не могу говорить. Завтра, в два двадцать два, у Виктора.

И скрылся, поспешно побежав вниз по улице. В данном случае наречие для него нехарактерное, потому Аврам никогда и никуда в жизни не спешил. Я сам бросился следом на необыкновенно высокой для меня скорости, звал его, но когда завернул за угол, то его уже след простыл. Так я и стоял там, почесывая затылок, прохожие натыкались на меня и раздраженно ворчали.

Я прекрасно понял, что он имел в виду, сказав «в два двадцать два»: это была наша общая старая шутка, которая родилась по довольно забавной причине. Мы всегда заранее договаривались встретиться во время обеда, но ни один из нас никогда не приходил в назначенное время. Так и появилась эта приблизительная величина, сознательная издевка над точностью и пунктуальностью. А кафе «У Виктора» – это кубинский ресторан в западной части 52-й улицы, где готовили и до сих пор готовят замечательные блюда из ничем не примечательных продуктов. Понятия не имел, что Аврам знает это место.

Всю ночь я проворочался на диване у двоюродного брата, у которого я всегда останавливался, приезжая в Нью-Йорк. Аврам не то что выглядел испуганным – я никогда не видел, чтобы он чего-то боялся, даже разгромных рецензий, – он был в смятении… Да, можно сказать, что он выглядел смятенным и даже немного сконфуженным. Ему это было не свойственно, и меня беспокоило, что Аврам стал сам не свой. Подобно кошкам, я предпочитаю, чтобы люди, когда я ухожу, оставались в том же месте, и не только в физическом смысле, хотя и в нем тоже. А в Авраме явно что-то изменилось.

Встал я ранним голубым, но уже жарким утром, сделал завтрак для себя и двоюродного брата, затем просто убивал время, как мог, наконец сдался и пошел к «У Виктора», хотя время едва перевалило за час. С парой кружек кубинского пива я просидел в баре до тех пор, пока не явился Аврам. Часы у меня на руке и на стене над большим зеркалом показывали ровно два часа двадцать две минуты – увидев это, я сразу понял, что Аврам в беде.

Только он этого не демонстрировал. Наоборот, вел себя расслабленно, а не так, как когда мы столкнулись на улице. Мы ждали, пока нас посадят за стол, он спокойно вспоминал о нашем последнем серьезном разговоре, подогретом калифорнийской водкой. Тогда он объяснял мне истинную причину того, почему чеснок традиционно считается средством против вампиров, и рассказал о шокирующих исторических событиях, к которым привел этот миф. Потом заговорил о своих переводах личных дневников Влада Цепеша (никогда не мог понять, откуда Аврам знает столько языков), а также о замечаниях Дракулы относительно прототипа Мины Харкер[16]. Потом официант проводил нас к столу; усевшись, мы перешли к вопросу о том, почему некоторые племена нилотов отдыхают, стоя на одной ноге. И это еще до того, как мы заказали «Бартолито».

Нам еще не подали основного блюда, как Аврам посмотрел на меня через стол, прищурился и, жуя закуску из сладкого банана с соусом из черной фасоли, произнес:

– Возможно, вы удивились, когда я позвал вас сюда.

Говорил он голосом сумасшедшего профессора – или Питера Лорре[17], который вдохнул веселящего газа.

– Нас всех удивились, Большой Бвана[18], сэр, – сказал я, делая вид, что смотрю налево и направо, оглядывая толпу в ресторане. – Но никто не возражать.

– Это хорошо. Возражений в наших рядах я не потерплю. – Аврам отпил вино и так напряженно и сосредоточенно взглянул мне в глаза, что лишь его торчащая клочковатая борода слегка разрядила обстановку. – Вы же, конечно, понимаете, что я бы не смог написать вам из всех тех мест, которые указаны в моих последних посланиях.

Я кивнул.

Аврам добавил:

– И все-таки я это сделал. Смог.

– Э-э-э. – Нужно было что-то сказать, и я пробормотал: – Нет ничего невозможного. Вы же знаете, что французский раввин Раши в десятом-одиннадцатом веке предположил…

– Что сумеет пройти между каплями дождя, – нетерпеливо перебил Аврам. – Да, что ж, может, он сделал то же самое, что и я. Может, тоже нашел путь в Околомирье.

Мы смотрели друг на друга: он спокойно ждал, как я отреагирую, а я был слишком потрясен, чтобы хоть что-то ответить.

Наконец я сказал:

– Околомирье? И где это?

Только не говорите мне, что я мог бы сострить пооригинальнее.

– Около нас. – Аврам махнул правой рукой, изобразив полукруг. При этом он чуть не сбил с соседнего столика бутылку отличного «Пино Гриджио» – в кафе «У Виктора» столики стоят слишком тесно – и едва не поранил вилкой сидевшего рядом гостя.

Я передал бедняге наши искренние извинения вместе с бутылкой вина подешевле, и они были приняты. После этого Аврам продолжил:

– Если говорить конкретно об этом месте, то примерно в сорока пяти градусах от вас влево и немного наверх. Я могу взять вас туда прямо сейчас.

– Э-э-э, – снова протянул я и сказал: – Вы же понимаете, что это звучит вроде «летите ко второй звезде справа, а потом прямо до утра». На инакомыслие, впрочем, не претендую.

– А звезды, впрочем, и не понадобятся, – в тон мне продолжил Аврам, вновь размахивая вилкой. – Скорее уж, поверните налево у той или иной крышки канализационного люка, или поднимитесь по лестнице на это старинное здание, или помочитесь в этот конкретный писсуар в туалете Центрального вокзала. – Он вдруг тихо засмеялся, и один уголок его рта резко задергался. – Смешно… Если бы я не пошел отлить на вокзале… Ха! Попробуйте-ка эту vаса frita[19], очень вкусно.